В это прекрасное летнее утро, Мария Ивановна Горбунова, в длинном халате, вышла на балкон десятого этажа поливать цветы. Она гордилась своим небольшим садиком, состоящим из множества разнообразных фиалок и колеусов. Настроение ее поднималось при виде новых распустившихся бутонов, чарующих глаза своим изысканным цветом, дарящих ей свою неземную красоту. Птички пели внизу на деревьях. Просыпался медленно город, уже слышались звуки транспорта, сирены скорых, разрывали тишину громкими сигналами, просили пропустить их вперед.
- Все торопятся, остановиться не могут.
Сосед Геннадий, тоже вышел на свой балкон подышать утренней свежестью, лениво потянулся спросонья, закурил сигарету и поздоровался с Марией Ивановной. Он наклонился на перила и глубоко затянулся, рассматривая двор. Но, тут же, бросил сигарету вниз и скрылся в комнате…. Не успела она полить и два цветка, как из окна соседской квартиры раздались громкие голоса.
- Говори стерва, с кем снюхалась. – Кричал разъяренный хозяин.
- Да что ты, Геночка, чтоб я на кого взглянула. Ты же знаешь!
- Знаю, поэтому и спрашиваю. С кем была, шлюха. Опять пошла по мужикам.
- Гена, я же только тебя одного люблю. Тебе ли этого не знать. Да если бы я только захотела.
- Ааа! Так все таки захотела.
- Гена, успокойся! Зачем ты цепляешься к словам? – Строго взывала к совести мужа Светлана, - соседи услышат.
- Пусть слышат, зараза такая, опять загуляла. Ну, я тебе устрою, вот тебе, - послышался треск разрываемой ткани. Генка не бил свою жену и пальцем ее не трогал, больше изводил словами, истериками, показывая свое мужское превосходство.
- Геночка, это же моя любимая блузка. Да что происходит, в конце концов.
- А вот еще. – Слышался треск второй испорченной вещи.
- Гена остановись, тебе же придется все новое покупать. – Но Геночка вошел в раж. Ему нравились эти минуты вершения судеб безмолвных предметов женского гардероба.
- Ну, все, ты меня достал, я уезжаю к маме.
Послышался стук, видимо резко открыли дверь шкафа.
- Да, дела, опять Генка приревновал к кому то свою благоверную, - подумала про себя соседка, - сейчас мириться будет. – Она встала поближе к окну, прислушиваясь.
- Светочка, перестань. Свет, остановись.
- Нет, мне надоели твои бесконечные намеки. Надоела твоя пустая идиотская ревность, - послышался плачь. – Мучитель!
- Ну, Светочка, прости, прости дорогая, я тебя так люблю и не хочу делить с кем - то другим.
- С кем, объясни мне, пожалуйста.
Все стихло.
- Пошли мириться, - подумала Мария Ивановна и продолжила свое занятие. Она поставила лейку на столик и выглянула во двор. На асфальте крупными буквами было написано мелом: Света, я тебя люблю.
- Это что за художества, так вот она причина ревности Геннадия. Во дурак!!! Зря вещи испортил. Порядочный взрослый мужик не будет писать на асфальте такие слова. Уж наверняка позвонит или скажет напрямую своей избраннице о любви.
Она загадочно закатила глаза и вздохнула, уж ей ли было не знать, как это все происходит. Очаровательно, удивительно, потрясающе. Не раз ей приходилось слышать слова признания. И сейчас она бы с удовольствием ощутила этот трепетный момент еще раз. Она вспомнила Никодима Игоревича. Да. Он так пылко ухаживал за ней в санатории месяц назад, смешно и по-детски наивно, но она не дала ему надежды. А вот теперь, что-то екнуло в груди. Глаза ее засветились ярче, чем от цветов на балконе.
- Пойду, позвоню ему, осведомлюсь о здоровье, может, захочет встретиться. Все таки это так романтично, свидание, любовь, целая жизнь…
Она поспешила найти телефон.
Впрочем, такая трагедия разыгралась не только в Генкиной квартире. На пятом этаже тоже шли аналогичные разборки.
Игорь Станиславович работал в полиции. Хорошим нравом не отличался. Был груб и хамоват. Чуть что, разбирался быстро и сурово. Вот и сегодня, выглянув в окно, он обнаружил следы на асфальте, появившиеся ночью. Недолго думая, он припер свою Светлану к стене, крепко обхватив ее шею могучей рукой.
