Сказки рыцарей Храмовников.
Сказка о том, как Перун коня добывал.
В дни, когда благой Перун,
Был ещё довольно юн,
Сварог-Лад - его отец,
Согласился наконец,
Не чинясь, и, не шутя,
Подарить ему коня.
Видел он, что сын любимый,
Бережно судьбой хранимый,
Был не только ликом леп,
Но и телом, уж, окреп.
Он на зависть всем родам,
Возмужал не по годам.
Ни враги его, ни други,
В ближней, в дальней ли округе,
Сколь ни тщились бы хвалиться,
В силе, в ловкости сравниться,
Хоть все оное рекли,
С ним однако ж не могли.
Во владении копьём,
Иль булавой, иль мечём,
Сулицей, иль топором,
Иль сагарой, иль щитом,
Не было и вовсе равных.
В ожиданьи ж дней сих славных,
Яркие питая чувства,
Быстро ратные искусства,
Он довёл до совершенства,
Видя в том само блаженство.
С юных лет он - знатный воин,
Что почтенья лишь достоин.
Сварог Перуна зовёт,
И в конюшню с ним идёт.
В той конюшне лошадей,
Словно в горнице людей.
Кони все, как на подбор:
В каждом натиск, мощь, напор!
Сварог брал тех жеребцов,
Лишь за злато у купцов.
"Что ж, смотри," - сказал он, -"сын,
Эти кони до вершин,
Гор крутых домчать способны!
Равных нет им! Бесподобны!
Силою и красотой,
Ровным бегом, быстротой,
С ними, вряд ли, кто сравниться.
Всякий кОням подивиться.
Обещаю, право-слово,
Выбирай коня любого.
Тот, что по-сердцу придётся,
Пусть твоим теперь зовётся."
Вот Перун обходит стойла.
В каждом есть с водою пойла,
И кормушки для овса,
Как резные туеса,
Все обструганы, ровнЫ;
С горкою зерном полны.
Кони в стойлах воду пьют,
Да копытом о земь бьют;
Машут гривой, да храпят,
Вскачь пройтись скорей хотят,
По зелёному лужку,
Иль вдоль рек по бережку.
Дальше всё Перун идёт.
Смотрит. Смотрит. Не найдёт,
Жеребца, что был б бесстрашен,
И в лихом бою отважен;
Чтобы, не жалея сил,
Перуна в седле носил;
Чтобы страх под звон мечей,
Не застил его очей;
Чтобы крови не боялся,
И по полю вихрем мчался.
"Что ж, ты выбрал наконец?" -
Перуна спросил отец.
Головой Перун качает;
Так отцу он отвечает:
"Эти кони хороши,
Но не для моей души.
Да, у них лоснятся гривы;
Да, для выезда красивы;
Только ж мне, о, мой отец,
Нужен воин-жеребец."
Сварог это странным счёл,
Да руками лишь развёл:
"Сын, не знаю, как мне быть?
Как тебе мне угодить?
Думал, больше всех наград,
Будешь ты безмерно рад,
Из родного табуна,
Выбрать нынче скакуна,
А, гляди ж ты, ни в какую...
Что за блажь ты взял такую?
Ладно, ни к чему нам спорить.
Не возьмусь тебя неволить.
Может ты на торг пойдёшь?
Там коня себе найдёшь.
Может, там тебя, Перун,
Ждёт заветный твой скакун?"
По утру Перун поднялся;
В торопях на торг собрался.
Знамо, парню не тепелось:
Дома боле не сиделось.
Вдруг, и вправду, на торгу,
В неприметном уголку,
Средь конюшенных рядов,
После праведных трудов,
Сможет он коня сыскать,
Чтобы был ему под стать.
Быстро к торгу он добрался.
Средь торговцев затерялся,
Жеребца себе ища;
На ходу орех луща.
Ходит он по торгу, ходит;
Меж рядов лошадных бродит.
Много здесь коней красивых,
Быстроногих и ретивых,
Только тех, которых хочет;
О которых он хлопочет;
Были чтоб ему под стать,
Даже близко не видать.
Нет, похоже, ни одних!
Созерцая кОней сих,
Его сердце не забьётся;
Жаль, никто не приглянётся,
Из ретивых жеребцов,
Что имелись у купцов.
Так почти проходит день.
Стала, уж, длиннее тень.
Жеребца он не нашёл.
Зря на торг, видать, пришёл?!
Пробродивши день-деньской,
Он глядит вокруг с тоской.
Вдруг увидел, что народ,
Обступив, ещё идёт,
К скакуну, что всех прельщает,
И зевак всех восхищает.
Хоть Перун в уныньи был,
Но, доверившись, решил:
Коль смотрины по-пути,
Отчего б ни подойти?!
Жеребец хорош собою:
С белою во лбу звездою.
Хвалит жеребца купец.
Лестью пышет жеребец.
Но Перун, поднаторев,
И с пристрастьем оглядев,
Хмурясь, брови приподнял;
Удручённый вид принял;
Почесал слегка бородку;
Расстегнул косоворотку;
Сделав вывод наперёд,
Что и этот конь - не тот.
Да, скакун - на загляденье,
И не зря он восхищенье,
Вызывает у толпы,
Но и этот конь, увы, -
Далеко не идеал,
Что Перун себе искал.
