Завтра у Валентины Метвеевны большой юбилей - 85 лет.
Я шла мимо окон на первом этаже старого двухэтажного дома, в котором жила тетя Валя.
Дом был такой уютный, довоенной постройки, отреставрированный не так давно, поэтому выглядел вполне презентабельно. Особенно привлекал меня двор возле этих старых домов - он был проходной, я обожала проходить под аркой и идти через дорожку к магазину.
Но это было давно, в детстве, когда мы жили рядом в новой пятиэтажке, полученной моей мамой от комбината, на котором она работала, и я ходила в местный магазинчик с битончиком для молока и сеткой- авоськой для продуктов.
Даже сейчас мое сердце наполняется щемящей ностальгической радостью от воспоминаний о детстве: мне 8 лет, мы только что переехали в новую квартиру с ванной и туалетом, а до этого жили в бараке в маленькой комнате с печкой и туалетом на улице.
В холодном коридорчике стояла керосиновая плитка, мама там готовила, дальше был общий коридор на две комнаты - для соседей и для нас.
Барак стоял в центре города, мне нравилось там жить, было весело и беззаботно, и никакие неудобства вроде туалета в дворе меня не огорчали.
А сегодня я, уже почти состарившаяся, иду по той улице с высотными домами, а мне мерещится барак и бегающая со скакалкой по двору я, длинноногая, счастливая и беззаботная.
Окна тети Вали уютно зашторены красивыми занавесками в нежные цветочки, я даже увидела ее силуэт: она, склонившаяся над пяльцами, вышивала картину, которая обещала быть очередным шедевром.
Я с ней общалась редко, в основном, через маму, которая рассказывала мне все новости.
На меня вдруг нахлынули воспоминания: мы, живя в бараке, каждую неделю всей семьей ходили мыться к тете Вале. Она с мужем и детьми в то время жила в большой трёхкомнатной квартире в другом районе и я им по детски завидовала: тетя Валя была красивая, ухоженная с красивыми светлыми волосами, всегда уложенными в прическу тех 70 - годов.
Ее муж, дядя Олег, был красавцем в милицейской форме: яркий брюнет с голубыми глазами и своеобразной манерой разговора, не белоруса, а какого то другого диалекта с мягким «т». Два сына и маленькая дочка были как с картинки: красиво одетыми ( это в те 70-е), симпатичными голубоглазыми и холёными.
Я смотрела своим наивным детским взглядом на богатое убранство из квартиры с шикарной обстановкой и музыкальной техникой, с цветным телевизором и тихо завидовала .
Мы мылись все по очереди, тетя Валя гостеприимно накрывала стол. ( и такой еды в нашей семье не было), в центре красовалась бутылка с водкой и лимонад «Дюшес».
Мы, чистые с ещё мокрыми волосами, радостно усаживались за стол и начиналось самое интересное: я внемлила разговору взрослых, не понимая их острых шуток, но догадывалась о волнующей теме разговора.
Взрослые выпивали, закусывали, мне было тепло и уютно глядеть на это и наслаждаться пузырьками газировки, взрывающимися острыми иголочками у меня в рту.
Да, сегодня у меня день ностальгии: я сотню раз проходила мимо окон тети Вали, но именно сегодня меня пробило на воспоминания - арка заколочена (нечего шляться через двор посторонним!), палисадник без листвы и цветов выглядит уныло и только окна тёти Вали светятся приглушенным огоньком.
Жизнь текла своим чередом, мы стали жить в хорошей квартире, я начала забывать о бараке, о банных днях у тети Вали, они закончились не так давно : дядю Олега перевели в районный центр на должность Начальника РОВД, тетя Валя и дети тоже переехали в маленький городок, но стали жить в большом красивом коттедже, ничуть не хуже, если даже не лучше.
Мы часто ездили к ним в гости, я восхищалась и снова немного завидовала: районный город уютный, хоть и меленький. А дом был красивый, огромный, с удобствами и большим приусадебным участком.
Когда со службы возвращался дядя Олег, я забывала на нем свои глаза : высокий голубоглазый брюнет в милицейской форме с густой шевелюрой, неравнодушным взглядом, с какой то загадочной полуулыбкой.
Мне становилось немного обидно в душе, что в моей семье все было не так: папа пил, крики и слезы по вечерам и ночам, мы заплаканные по утрам брели в школу, скрывая свое детское горе.
Я мечтала, что когда вырасту, не позволю себя оскорблять и унижать, лучше буду одна, чем с таким мужем.
Потом уже гораздо позже, когда папа умер, я простила его и воздвигла над его образом нимб - многое поняв и узнав новости о семье тети Вали.
Часто чья то жизнь кажется счастливее, сытнее, ярче - внешние признаки семейного благополучия оказываются приукрашенной картинкой в твоём же воображении.
А как оказывается, в каждой избушке свои погремушки.
До меня дошли слухи, что дядя Олег бросил семью и уехал в наш город из райцентра, но не один, а с довольно молодой красивой женщиной.
Такого предательства ни тетя Валя ни двое сыновей и дочка не могли простить отцу семейства.
Они погоревали, позлились и переехали из райцентра жить в другие места: тетя Валя в наш город, в освободившуюся после смерти родителей квартирку в том уютном дворике с аркой.
Сыновья женились и тоже уехали из большого коттеджа, дочка вышла замуж и улетела вообще в другую страну.
Я не могла смириться с такой историей: как же так, был дом полная чаша, картинка со всеми счастливыми атрибутами - красивые и счастливые родители, обласканные дети и богатая обстановка.
Но это еще не все: оказалось, старший сын, талантливый музыкант, красивый блондин (мать продала корову, чтобы, купить ему электрогитару) начал безбожно пить и бродяжничать, меняя женщин, бросая появившийся детей.
