– Не надоело вам сумки из магазина таскать? – пробухтел сын, оглядывая стоящие на кухне набитые провиантом кошелки. – Давайте поставлю приложение на телефоны, будут доставлять домой всё, что выберете.
“Кот в мешке” – не наш выбор
– Не надо нам ковать счастье против нашей воли! – в очередной раз вскинулись мы с мужем. – Наша жизнь – наши правила. Кот в мешке – не наш выбор.
Покупательский опыт у поколения 60+ едва ли не с детского сада, шишек набито за эти годы много. Мы лучше в магазине достанем очки, проверим сроки годности, сравним, сколько что весит при равной цене, выудим товар из задних рядков, тот, что ближе к холодной стеночке, разговорим знакомого продавца и уж тогда положим выбранное в тележку.
Это не занудство, а горькая необходимость. И сам процесс выбора и траты денег – это ритуал и удовольствие. Как и раскладывать потом покупки по ящикам, кладовочкам, холодильнику.
“Беличий синдром” – это наследственное
Семейная привычка иметь запасы съедобного в доме здорово выручила нас в период пандемии, когда мы с мужем свалились с коронавирусом. Силы на то, чтобы вывести собачку, были, а на закупку продуктов их уже не хватало. Продержались на НЗ. Зато никого не пришлось напрягать и подвергать риску подхватить от нас опасную инфекцию. Передался мне этот “беличий синдром” по наследству от мамы и бабушки, которые пережили в Ростове-на-Дону два страшных голода – 1933 и 1937 года, хлеб по карточкам, голод в эвакуации.
Поэтому запас спичек, соли, свечей, растительного масла, муки и каких-то консервов в нашем доме есть всегда. Жизнь – штука мало предсказуемая. И жестокий учитель. Когда началась СВО и некоторая паника “Что теперь будет?!”, наш сын вышел с неожиданным предложением прикупить пару-тройку коробок консервов и вывезти на дачу. На всякий случай. Сейчас смешно об этом вспоминать, но наследственность и в нем сработала.
Слегка заелись
Раскладывая покупки в домашние закрома, я в который раз подивилась, как же изменился наш быт за полвека. Крохотные творожки в симпатичных баночках, в завлекательных коробочках, кусочек сыра с фирменным логотипом. Курицу можно купить в “расчлененке”, хлеб – нарезанный, мясо – на подложке.
Упаковки, упаковки, упаковки – все по цене продукта. Раньше достаточно было пары “авосек”, чтобы сходить в магазин. Теперь дважды в месяц тащим по 4-5 пакетов, и треть груза – упаковки. Хотя уровень “поедаемости” с возрастом заметно снизился, многое кажется невкусным. В магазине ходим от прилавка к прилавку, прислушиваясь, на что среагируют “вкусовые сосочки”. Заелись, однако!
То ли дело в нашем детстве, когда мама утром оставляла на столе список покупок и деньги. Нужно было до школы обойти три “стекляшки” – типовые магазины на первых этажах хрущевок.
Какому-то “мудрому” архитектору пришло в голову сделать в них стены от крыши почти до пола из толстого стекла, без открывающихся окон, с жалким отоплением. Зимой в них царил лютый холод, летом – невыносимая жара. Крохотные по размеру, они были зародышами нынешних “магазинов у дома”.
Как я провела детство? В очередях…
Если полки были девственно пусты, очередей в них не было. Если стоял “хвост” на улице, значит, надо срочно к нему пристраиваться – что-то съедобное завезли. В нашем микрорайоне на Савушкина у “Призыва” таких “стекляшек” было три: хлебная, молочная и кулинария.
На Татищева, там, где сейчас по выходным сельхозярмарка, была еще овощная. В нее мы ходили с мамой вдвоем, чтобы в четыре руки принести “борщевой набор”: зимой и летом одним цветом – картошку в черной земле, такие же страшные морковку и свеклу, серую квашеную капусту из огромных бочек, поструганную вместе с кочерыжкой, или “лохматые” кочаны свежей.
Зато осенью мы тащили оттуда глянцевые вкуснючие помидорки-пикули, как сейчас помню, по 8 копеек за килограмм. Их ели как яблоки, без соли, закатывали сок. Черно-полосатые настоящие астраханские арбузы появлялись в арбузных “сетках” у магазина ближе к сентябрю. Мы делали две-три ходки, чтобы “накатать” на балкон небольшие и есть их потом до ноября.
В этой “стекляшке” круглый год стоял жуткий запах гниющей картошки и протухающей капусты. Для картошки был отгорожен целый угол магазина, куда ее сваливали сверху из машин, потом рабочий подгребал ее вниз совковой лопатой, а продавец отсыпала в короб, поднимая фанерную заслонку. Когда везло и наша очередь подходила в подъем заслонки, доставалась картошка покрупнее, брали сразу 10 кг по 16 коп.
Когда мелочь – вдвое меньше. Дома ее непременно мыли и сушили на газетках у батарей, иначе зловоние заполняло всю квартиру. Капуста тоже не розами пахла, мама хранила ее на балконе, перед едой долго промывала, выбирала ошметки кочерыжек, мелко резала. С маслом и лучком съедалась, с ней же и пироги пеклись.
Летом там же покупались яблоки и желтая слива.
