Европа пережила несколько «волн» отношения к миграции. В настоящее время поток беженцев в ЕС, без преувеличения, может означать по отношению к европейцам шекспировское: «Быть или не быть?» Имеется в виду будущее народов, которые вполне могут исчезнуть с лица Земли.
В 60-70-х годах прошлого века прибытие «новых европейцев» не вызывало тревоги. Бурный рост ВВП, «бархатный развод» с большинством колоний, подъём гуманистических настроений после завершения Второй мировой войны создавали благоприятный фон для приёма переселенцев.
В миграционных потоках того периода преобладали выходцы из культурно близких регионов (южной и юго-восточной Европы, Латинской Америки), что не вызывало жгучих общественных конфликтов.
К началу 80-х годов среди иммигрантов существенно возросла доля выходцев из Африки и с Ближнего Востока. Приезжие из Югославии, Португалии или Аргентины быстро интегрировались в общества Германии или Франции, а вот представители исламской цивилизации формировали устойчивые общины, сохраняющие прежнюю идентичность и свои традиции.
Активизировались Саудовская Аравия и Иран, начавшие оказывать политическую поддержку своим единоверцам в Европе. Всё это привело к ужесточению миграционной политики, например, во Франции – к появлению т.н. «законов Паскуа», ограничивающих возможность получения французского гражданства. Однако в начале XXI века Западная Европа «сломалась».
Не столь богатые страны бывшего соцлагеря получали некоторое послабление по сравнению с зажиточными немцами и скандинавами, но они отказались принимать нелегалов. Позицию этой группы сформулировал руководитель венгерской дипломатии Петер Сиярто: «Мы будем бороться с феноменом нелегальной миграции». Польша, Чехия и Словакия заняли аналогичную позицию.
Дебаты о распределении бремени беженцев на всех участников Евросоюза продолжаются по сей день. В июне 2023 года страны ЕС пришли к соглашению: от приема беженцев можно «откупиться», внося по 20 000 евро за человека. Однако Болгария, Литва и Словакия воздержались от голосования, а Венгрия и Польша выступили против. Польский МИД откровенно окрестил предложенные сборы на беженцев «штрафами».
При этом Польша, Венгрия и прочие протестующие страны получают из бюджета ЕС дотации, превышающие «штрафы», и ведут себя, с точки зрения Брюсселя, «неблагодарно».
Проблемы, так или иначе связанные с нарастающим миграционным вызовом, относятся не столько к Евросоюзу в целом, сколько к его западной части. Те страны, которые ранее входили в социалистический блок, а ныне позиционируют себя как «центральноевропейцы», отличаются совершенно другими параметрами.
Здесь примерно в полтора раза ниже уровень жизни по сравнению с ведущими западноевропейскими странами. Соответственно, ниже привлекательность трудового рынка и существенно ниже привлекательность социальной поддержки для мигрантов (в отличие от своих богатых западных соседей, страны восточной и центральной Европы ещё не начали так щедро раздавать пособия и льготы приезжим).
Вдобавок сам рынок труда к востоку от линии Берлин-Вена гораздо более тесный: в европейском концерте эти страны привыкли выступать скорее как эпицентры трудовой эмиграции, нежели трудовой иммиграции.
Вторая особенность «восточного фланга ЕС» - отсутствие развитых исторических связей с современными регионами массового миграционного исхода. Жители бывших колоний не просто завязали разноплановые контакты с бывшими метрополиями, они освоили язык вчерашних колонизаторов, который теперь служит им проводником в Европейский дом.
Какие бы планы ни строили, допустим, перебравшиеся во Францию выходцы из Сенегала, Мали или Чада – стать официантами в провинциальной таверне они смогут благодаря широкому распространению в их родных краях французского языка, знакомого с детства. В Варшаве или Будапеште сенегальцы или малийцы сразу наткнутся на трудно преодолимый языковый барьер, который может сработать не хуже обсуждаемого выше барьера пограничного.
Наконец, интересы политических и бизнес-элит на «восточном фланге» Евросоюза не подвержены влиянию миграционного фактора: здесь нет ни столь острой потребности в дешёвых трудовых ресурсах, ни столь сильной зависимости от сырьевых ресурсов из стран «Глобального Юга».
К тому же в силу вышеперечисленных обстоятельств в Польше, Чехии, Словакии, Венгрии ещё не сформировались заметные иммигрантские общины и, следовательно, не стали весомым политическим фактором, с которым приходится заигрывать парламентским партиям.
Более высокая экономическая привлекательность западноевропейских стран и их исторически сложившаяся близость к своим бывшим колониям резко повышает интенсивность миграционного потока и рождает в западной части Евросоюза тот сгусток проблем, от которых пока избавлена его восточная часть.
В определённой мере можно говорить об обратном ходе исторического маятника, о «контрколонизации» африканцами и азиатами Западной Европы как прямом последствии колонизации Африки и Азии западными европейцами. Жителям Западной Европы приходится платить по историческим счетам, и ещё далеко не все долги предъявлены к погашению.
В своё время Польша, Венгрия, Чехия и Словакия образовали «Вышеградскую четвёрку», чтобы ускорить процесс евроинтеграции и совместными усилиями обеспечить себе максимально быстрое вступление в ЕС. Однако сегодня «Вышеградская четвёрка» выглядит как отдельная фракция Евросоюза, как носители особого мнения, не укладывающегося в прокрустово ложе брюссельской политической догматики. И это особое мнение касается не только миграционных проблем.
Польшу и Венгрию уже не раз критиковали за то, что они не соблюдают европейских политических принципов, - чего стоит только скандал с польской судебной реформой. Не соответствующую современным европейским стандартам позицию Польша продолжает занимать и по отношению к абортам. Несмотря на массовые демонстрации феминисток под лозунгами «Моё тело – моё дело», в Варшаве преобладает традиционный католический подход к этому вопросу, и избавиться от плода польки могут, только если беременность угрожает их здоровью.
Ещё более контрастирует с общеевропейскими трендами отношение стран «Вышеградской четвёрки» к регистрации ЛГБТ-пар. Ни в одной из этих четырёх стран гомо-союз не признаётся браком, - и это несмотря на поистине титанические усилия «прогрессивной» европейской общественности по «вразумлению» своих «отсталых» соседей.
Ещё одним поводом для разногласий стала война на Украине. По меньшей мере два члена «Вышеградской четвёрки» - Венгрия и Словакия – подвергли сомнению общеевропейскую позицию безоговорочной солидарности с Киевом. Односторонние льготы для украинской экономики особенно больно задели именно её соседей.
Анализируя всё вышеизложенное, можно с уверенностью говорить, что «Вышеградская четвёрка» представляет собой своего рода идейно-политический анклав внутри Евросоюза. Можно долго спорить, является ли позиция этих стран «отклонением от общеевропейских ценностей» или, наоборот, именно они сберегли «ценности старой, доброй Европы». Но то, что именно «Вышеградская четвёрка» в наибольшей степени отстаивает свою этнокультурную идентичность, сомнению не подлежит.
Если Европа не справится с надвигающимся на неё «миграционным цунами», то страны четвёрки имеют наибольшие шансы остаться «заповедным островом», где сохранят своё самосознание, культуру и традиции коренные народы континента. Сохранят, если продолжат «гнуть свою линию».
Подписывайтесь на Телеграм-каналы Института РУССТРАТ и его директора Елены Паниной!