Я часто встречала его в городе и по его настойчивой и бесстыдной просьбе наглого алкаша давала ему деньги на выпивку.
Тётя Валя горевала, но действовала - с большим трудом поместила сына в ЛТП. Он писал ей нежные письма и стихи собственного сочинения и тетя Валя искренне верила в его исправление.
Частенько она приглашала меня к себе и гордая показывала письма от сыночка со стихами (надо отметить, что он был талантливый и в музыке и в стихах). Но именно это свойство нежной натуры и погубило его.
Я как могла поддерживала тетю Валю. Хоть старший сын не удался, младшенький был ее опорой и поддержкой, да и дочка оказалась заботливой и внимательной, помогала маме.
Давно уже я не общалась с тетей Валей, как вдруг до меня дошла новость от моей мамы, что старший сын, Паша, убил отца.
Я онемела от услышанного, но стойко дослушала историю.
Оказывается, дядя Олег остался один, его молодая жена бросила и как следствие, он запил. Немудрено, история банальная в своей частой повторяемости в жизни.
Ну и как водится, два несчастных и обиженных на судьбу человека сошлись на почве выпивки: алкоголь остается основным и самым популярным лекарством от тоски, а иногда и спасительным ядом.
Паша пришел к отцу за очередной рюмкой, ну и за деньгами - сам то он уже давно не работал, попрошайничал и бродяжничал.
Разгоряченный выпивкой и нахлынувшей обидой за брошенную мать (неизвестно, может и правда эта боль жила в нем) Паша громко орал на отца, тот оправдывался - в нем, даже пьяном, осталась какая то харизма и интеллигентность.
И как то само собой пошел в ход нож, лежавший на столе - Паша в приступе пьяного гнева размахивал им перед лицом отца.
Эта история из Чеховских рассказов о том, что висящее на стене ружье в итоге должно выстрелить.
Паша, лохматый и вспотевший, с красным лицом и безумными глазами, вдруг замер и удивленно посмотрел на лежащего в крови на полу отца с торчащим из живота ножом.
«Нет, нет!!! Я не хотел!»-только и смог вымолвить он.
Дело сделано: отец, с ещё красивым и благородным постаревшим лицом, лежал на полу кухни, а его душа летела навстречу неизвестности, и пришло долгожданное успокоение.
Пашу вычислили быстро: было много свидетелей соседей, видевших убегающего сына после шумной разборки за стеной.
Не говорю уже о состоянии тети Вали: ее надежда об исправлении сына рухнула. Да и бывшего мужа было жаль: любила она его и после разлуки, не могла забыть и простить.
Пашу посадили в тюрьму на 15 лет, он писал матери слезные письма, просил денег, но и присылал стихи, полные раскаяния и философских размышлений.
В этом году заканчивается срок его заключения, тетя Валя ждёт сына к новому году.
Ну а сейчас она готовится к юбилею: приедут сын и дочь с семьями, внуками, позовет своих девчонок и в ресторане весело отпразднуют день рождения.
Я предварительно позвонила тете Вале, известила ее о невозможности приехать с мамой к ней на торжество.
Она обиделась, ведь только я могла прочесть стихи ее старшего сына (ведь сама я ещё та поэтесса!), младшие дети не могут простить брата и не хотят о нем слышать.
Я знала о скором освобождении Паши и уже заранее беспокоилась о судьбе тети Вали: ей придётся жить с Пашей, постаревшим и вряд ли ставшим лучше, после долгого заключения.
Сколько несчастных мамаш живут с опустившимися сыновьями и отдают им свою пенсию, боясь за собственную старость.
Младшие дети, конечно, могут забрать ее к себе, но она вряд ли согласится: они благоустроены, счастливы, а ее бедный Паша нуждается в помощи и поддержке.
Прошло несколько дней после юбилея тети Вали. Мама позвонила ей и услышала подробное описание торжества: весь ресторан присоединился к празднованию: тети Валины рубахи-вышиванки были надеты на всех членах семьи - она была мастерицей в вышивке и отменной портнихой.
А в далёком казенном учреждении подходит к воротам Пашка, в черной куртке (мать прислала), с пакетом в цветочки в огрубевших руках, и направляется на станцию. Поезд не скоро, он погреется в вокзальном помещении, сядет на скамейку и достанет из пакета заветную тетрадку со своими стихами.
Пашка, Пашка - ведь когда то он был голубоглазым высоким красавцем, подавшим надежды в музыке, писал песни на свои стихи, носил бабочку и элегантный костюм.
Я восхищалась его красотой, талантом и приветливостью: при встрече он искренне радовался, улыбался во весь свой красивый рот, ловким движением поправлял непослушные светлые длинные волосы и мы не могли наговориться.
Читали стихи и его и мои (хотя я стеснялась, но он требовал и хвалил мои нехитрые опусы).
Как так вышло, что он не сумел совладать со своей непосредственной личностью, не смог ужиться с этим миром, который не принял этот талант, а может, дал ему испытание на прочность?
Сколько их таких, не признанных гениев, падших и не сумевших приспособиться в этой грешной, но такой прекрасной жизни, ушли в неизвестность.
А тетя Валя уютно уселась в кресло, взяла пяльцы и начала вышивать новую картину-икону, со святыми и небеснами покровителями, что бы хоть как то отмолить грехи своего сына.
Она ждала и все-таки верила в волшебное преображение человека, только надо не переставать молиться.
Окно в старом доме светилось теплом и уютом, цветочки на шторах навевали ностальгию, а силуэт склонившейся над вышивкой старой женщины давали надежду, что все будет так, как дОлжно. Может даже и хорошо.