- Достаем двойные листочки…
Нас собрали в девяносто первом как спорткласс, 6 Г средней школы №8 города Отрадный Самарской, не Куйбышевской, области. Организационные процессы заняли первое полугодие и в мае Сан Саныч и Римма Алексевна, супруги-тренеры, повезли нас на первые общие соревнования.
Через два месяца СССР не стало де факто, через полгода он закончился де-юре. А мы остались, хотя дела до нас уже не было никому. Кроме тренеров, они-то считали своё дело правильным и дела пошли.
Нравы школоты восьмидесятых-девяностых немного отличались от «Электроника» с «Гостьей из будущего». Не-не, наверняка имели место весёло-раздолбайские битвы учебниками по башке, девчонки делали «секретики», в ямке под стеклом храня что-то красивое, а анкеты ходили по рукам даже во времена Визбора, БАМа и всего такого.
Всё такое случалось, но где-то в началке, не после перехода в четвёртый-пятый. К началу седьмого мы сыгрались, подросли, поверили в себя и коварные физруки школы, учинив первенство школы по баскету, поставили нас к старшеклассникам.
- Не, а чо их со сверстниками? – сказал Шланг, пожав плечами под серо-красной олимпийкой. – Они ж их на одном месте вертели. Вплоть до десятого. Вот пусть с ними и играют.
Соломоново решение и мы как-то сразу ощутили подляну, выйдя на крашеные доски спортзала. Но мы сыгрались и порой забирали мяч из воздуха, не глядя и зная где тот окажется. Пусть порой и крайне редко, настоящая команда появится лишь к девяносто шестому и быстро-быстро закончится.
- Страх потеряли? – вопросили у нас в раздевалке опозоренные старшаки, пролетевшие малолеткам очков двадцать, если не больше.
Мы не потеряли, мы просто играли, как могли. И огребли, как сумели. В «Электронике» такого не показывали, слово чести.
Мы учились вместе четыре года и четыре класса средней параллели. Портфели и дипломаты к девятому сменились спортивными сумками и разномастными пакетами, пеналы вышли из моды с жизнью, а вот «достаем двойные листочки» осталось до выпуска последних из могикан, отправившихся в десятый с одиннадцатым. Сперва курилки в туалетах заканчивались быстро, родаки вызывались к директору и всё решалось выговорами. Чуть позже основное место подымить сместилось за угол школы и как-то незаметно для всех никого не напрягала школота, пыхтящая аки паровозы.
- Не пьют в школе и хорошо.
Это неправда, просто бухали далеко не все, так-то вернее.
Первый год в восьмой школе оказался ещё с остатками формы, хотя коричневое платье имелось всего лишь у пары девчонок-отличниц, пацанам синие куртку с брюками уже и не покупали. А вот красный галстук точно носила Катя, спустя тридцать лет вдруг ощутившая себя потомственной яицкой казачкой.
Мы учились, как и все – по-разному, обладая даже несколькими соискателями на какие-то там медали, хотя в целом уверенно скатывались к средне-студенческой тройке. Образование СССР держалось накрепко, сваренное из учителей как ядрёная бомба из чугуния. Комплекс отличника имелся в семьях практически всех с класса, как минимум в маминой голове, как максимум и в правильных отцовских настроениях с намерениями. Классу к девятому такого уже почти не встречалось, хотя переживаний наших пап-мам хватило как минимум на получение всеми какого-никакого, но образования после школы.
В жизни случилось четыре костюма и речь не о спортивных. Даже вляпавшись в тридцатку в форменный дресс-код на восемь лет, умудрился пройти не научившись завязывать галстук. Эй-эй, вовсе не горжусь, если не сказать, что стыжусь этакой фиговины. Но речь не о том, и не о самом стрёмном из всех четырех костюмах, купленном на выпуск с девятого, речь об «Айрон Мейден», выпускном, луне высоко в ночном небе и памяти на всю оставшуюся жизнь, включая одну уже закончившуюся.
Неважно, сколько из нас осталось в школе, сколько отправилось покорять технарь с каблухой-ПТУ, а кому выпало добраться до Подбельска с Бугурусланом, получив бесполезное педагогическое. Важнее тут иное.
Девчонки заученно станцевали «Чёрную магию» под какую-то трахабельную типа песню «Энигмы». Школьный ансамбль плясок в тот год особенно любил именно эту скучную танцульку с элементами файер-шоу на минималках.
Директрисса с завучами толкнули заученные слова про дорогу во взрослую жизнь и радость от оставшихся и, конечно же, что никого никто никогда не забудет и будут рады видеть.
Берег, ставящий на двухдечном мафоне модные отжигательные мелодии, крутил верньеры нового школьного пульта и тайком глотал «Тройку» из банки.
Пацаны стояли вдоль стен школьной столовой, ставшей актовым залом и периодически куда-то бегали с деловым видом, точно также, как на осеннем балу или Новом годе.
Девчонки с залаченными чёлками чуть жалели усилий, потраченных на красоту и нас, куском дебилов и идиотов, мило танцуя в компашках-кружках.
Родители старательно старались следить за чадами, пока не желающих от души накатить, ведь «накатить» ждало своего в конце одиннадцатого.
И…
И где-то в десять мы пошли бродить классом по засыпающему городу. Девяностые диктовали своё и мы привыкали жить с шумом, гамом и прочими милыми вещами под окнами и без звонков в полицию, тогда бывшую милицией. Наверное, мы шумели, наверное, что так и было.
Альбом 92 года Iron Maiden ещё не оказался в моих руках, но его обложка уже увиделась в каком-то журнале: ночь, апте… ночь, луна, дерево и башка Эдди, вырастающая из толстенной ветки. Мы всё же накатили и луна, блестевшая ровным жёлто-лимонным блином через башенный кран у строящейся девятиэтажки, вдруг магически превратила небольшие тучи и весь пейзаж в обложку «Страха темноты». И я поделился с Максом своими мыслями.
- Чё у тебя в башне, а? – спросил Макс в воздух и не дождался ответа.
Ерунда вроде, но почему-то запомнилась.
В «Матрицу» порой веришь.
Тогда мы говорили с ним последний раз.
Летом Макса не стало.
Первого из класса.