15 ноября 1800 года родился один из величайших актеров эпохи романтизма Павел Степанович Мочалов.
Служил в Малом театре. Отличался неповторимым стилем игры, который отмечали все его современники. Так, например, главной его особенностью были неожиданные эмоциональные переходы из одного душевного состояния в другое. Мочалов создавал на сцене образы, которые потрясали зрителя своей силой и динамичностью. Белинский вспоминал, что забывал, как его зовут во время спектаклей с Мочаловым.
«Тальма! – какой Тальма? Тальма в слуги тебе не годится: ты был сегодня Бог!» - с такими словами драматург князь Александр Александрович Шаховской обнимал Мочалова после премьеры своей комедии «Пустодомы». Вечный хлопотун Шаховской то сравнивал Павла Степановича с популярным французским актером, то, напустив на себя умный вид, говорил о Мочалове: «Он только тогда и хорош, когда не рассуждает, и я всегда прошу его об одном, чтобы он не старался играть... Это гений по инстинкту, ему надо выучить роль и сыграть; попал – так выйдет чудо, а не попал – так выйдет дрянь».
Неистовый романтик Мочалов стал легендой еще при жизни. После классицизма его игра казалась откровением, ниспосланным свыше, говорили современники. Он долго царствовал на сцене, выступал с неизменным успехом и в роли Чацкого в «Горе от ума», и Альмавивы в «Севильском цирюльнике». Были еще и Отелло, Лир, Кориолан, Ромео, шиллеровские герои, Арбенин в «Маскараде». А вершиной творчества Мочалова стал Гамлет. Белинский писал: «мы видели чудо – Мочалова в роли Гамлета… О, Мочалов умеет объяснять, и кто хочет понять Шекспирова Гамлета, тот изучай его не в книгах и не в аудиториях, а на сцене Петровского театра!»...
К сожалению, великий актер умер в самом расцвете сил. Его погубила известная русская болезнь...
Директор Императорских театров Гедеонов специально приехал из столицы в Москву, чтобы смотреть Мочалова в роли «Гамлета». Но спектакль был отменен, потому что Мочалов переживал нередкую для него полосу запоя. Директор решил ошеломить актера – и явился к нему на квартиру. Он застал Мочалова с приятелем за начатой бутылкой и только было собирался произнести грозный выговор, как Мочалов прервал его: «Вы, Гедеонов! Как же вы смели прийти к Мочалову, когда знали, что он пьет? Вы — директор, видите первый раз в жизни Мочалова, гордость и славу русского театра, не на сцене, в минуту его триумфа, когда он потрясает, живит и леденит кровь тысячей зрителей, когда театр стонет от криков и воплей. А вы пришли смотреть на Мочалова пьяного, в грязи... не тогда, когда он гений, а когда он перестает быть человеком! Стыдно вам, директор Гедеонов! Ступайте вон! Идите скорее вон!»
Ошеломленный директор убрался восвояси...
Николай I высоко ценил талант Павла Степановича и тоже закрывал глаза на его разгульную, бесшабашную жизнь. Однажды император решил отправить Мочалова в Париж, так сказать, для повышения квалификации: посмотреть на игру французского актера Фредерика Леметра, взять у него уроки.
Мочалову для поездки выдали солидные командировочные из казенных сумм. Проводы были шумными. Несколько друзей актера поехали его проводить, по обычаю, до первой почтовой станции. Там проводы продолжились. Пили за хорошую дорогу, здоровье, благополучную поездку, за Париж, за Москву... Проводы на станции затянулись на три недели. Впрочем, местный «Самсон Вырин» вряд ли удивился такому обороту событий. Такие «проводы» случались на его подмосковной станции частенько...
В одно прекрасно утро Мочалов проснулся с серьезным намерением все-таки ехать дальше. Но потом посчитал деньги, и оказалось – их осталось только для того, чтобы доехать до Парижа. А как же обеды, театры? А домой как возращаться? Пешком?.. Размышления актера кончились тем, что он махнул на все рукой и пропил с горя с друзьями-приятелями остатние деньги. А потом отправил с одним из них смиренную записку начальству: "Сижу без копейки. Если нужен, пришлите за мною".
Николай Павлович, услышав рассказ об «одиссее» Мочалова в Париж, долго смеялся. Государь, вопреки расхожим мнениям, умел снисходительно относится к чужим слабостям, и своего расположения к актеру не изменил.
А восторженные поклонники Мочалова и вовсе говорили: "С тех пор, как наш Павел Степанович видел Леметра, он стал играть ещё лучше".
Возвращаясь в 1848 году из гастролей в Воронеже, Мочалов простудился – вместе с экипажем провалилался под лед. Изрядно выкупался, простудился. Лечился по обыкновению водкой, которую закусывал снегом. До Москвы добрался уже совсем больной, и через несколько дней скончался. Провожать Мочалова в последний путь собралось несколько тысяч человек. Студенты несли гроб любимого актера на руках до самого Ваганьковского кладбища, которое уже в те времена стало последним приютом для многих артистов Императорских театров.
«В мире искусства Мочалов пример поучительный и грустный», напишет Белинский в некрологе...