В заботах и жизненной круговерти мы порой даже не замечаем, как одиноко и плохо без нас родителям. А они, проведя свою молодость в заботах и хлопотах о нас, детях, теперь проводят дни и бессонные ночи в ожидании, когда же их загруженные работой и постоянными денежными проблемами чада, бросят всё и вырвутся хоть на часок в родное гнездо.
Как-то, приехав в гости к свекрови, мы с сынишкой шли по тихой улочке, возвращались с озера, где спасались от обжигающей летней жары. Освежившись в прохладной воде, тихие и довольные плелись домой. Тимка, как всегда, бежал впереди и на ходу задавал сотни вопросов. «Зачем корове рога?», «А бывают ли домашние кукушки?», «А божьи коровки тоже молоко дают?», «А если у бабочки крылья оторвать и привязать их гусенице, то она полетит?», - как из пулемёта строчил он. «А зачем бабушкам столько морщинок?», - спросил Тимка и показал мне на бабульку, которая, подпёрши кулачками голову и облокотившись на забор, смотрела вдаль. Знать мы её не знали, но деревенских правил вежливости нарушать не стали и, как положено, поприветствовали её.
- Добрый вечер, - сказали мы с Тимкой чуть ли не хором.
- Добрый… - ответила она и внимательно осмотрела нас. - Не пойму, чьи вы будете? К кому приехали?
- Сноха я Надежды Андреевны, вашей соседки. Редко в гостях у свекрови появляюсь, вот и не помните
- А-а… И как вам наша деревушка-развалюшка?
- Да, людей у вас здесь не густо. Зато домики все ухоженные, а природа кругом какая, глаз не оторвать.
- Это вам, приезжим, - красота, вы отдыхаете у нас да с фотоаппаратом гуляете, а нам - одни хлопоты, да заботы. Некогда нам на красоту эту смотреть. Попривыкли уже…
Тимка воспользовался минутой, шмыгнул в наш двор, где вместе с дядей и отцом занялся ремонтом мотоцикла. Старушка пригласила меня присесть на лавочку, а я отказать её не смогла и с удовольствием плюхнулась рядом.
- Садись-ка, отдохни… Вот, жисть-то кака пошла! Сижу вот тут цельными днями и плачу…
- Почему?
- Одна я… Дочки-сынки поразъехались. Наведываются ко мне редко – раз, а иногда два в год. Старая стала, никому не нужна. Вот и плачу…
По испещрённому морщинами лицу худенькой старушки покатились крупные слёзы, она тихонько стала их вытирать натруженными за долгую крестьянскую жизнь руками с извилистыми, выпирающими, словно корни старого дерева, венами.
- Ох и потрудилась я за жисть-то, на полях да фермах изработалась, - молвила она, перехватив мой взгляд. - Войну дитём пережила, потом овдовела рано и одна пятерых ребятишек подняла…
Глаза моей собеседницы стали наполняться слезами. С детства не могу спокойно смотреть, как плачут дети и старики - и те, и другие одинаковы в этот момент в своей беззащитности. Чтобы как-то отвлечь собеседницу от печальных воспоминаний я продолжила разговор.
- Как вас зовут? А то говорим-говорим, а познакомиться забыли, - спросила я не столько из вежливости, сколько, чтобы сменить тему.
- Наташа… - не сказала, а, скорей, выдохнула она. – Восемьдесят восемь годов живу на земле, никак Господь не приберёт, молю, его молю… А он, видно, забыл про мене…
- Живите, баб Наташа. Сколько Бог даёт, столько и живите. Больше отмеренного никто не получит.
- Кака в том радость-то? Никому я не нужна. Дети разъехались, соседям тоже не до мене … Всю жисть с малолетства маюсь… Надоело так-то…
Когда война пришла, отца на фронт забрали, а мать Наташи от непосильного труда в колхозе да болезней умерла спустя год после этого. Пришлось 16-летней девчушке взвалить заботы о своих братьях и сёстрах на свои хрупкие плечи.
