«Откуда у меня седая прядь в челке? Ты не поверишь. Но так и быть, расскажу.
История эта произошла во время празднования Нового года, в бытность мою окончания бесшабашного студенчества.
Я тогда закончил «Пироговку» и поступал в ординатуру, ну и пока суд да дело устроился санитаром в морг. И денег подзаработать и хоть какая-то практика.
Дежурство выпало на праздник, что в общем-то не сильно меня расстроило, так как в бригаде работала санитарочка Варя, симпатичная брюнетка с веселым нравом, и четвертым размером, явно положившая на меня глаз. Правда картину портил Георгич, нудный и сварливый дед, вечно лезущий со своими нотациями о правильном и неправильном.
Но и тут был положительный момент, он никогда не отказывался выпить, и делал это часто и самозабвенно. Так что его помехой я не считал, просто надо было подольше посидеть за столом и наливать почаще и побольше.
Подготовились мы знатно, стол «ломился». Бутылка шампанского (Это само собой, среди нас ведь дама). Дальше литр спирта (Медики мы, или нет?), водичкой его разбавили пополам, туда ампулу глюкозы для мягкости, получилась ядреная смесь, пробирающая до пяток, ну да мы привычны, нам оно, то, что надо.
Салатик из кулинарии, пирожки оттуда же, курочка жареная в микроволновке разогретая, даже тортик, вафельный такой, тот, что в супермаркетах в коробках продают, и тот, что никогда не портится. Чуток яблочек, мандаринок, огурчиков, маринованных в баночке. В общем все, как и положено для встречи нового счастья.
Сели, по первой разлили, для проводов уходящего. Тяпнули, крякнули, огурчиками только захрустели, и тут напасть. Труп привезли. Ну вот что ему не жилось под новый год? Пакостный видимо был человек, любил людям настроение портить.
Фельдшерица, которую на вызов тоже видимо из-за стола подняли, слегка заплетающимся языком, поведала такую вот историю:
«Вызвали нас по экстренной, остановка сердца. Приезжаем, накрытый стол, на нем труп, рядом плачущая жена и пьяные в стельку гости.
До этого, наш пациент, приняв на грудь, решил показать, как он танцует лезгинку, забрался на стол, сделал несколько «Па», и рухнул, без признаков жизни.
Его обильно полили водой из крана, грудь помяли, изобразив искусственное дыхание, вроде даже ребра сломали, в рот впрыснули сорокоградусной, что тоже танцора нисколько не привело в чувства, ну вот от безысходности и вызвали нас.
Ну а что мы? Уже больше получаса прошло. Дыханья нет, пульса нет, чего тут гадать? Констатировали смерть, составили бумаги, и к вам привезли. Принимайте.»
До встречи Нового года оставалось полчаса. Мы быстренько раздели труп, водичкой окатили, и на каталке в холодильник спровадили. Ему теперь спешить некуда, а у нас скоро куранты бить начнут. Вон уже президент отчитывается как у нас хорошо жить стало, и что дальше еще лучше будет, только потерпите.
Хорошо посидели. Около часа я Георгича в состояние анабиоза приводил, но он зараза никак не падал. Мало того, он еще и раздухарился, к Варе начал клинья подбивать. Есенина прочитал, потом «Мдельштапа», тьфу дьявол, вот же фамилия, Мандельштама так вроде правильно. Серенаду какую-то пропел, анекдот рассказал. Козел.
Чувствую я, что меня штормит. Стенки плывут, и пальцев на руке почему-то десять. Нет, думаю, так дело не пойдет. Если я сейчас не охлажусь, то этот старый гад, выиграет спиртовое соревнование, и получит девушку в виде приза. А я закончу праздник в салате, или в мандаринах.
Встал, и уверенно, с помощью качающихся стенок, с третьего раза, двери у нас узкие, сразу не попадешь, вышел подышать морозцем. Где-то кот заорал, тень какая-то по стене пробежала, мрачно у нас, лампочки тусклые в коридоре. Жутко чего-то стало, но я ко всей этой чертовщине отношусь с усмешкой. В сказки не верю. Хмыкнул сам себе, да пошел.
Где у нас самая стужа? Ты думаешь на улице? Я наверно трезвым, тоже бы так подумал, но в той ситуации, для меня самым холодным местом почему-то был холодильник.
Зашел, присел рядом с недавно поступившим клиентом. Что-то мне в нем показалось неправильным. Кожа нормального цвета, синяя, пар как у меня изо рта не идет, но все равно какой-то червячок меня пониже спины покусывает. Что-то не так. Мурашки на коже. Замерз что ли бедолага?
Встал я, склонился над ним, в лицо заглянул:
- Привет, — говорю. – Как дела?
И тут глаза открываются, страшные, в них сама смерть, и он мне отвечает:
- Нормально, только холодно. А где это я?
Очнулся я на кушетке, в кабинете, от жжения в глазах. Это Георгич стаканы перепутал, и плеснул в меня не водой, а спиртом. Рядом сидит довольный покойник, похмеляется с нашим дедом, и пыхтит сигаретой.
- Тяжелый ты брат, – говорит мне. - Еле дотащил. Руки на холоде совсем онемели.
В общем ошиблись там на скорой, и мы второпях, да на грудь приняв, недоглядели. Пьяный тот мужик был в стельку. Проспался да от холода очнулся. Вот такие вот дела. С тех пор у меня седая прядь, и зарок: «На работе ни-ни!».
Вот такой был у нас «Новый год!».