Перед Новым годом “выбрасывали” абхазские мандарины, за них шла борьба не на жизнь, а на смерть. Еще в овощном были вкусные консервы: салат “Донской” из зеленых помидоров, лука и огурцов, обожаемая мною “Неженка” из яблочного пюре со сливками, килька с овощами – просто объедение. Стоила вся эта вкуснятина сущие копейки.
Запах молока…
Хлебная и молочная “стекляшки” стояли друг от друга через ул. Селенского. У молочного в 6 утра из желтой бочки разливали по бидончикам молоко. Но, по слухам, бочковое молоко и сметану в огромных алюминиевых бидонах продавцы и водители разводили сырой водой. Что однажды и подтвердилось нашумевшим в области уголовным делом.
В магазине же молоко продавали только в стеклянных пол-литровых бутылках. Стоило оно 30 коп. На молоке была белая “шляпка” из фольги, на кефире – зеленая, а на ряженке – розовая, на топленом молоке – бордовая. По утрам привозили ограниченное количество железных сеток с молочкой. Торговали “на обмен” – одна полная бутылка на одну пустую.
На витринах продавцы хранили огромные кубы сливочного масла, маргарина и животного жира. Иногда удавалось поймать и творожные сырки с изюмом в мокрых бумажках и даже сливки в “пирамидках”.
Всю весовую продукцию резали большими ножами и заворачивали в пергамент. Кроме колбасы, которую “выбрасывали” на прилавки к выборам, майским и ноябрьским праздникам для выполнения плана. Упаковочная бумага для колбасы выглядела много хуже самой дешевой туалетной из нашего настоящего – серая, шершавая, с какими-то цветными прожилками.
Колбаса была “Любительская” с жирком, “Докторская”, как говорил знакомый мальчик, “из худого доктора” и “Отдельная”, похожая на буханку серого хлеба. В основном она из него и состояла, а от мяса ее кто-то до нас “отделил”.
В молочном мне разрешалось купить одно мороженое, если сдам 10 бутылок. Вафельный стаканчик сливочного белого или шоколадного стоил 15 коп., как одна пустая молочная бутылка. “Пломбир” – 19 коп. “Эскимо” (праздник живота!) – аж 22 коп. Но радость доставляло и “фруктовое” за 11 коп. – замороженный ягодный кисель (натуральный!) в протекающих бумажных стаканчиках с прилагающейся деревянной палочкой в занозах.
Кстати, рядом с молочным был ларек приема стеклотары. Тариф такой же – десяток пустых сдаешь и покупаешь бутылку ситро. Ситро мне доставалось редко из-за острого дефицита зеленых бутылок в доме.
За сметаной ходили со своей баночкой с “капроновой” крышкой или глиняным горшочком, на горлышко которого клали бумагу и стягивали ее резинкой от нарезанного воздушного шарика.
Из весового сыра помню только “Колбасный”, его тоже нужно былой “поймать”. Но он был вкуснее, чем плавленые сырки, которых было много видов: “Дружба”, “Орбита”, “Лимонный”, “Российский”, “Омичка”, “Омичка шоколадная”. А может, это нам так казалось, ведь другого мы не знали.
В перестроечные годы, когда продуктов становилось всё меньше и меньше, витрины осиротели полностью. А привоз молочки бабули караулили с 7 утра, с номерками очереди на ладошках, считали, сколько сеток занесли в торговую точку и какой ассортимент привезли (народный контроль), за час-полтора все разбирали.
…и хлеба
Отстояв в очереди за молоком, можно было отправляться за хлебом. Он, кстати, тоже не залеживался. Был “утрешний”, то есть ночного привоза, и “вечерний”. Вечерний ухватывали еще горячим. Пока до дому донесешь, горбушки как не бывало. Серый “кирпичик” стоил 14 копеек, наш любимый с мамой хлеб “круглый подовой” – 16.
Боже, какой изумительный запах от него шел! Никакой картофельной болезни хлеба даже в самую жару не знали тогда. Сейчас рядом с нашим домом три пекарни, два сетевых магазина, а вкусного хлеба мы так и не нашли. Капризничаем, наверное.
В хлебной “стекляшке” продавались еще халы с маком и повидлом и сдобные булочки по 9 копеек, нежные, как взбитые сливки. С холодным молоком это божественное печево просто само улетало в рот. К празднику можно было подкараулить тортики “Сказку” и “Полет”. Вопрос “Свежие или нет?” в голову никому бы не пришел.
“Полет”, настоящий, как в детстве, я смогла купить недавно только под заказ. То есть рецептура не утрачена, мастера не перевелись, ингредиенты тоже. Что же нам тогда под видом “Полета” продают в магазинах?
Красота или польза?
Но, как ни скуден был продуктовый ассортимент нашего детства, у него был большой плюс: в продуктах питания не было консервантов, ароматизаторов и красителей. Совсем. Они долго не лежали ни на прилавках, ни в холодильниках. А педиатры не знали такой болезни, как аллергия. С другой стороны, некоторый хлеб сейчас лежит, не черствея и не плесневея, неделю.
Молоко в открытом пакете – до двух недель. У колбасы и сыра в вакуумных упаковках вообще сроки годности запредельные – столько не живут. Помидорами, яблоками, персиками можно в теннис играть. Морковка мытая, свекла вареная, квашеной капусты с десяток сортов. Красота или польза? Что приоритетнее? Выбор, как говорится, за нами. Благо, что он теперь есть.
Автор: Лира НЕМЦОВА.