Он не стал ещё годить.
Хочет с торга уходить.
Только отошёл в сторонку,
Видит поодаль мужичёнку.
Мужичёнка - старичок -
Старичёк-боровичёк:
Весь от старости замшелый,
И, как лунь, весь волос белый;
Опирпаясь на клюку,
Держит сумку на боку.
Старичок с подлобья зыркнул;
Перуна, зовя, окликнул;
И, к нему направив шаг,
Говорит при этом так:
"Было, вишь ты, мне не лень,
За тобою целый день,
Здесь украдкой наблюдать.
Что? Хотел коня сыскать?!"
Сделав лёгкий жест рукою,
Указал своей клюкою,
На красавца скакуна,
Что расстроил Перуна.
"Ну, а этот-то "орёл",
Чем тебе не подошёл?
Ну, скажи мне без обману:
Что - цена не по карману?"
"Дело вовсе не в цене.
Заплатил бы я в двойне,
Если б конь мне подошёл.
Я бы с ним домой ушёл."
Малость старче оконфужен.
"Так, какой же тебе нужен?"
Вопрошает снова он,
Изменив при этом тон.
"Мне бы нужен воин-конь;
Чтоб в глазах сверкал огонь;
Чтоб не брал его испуг;
Мне чтоб был он верный друг.
Только, где сыскать такого:
Удалого да лихого?"
"Хм, а знаешь, что, Перун,
В мире есть такой скакун.
Он от страха не дрожал.
Прежде он принадлежал,
Витязю, что смертью пал,
Оттого, что старым стал.
Витязь был большого роста.
Отыскать коня не просто.
За глубокими морями;
За пологими холмами;
За дремучими лесами;
За широкими долами,
Есть высокая гора;
В ней глубокая нора;
В той норе проход, как шхера;
За проходом есть пещера;
В ней во мраке столь печальном,
Да на троне на хрустальном,
Витязь умерший сидит,
И сокровища хранит;
И по-прежнему при нём,
Сбруя конская с конём.
Может, конь слегка недужен,
Но лишь он тебе и нужен.
Ты поладишь сразу с ним.
По запросам по твоим,
Он, уверен, подойдёт,
Если волю обретёт."
Но Перун лишь улыбнулся.
К старцу боком повернулся.
"Тристо лет тому коню!
Коль сыщу, похороню."
Старца воин не смутил.
Он слова те пропустил.
Он ни чуть не осерчал,
И спокойно продолжал:
"Коль сподобишься рискнуть,
Отправляясь в дальний путь;
Если только соберёшься;
В край тот дальний доберёшься,
Сам ты сможешь убедиться,
Как в том склепе конь томится.
Ты, как витязя увидишь,
Чаю, словом не обидишь;
Ты, как встанешь перед троном,
Обратись к нему с поклоном;
Если будет он молчать,
И тебе не отвечать,
Рассказав всё, погоди,
Сразу прочь не уходи.
Витязь долго думать будет:
Всё покуда не рассудит;
Да, задумает решить,
Как с тобою поступить?
Витязь, коль сочтёт возможным,
Образом степенным, должным,
Скажет, не задев тебя,
Об ушедших днях скорбя.
Ты ж во время разговору,
Не затей дурного спору;
Не засмейся беспричинно;
И веди беседу чинно.
Только то осмелься брать,
Что позволит витязь взять.
Ну, а прочего, смотри,
В руки вовсе не бери.
Коль возьмёшь, то на свободу,
Для тебя не будет ходу.
Так в пещере ты и сгинешь;
Мир земной навек покинешь.
Коль позволит, то коня,
Ты возьми, узду храня.
Если будет конь тот слаб;
Если лошадиный сап,
Вдруг развился у него,
Знай же, это ничего.
Выведи его на волю;
Дай пройтись по чисту полю.
Трав ему ты не коси,
Но семь дней его паси,
Близ пещеры на лугу,
В небольшом сухом логу,
И водою ключевой,
Ты пои его, друг мой."
"Что ж, готов я расстараться!
Только, как в тот край добраться?"
"Вот тебе, Перун, клубочек.
Бросив, сделаешь шажочек,
И, куда он покатИтся,
Знать, туда твой путь стремится."
Через день иль через два,
Рассвело с утра едва,
Подсобравшись по-немногу,
Бодро вышел в путь-дорогу,
О пустом не суетясь,
С отчим домом распростясь,
Славным праздникам в канун,
В добром здравии Перун.
За клубком, что его вёл,
Долго он по миру брёл.
Шёл широкими долами;
Шёл средь гор да меж холмами;
Шёл средь пустоши степей,
Где нет на сто вёрст людей;
Коль моря ему встречались,
Или реки попадались,
Реки вплавь переплывал,
А моря одолевал,
На новёхоньких ладьях,
Чаясь отыскать в краях,
Незнакомых и далёких;
Не обжитых и жестоких,
То, что вдаль его звало;
В край чужой его вело;
То, что сердцу было мило;
Как магнит, к себе манило.
Но клубок, начав крутиться,
Не желал остановиться,
И Перун об пыль дорог,
Истоптал семь пар сапог.
Хоть идти уже устал,
От клубка не отставал.