В Хэллоуин мы празднуем страх, и для меня он постоянный источник вдохновения. Страхов у меня много, они никогда меня не покидают, всегда будоражат нервы. Клаустрофобия, подземные города, вероятность быть похороненной заживо. Я боюсь упасть с большой высоты или стоять и наблюдать в бессилии помочь, как близкий человек летит в пропасть. Меня пугают порыв холодного ветра в неосвещенном коридоре или тихий голос, доносящийся из осенного леса. И это только те кошмары, что попали в мои книги.
Мой первый роман «Ангелология» стал первой же попыткой поднять тему страха. Я училась в католической школе и с первого класса посещала мессу шесть раз в неделю. Во время службы в моем воображении теснились необыкновенные истории про воду, превращенную в вино, про расступившееся море и появления ангелов. Когда я была пятиклассницей, в церковь ворвался вооруженный мужчина и убил троих человек, включая священника. В тот момент я находилась в соседнем здании. Мы услышали выстрелы, директриса-монахиня, сестра Роуз Фрэнсис прибежала к нам из церкви и забаррикадировала вход. Моему обучению там настал конец, родители перевели меня в шестой класс обычной школы и пришлось распрощаться с фантастическими историями. Но тот день оказал огромное влияние на меня как будущего писателя и на мое восприятие религии в целом, которая теперь вызывает у меня смутное беспокойство.
Двадцать лет спустя, во время работы над «Ангелологией» оказалось, что я опираюсь на пережитый во время нападения страх. Он для меня трансформировался в ресурс для творчества и придал роману очень личные мотивы. Библейские рассказы, услышанные в детстве, уже не казались обычными преданиями, а стали ассоциироваться с тьмою и ужасом. Используя эти сильные переживания, я создала полный зловещих тайн триллер о Нефилиме — сонме порочных ангелов, изгнанных из ангельских хоров.
Еще один неослабевающий страх, знакомый мне с детства, — это страх перед прОклятыми куклами. Его начало я отношу к просмотру с младшей сестрой сериала «Остров фантазий», а конкретно эпизода про чревовещателя с марионеткой. Я практически не помню подробностей, но тогда я была под большим впечатлением, отголоски которого ощущаются и по сей день. Страх впоследствии перекинулся на кукол вообще, особенно фарфоровых. Когда мне в наследство от бабушки досталась как раз фарфоровая кукла, я поняла, что надо обязательно ввести ее в свои книги.
И такая игрушка оказалась в центре моего нового романа The Puzzle Master о Майке Бринке, обладающем феноменальной способностью решать труднейшие загадки. Его вызвали в тюрьму на севере штата Нью-Йорк, чтобы он разобрал шифрованный рисунок женщины, арестованной за совершение убийства. Ее психиатр уверен, что она невиновна и что головоломка может прояснить случившееся. Постепенно Бринк понимает, что ключ к истине хранит великолепная фарфоровая кукла 19-го века. Взяв за оправную точку собственную унаследованную куклу, я изучила их производство и вообще историю и искусство фарфора, а также изучила разные материалы, касающиеся проклятых кукол, от одержимой демоном Аннабель до глиняных големов. В итоге у меня получился роман со множеством смысловых уровней и леденящей предысторией.
Страх – это чрезвычайно сильная эмоция, она позволяет втянуть читателя в повествование, зацепить его и дать проникнуться историей гораздо глубже. Размышляя о собственном использовании страха в литературе, я задалась вопросом о том, как с этим дела обстоят у других писателей. Я связалась с некоторыми популярными авторами триллеров. Вот что они мне ответили.
Дэвид Бальдаччи
На меня наводят страх манекены в человеческий рост. Я писал о них в двух романах: манекены стояли на выставке или в диораме и на самом деле так спрятали тела убитых людей. Теперь я всегда стараюсь побыстрее пройти мимо подобных штук, правда, иногда внимательно в них всматриваюсь — на всякий случай.
Джанель Браун
В детстве я серьезно увлекалась паранормальными явлениями. Зачитывалась Стивеном Кингом и Лоис Дункан. Все мои школьные отчеты о прочитанном, состояли из книг про привидения, летающие тарелки и экстрасенсорное восприятие. Я часто лежала ночью без сна, в ужасе думая про вещи, которые не могла понять. Однако это не сделало меня писателем в жанре хоррор. Мне не хотелось бы погружаться в мир, который раньше настолько пугал меня. Тем не менее, меня по-прежнему завораживают моменты встречи с необъяснимым и попытки разобраться в нем. Поэтому изредка сверхъестественное все-таки попадает в мои истории, например, в Watch Me Disappear («Смотри, я исчезаю»), где есть видения, призраки и экстрасенсы. Я не пытаюсь испугать читателя, скорее предложить ему поразмышлять над тем, почему мы хотим верить в то, от чего бегут мурашки по спине.
Джин Квок
Однажды, еще маленькой я стояла за прилавком магазина моей тети в Чайнатауне. Пришел рэкетир от китайской мафии, забрать деньги за «защиту». Он направил дуло пистолета прямо мне в лицо. Я застыла от ужаса. Тетя легонько толкнула меня вниз, и я сидела, съежившись на полу, пока она расплачивалась. С тех пор я боюсь китайскую мафию, и, вероятно, поэтому в моем новом романе The Leftover Woman («Незамужняя») именно они запугивают главную героиню, Жасмин, которая должна им денег.
Айви Почода
В детстве я боялась пустых пространств: пустых вагонов метро, пустых станций и пустых домов. Я часто оказывалась в этих местах, не могла особо избежать их, и всегда после у меня долго не проходило чувство смятения, которое возникает, если представляешь, какие жуткие дела творятся там. По сей день я могу заставить себя услышать звуки тех мест. И, наверное, это странно, но в настоящее время я сознательно ищу уединение в отдаленных домиках в пустыне, в походах по заброшенным тропам севера Новой Англии. Это ощущение одиночества и пустоты отразилось в моем творчестве. Мои герои нередко оторваны от остального мира в эмоциональном, социальном или физическом планах. Я пишу о городах, где введен карантин, о труднодоступных, темных районах и ночных магистралях. Для меня в этих местах соседствуют красота и обособленность с опасностью и душевными волнениями. Идеальное сочетание, балансирующее на лезвии ножа.
Даниэль Труссони (Danielle Trussoni)
Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