- Сколь пережили тогда, что вынесли… Кто помогал, а кто наживался на горе людском. Помню, пошла я в райцентр за картошкой, половину - на еду, остальное - на посев. Там под немцем не жили. Горя не видели. Всё у них было цело. Шла пешком, реку вброд переходила, вымокла вся насквозь. Выменяла у одной дородной бабы ведро картошки, принесла домой. Стала пересыпать, а там полно мороженой. Ели и плакали, разве можно так-то обманывать своих же? Наживаться на их горе… Хорошо, соседи чем могли помогали. Не дали по миру пойти. В постоянном голоде, холоде пересилили войну. Работали от зари до зари.
Поле, ферма, дом. По такому кругу и текла жизнь Натальи, пока не посватался к ней паренёк из соседнего села. Долго думать не стала, вышла замуж так, без всякой любви. Опять поле, ферма, дом, теперь уже мужнин, дети. Четверых родила: сына и дочек.
- Сына-то схоронила молодым, тридцати ещё не вышло ему тогда, на мотоцикле ехал и разбился, - натруженные руки затеребили передник. - Дочки живут отдельно в городе, никто с матерью жить не хочет, никому не нужна…
- У них же дети, работа. У вас уже и правнуки, наверное, есть? – только бы плакать перестала, спрашивая собеседницу, думала я.
- Есть, как без их?
- Вот-вот, за ними же глаз да глаз нужен. Вы же знаете, закрутишься, пробегаешь день-деньской, только соберёшься позвонить или написать, как что-нибудь с кем-нибудь произойдёт. Отвлекут, потом и не вспомнишь, что хотела сделать. По себе знаю, сколько раз соберусь маме позвонить, то у сына зуб заболит, то к дочери в школу вызовут, то по работе дел невпроворот, а потом вспомню только через пару дней…
Слово за словом незаметно, как это бывает в разговоре с незнакомыми людьми, рассказала я бабе Наташе о своих проблемах-невзгодах. Она слушала, вздыхала:
- Надо же, сколь горя вокруг… Живёшь, не знаешь, кажется, что другим завсегда легче, чем тебе приходится.
- С огородом как, справляетесь?
- И не справляюсь вовсе. Что вырастет, то и ладно. Сколь раз на нём падала, сознание теряла… Один раз так долго пролежала. Спасибо соседке, разглядела среди грядок мой платок, врачиху позвала.
Успокаивая, обняла её за плечи, взяла руки в свои.
- Добрая ты, – баба Наташа вымученно улыбнулась. - Таких теперь почти и не бывает.
- Встречаются, и много. Мир не без добрых людей. И ваши дети приедут. Только вот с делами управятся.
- Раньше всем нужна была. И начальству, когда надо было в поле спину гнуть, и детям, пока вместе в доме жили. А теперь вот, брошенная… Хоть в церкву хожу, когда к нам на праздники батюшка приезжает.
Солнце всё ниже и ниже опускалось за горизонт. Мои уже давно мотоцикл отремонтировали, уж и испробовали, сделав несколько кругов по деревне, а я всё сидела и сидела рядом со старушкой.
- Иди домой, совсем заговорила я тебе. Вот и сынок твой пришёл, - произнесла она. - Я тож пойду, ужин приготовлю себе да коту. Ты приходи ещё, я тут кажный вечер сижу. Как солнце садиться начинает, я и выползаю в теньке под черёмухой посидеть…
- Хорошо, приду, - пообещала ей. - Завтра вечерком, как будем с озера идти.
На следующий день дождь лил, как из ведра, в понедельник свекровь белить задумала. Только во вторник, проходя вечерком мимо скромного домика, я смогла увидеть вновь бабу Наташу. К моему великому удивлению старушка, забыв о невзгодах и болячках, сновала как заводная по двору.
- Дочка с внуками на выходные отдохнуть приехали! - с гордостью сообщила она. - Услышал Господь мои молитвы. Теперь дальше жить можно, умирать уже неохота.
Дарья КЛИМОВА.