- Говори, кто это сделал?
- Что сделал? – задыхаясь промолвила испуганная супруга.
- Позорить меня вздумала. – Сквозь зубы, с оскалом волка, процедил Игорь, - кто написал тебе это послание.
- Да какое послание, о чем ты говоришь?
- Смотри, узнаю, хуже будет. – Он обулся и выскочил в подъезд.
- Господи, когда же это кончится, - думала Светлана Васильевна. – Он уже к столбам ревнует, что сегодня привиделось ему? Так больше жить нельзя. В следующий раз точно задушит.
Она села на кровать и горько заплакала о своей нелегкой трудной жизни.
- А ведь раньше такой хороший был. Веселый, счастливый. Что с людьми жизнь делает? Теперь в каждом человека преступника видит. А ведь, бабушка мне говорила: Светулечка, детка, не выходи за него. А я? Любила его, дурака.
В это самое время, когда грозный майор полиции спешил на работу расследовать появление надписи во дворе, Николай Петрович, заслуженный пенсионер восьмидесяти двух лет, профессор истории государства и права, с третьего этажа, выглянул во двор, натянул на нос очки и прочитал громко: Света, я тебя люблю.
- Слышишь, Таня, - обратился он к жене. Она подошла к нему и встала рядом. - А помнишь, как я писал тебе, когда то такие же слова? Старался. Часа два рисовал ночью, фонариком светил…, столько мела ушло. А дворник меня метлой гонял целую неделю. Следил, чтобы духу моего в твоем дворе не было.
- Помню, отец тогда ругался, как давно это было!
Он обнял свою любимую жену.
- А я и теперь тебя люблю.
- Что, правда? – спросила она, заглядывая в его глаза.
Говорят: глаза – зеркало души. Не врут люди. В них отражается все: и любовь и нежность, и злоба с лестью, особенно зависть. Она видела в глазах мужа восхищение и нежность, хотя ее тело с годами изменилось, морщинки пробили свои немыслимые дороги на лице, кожа стала дряблой и обвисшей, а плечи опустились.
- Правда, люблю тебя, - еще раз произнес он и поцеловал ее нежно, трепетно, - ты у меня самая, самая лучшая.
Они стояли, обнявшись, у окна и смотрели на надпись, написанную рукой человека, который был жутко влюблен в эту минуту в какую то реальную Свету. Счастливые!
Маленькая девочка увидела надпись и, пробежав по всем буквам, присела, рисуя рядом красные цветочки, желтое солнышко, сердечки. К ней тут же присоединились другие дети, украшая белую надпись своим творчеством. Рядом появилась кошка, собачка, мишки, радуга, выросло дерево и обозначился пруд с лебедями.
Любовь множилась, расцветала, ее поддерживали и увеличивали в стократ маленькие детские ручки, выливая свои потаенные желания на серый безликий асфальт.
У подъезда сидела баба Катя. Она смотрела на детей и вспоминала свою далекую молодость, трудную, порой тяжелую жизнь. Потянулась в карман за платочком рука, вытерла горькие слезы.
Тысячу раз сказала бы она сейчас своему Пашеньке: «ЛЮБЛЮ ТЕБЯ», только вряд ли он услышит. Она с надеждой посмотрела в небеса.
- Где ты там, родной мой? Вот, одна я тут, без тебя. Был бы ты рядом и душа бы моя не болела.
Мимо шли прохожие, читали таинственное послание и улыбались. Такие простые слова, а сколько радости вызывали они в сердце каждого человека, истинной нежности, глубоких душевных переживаний. Всем было хорошо, приятно, солнечно на душе. Люди осторожно обходили буквы, стараясь не наступать лишний раз, берегли чужие чувства.
И только Светка Скворцова с девятого этажа мирно спала и не слышала, не ведала, какой накал страстей происходит вокруг, как меняется мир из-за четырех слов, написанных на асфальте рукой влюбленного по уши человека.
Она вышла во двор уже в полдень, когда солнце нещадно палило землю и, все, старались укрыться в тени.
Увидев надпись, она тихо произнесла:
- Во дурак!!! Зачем?
Прошлась мимо, вернулась, присела, погладила сердечко, полюбовалась радугой. Увидела маленький забытый кусочек мела. Оглянулась вокруг и приписала под радугой: «И я тебя люблю».
Еще раз оглянулась и побежала, подпрыгивая дальше.