Стас Садальский в своём ЖЖ напомнил про д/р Нонны Мордюковой. Процитирую интервью с актрисой, которое я опубликовал у себя в НОВОМ ВЗГЛЯДЕ в 1999 году (записал Андрей Ванденко).
– Хотели бы поселиться во дворце?
– Для этого химичить надо, а я не умею. По-другому воспитана. Бывает, выступаешь на творческом вечере, самочувствие неважное, уйти бы со сцены, а я вместо этого заливаю в себя капли Вотчала…
– Что за капли?
– Сердечное средство. Выпьешь, чуть раздухаришься и продолжаешь выступление. А как жить? На пенсию? Или воровать? Нам мама с детства говорила: закон – это святое. И перед смертью повторила: «Дети, главное, чтобы к вам не ходила милиция. Жить надо честно». Мы всегда это помнили. Не могу вообразить, чтобы кто-то из нас шестерых взял хотя бы нитку чужую! Да и о том, что деньги пахнут, мы не забываем. Мне, к примеру, недавно предложили: «Поедем в гости к Лебедю, четыреста долларов за это получишь!» Я ахнула и до сих пор удивляюсь (напомню, публикации 1999 года – Е.Д.).
– Что значит «в гости»?
– Мне знакомая говорит: «Лебедь хочет сыграть с тобой партию в шахматы!»
– И готов за это платить?
– Нет, платил бы не он, а те, кто думает его в президенты выдвигать. Мне частенько звонят незнакомые люди и предлагают за деньги кого-то поддержать. Я к этому спокойно отношусь, но чтобы за Лебедя деньги брать! После чеченского поступка Александр Иванович для меня – уникум! Пусть он теперь что угодно делает – хоть телогрейки шьет, хоть без дела на балконе сидит – он герой! Человек в течение трех часов остановил кровопролитнейшую войну! Сколько тысяч мальчиков ходят живыми вместо того, чтобы пасть в горах Кавказа! Спасибо Лебедю!!! Это же исторический поступок, выше которого вряд ли найдешь! Какой там Гиннесс?
– Но, наверное, войну все же прекратил не один Лебедь.
– Когда они с Масхадовым в шалаше сидели, их было двое.
– Так вы встретились с Александром Ивановичем, в шахматы сыграли?
– Боже сохрани! Едва узнала, что какой-то дядька заплатит четыреста рублей, то есть долларов, сказала: «К Лебедю – за деньги?! Нет, товарищи! Я в это не играю!». Мне стали объяснять про выборную кампанию, мол, Лебедь ни о чем ни слухом, ни духом, но я и слушать не стала.
– У вас же племянник в чеченском плену сидел?
– Ой, страшная история, такая страшная! Илюша работал на НТВ, его и взяли в заложники вместе с Леной Масюк и Димой, звукооператором. Илюша – парень замечательный, отец двоих детей. Ельцин потом дал каждому из освобожденных по хорошей квартире с евроремонтом, но разве забудешь три месяца сидения в погребе – на корточках, с руками, засунутыми под мышки? Они терпели это, надеялись на освобождение. Моя сестра, мама Ильи, ходила к Белому дому, просила, чтобы ее обменяли на сына, но Тане объяснили, что освобождением пленных занимаются очень серьезно, надо ждать. Сестра, вся наша семья верила: все закончится благополучно.
– А где сейчас (напомню, публикации 1999 года – Е.Д.) живут ваши братья и сестры?
– Все здесь, в Москве и в окрестностях – в Люберцах, в Химках. Я их за собой перетянула, когда родители умерли. Один брат на авиационном заводе работает, второй военный, сейчас в отставке. А три сестры повыходили замуж в Москву. Как учились здесь в институте, так и надыбали себе мужей.
Мне мама сказала, слеза катилась по щеке: «Доченька, доведи всех до ума!». Это такое выражение в народе: раз старшая в семье, то отвечаешь за младших, должна помочь им получить образование, встать на ноги. Поэтому я очень поздно начала появляться в обществе, мне же нечего надеть было, все деньги на семью шли: кофточка – одной сестре, галоши – другой, портфель и учебники – третьей. А накормить всех? Трудно жилось, но наше поколение все перенесло. Мы были монолитными, такими и остались. Когда вместе собираемся, обязательно поем наши кубанские песни хорошо, чисто. Нас мама научила, она в церкви пела, на клиросе, у нее был идеальный слух.
– А я читал, будто она работала председателем колхоза.
– Не вечно же она председательствовала! Это ведь выборная должность. Как ходила беременной или мы маленькие появлялись, оставляла работу, а потом ее опять выбирали. Хорошо трудилась, была коммунисткой ярой…
– И в церкви пела?
– Так это же в детстве, в девятилетнем возрасте! Время бесконечной голодухи, а певцам батюшка пампушечки вкусные давал. В деревнях жили тогда плохо, бедно. И счастье, что в нашей семье нет никого, который вдруг чокнулся бы на каких-то тряпках, шмотках. Завидовать чужой норковой шубке? Нет, у нас интересы, страсти другие.
– У кого собираетесь на семейные посиделки?
– По-разному, где попало! Ой, долго рассказывать, квартирный вопрос в нас в семье тоже был тугой!
– Вы же одно время жили на Котельнической набережной?
– Там произошла трагедия с сыном, он умер там, и мне пришлось расстаться с квартирой, я не могла в ней оставаться… Это очень больная тема, не буду о ней… Драма настоящая….
– С внуком видитесь?
– По телефону общаемся. Он у бабушки не живет. Приходил на день рождения. Говорит: «Послушай, как я пою!»
– И он? Гены сказываются.
– Заголосил петушком, невпопад: «Ты не плачь, жена моя, женуленька…» А самому-то всего шестнадцать лет. Он про жен только в книжках читал. Мы прямо за животы похватались. В общем, жизнь идёт.
С нынешнею (напомню, публикации 1999 года – Е.Д.) властью знаться не желаете?
– Зачем так? Когда в прошлом году (напомню, публикации 1999 года – Е.Д.) Ельцин собрал женщин на Восьмое марта и подарил часики с черным циферблатом и роскошные букеты, я ездила в Кремль. Машину за мной к подъезду подали. Если бы отказалась, была бы совсем уж такая выходка, что… Для чего мне это? Слишком. Как говорится, не надо, Федя, не поймут. Да и вообще я люблю новых женщин увидеть, рюмку выпить, вкусной еды поесть. А потом обратно, домой. Иногда позволяю себе побыть рядом с живыми вождями. Но особенно не рвусь, бываю там редко. Лишь если одиночество надоест и надо будет скуку разбавить. А больше мне это не за чем.