Цифровая эпоха началась, пожалуй, с выпуска в августе 1981 года первого персонального компьютера IBM PC 5150. Австралия вошла в неё в ситуации острого конфликта между университетами и профессиональными союзами. Последние традиционно имеют в стране значительный вес и проводят фактически собственное вузовское ранжирование: непризнание с их стороны дипломов того или иного учебного заведения ставит его выпускников вне игры на рынке труда.
Именно усилия профсоюзов, по словам Марины Аюшеевой, магистра мельбурнского Университета Монаша, привели к 3-кратному увеличению педагогического состава и 4-кратному росту количества студентов в сфере обучения цифровым технологиям в Австралии в начале 1980-х. К 1990-му году кадровый состав ИТ отрасли страны увеличился девятикратно.
Понятно, что сказывается эффект низкой базы. Однако в СССР, например, в те же годы интенсивность цифровизации наоборот ослабла, что очень навредило экономике. В 1969 году у нас было 1500 программистов, в 1984-м – уже 300000 (системы автоматизированные системы управления имелись на большинстве крупных и средних предприятий). В 2022-м году сектор информационных компьютерных технологий РФ насчитывал 1332400 человек. Сравним: в Австралии за 10 лет (1980-1990) рост в 9 раз, у нас в 4,4 раза за 38 лет (1984-2022).
Сообщества профессионалов замкнули на себя и австралийскую систему дополнительного профессионального образования (ДПО). История началась в 1960-е с организации отдельных разрозненных мероприятий по повышению квалификации работников. В 1980-х профсоюзы, каждый в своей отрасли, без участия федерального правительства и властей штатов, перешли к разработке учебных программ непрерывного образования.
Следующий шаг – введение союзом бухгалтеров обязательной 120-часовой программы дополнительного обучения для всех своих членов. Вскоре к ним присоединились юристы. Сегодня подобная система действует в Австралии практически в каждой отрасли.
От опыта других стран её отличает повсеместное распространение такого явления, как менторство. Более опытные члены профсоюза один на один обучают новичков. Сегодня это происходит, как правило, в режиме часовых видеочатов. Ментор получает за них, так называемые юниты, или иначе – зачётные единицы. Они учитываются, как часть обязательной программы допобразования. Для менти, то есть ученика, такие встречи также сокращают путь к достижению необходимого уровня учебной нагрузки и получению соответствующего сертификата. Кроме того, обычно он ещё и платит за них. Расходы, безусловно, не напрасны. Поскольку индивидуальный урок с высоким профессионалом в твоей сфере деятельности, пожалуй, является самым эффективным образовательным форматом для молодых специалистов.
Другая особенность австралийской системы ДПО – взаимооценивание. В отличие от менторства это вещь добровольная, но не менее распространённая. В качестве технологической платформы оба формата используют отраслевые интернет порталы, создаваемые и курируемые теми же профсоюзами. Обычно ученик сам выбирает какого-либо авторитетного коллегу из числа заявленных на портале. Затем проходит стандартные тесты на самооценку, чтобы обсудить их результаты с наставником.
Прямое общение профессионалов – безусловно, сильный ход. И надо признать, что в России с этим дела обстоят из рук вон плохо. От советской системы стране досталась разветвлённая профсоюзная сеть с огромным имущественным комплексом. В их ведении находились санатории, дома культуры, пионерские лагеря. А Дома профсоюзов, где располагался соответствующий бюрократический аппарат, в региональных центрах уступали по лоску, пожалуй, только зданиям областных комитетов коммунистической партии.
Помимо организации культуры и отдыха, разбора трудовых конфликтов, профсоюзы занимались социальным страхованием, даже садоводством и огородничеством. Образовательная деятельность также была частью их работы. Однако две высших профсоюзных школы, московская и ленинградская, готовили кадры в основном для собственного аппарата.
Дополнительным образованием в СССР занимались институты повышения квалификации при народных комиссариатах, позднее министерствах. Система благополучно перекочевала в постсоветскую Россию. Сегодня в неё активно встраиваются коммерческие игроки, прежде всего с онлайн программами. Она жизнеспособна, но независимого контроля качества, подобного австралийскому, явно не хватает.
