— Вадим Александрович, тебе пора на покой, — когда совещание закончилось, а за последним подчиненным закрылась дверь, Дмитрий подошел к начальнику и сел на ближайший с ним стул.
— Дима, да погоди ты, успеешь ещё моё место занять, — рассмеялся Вадим, но Дмитрий шутку не оценил. — Мне всего-то пятьдесят три года.
— Я наблюдал за последней операцией. У тебя снова дрожали руки. Другие ещё не замечают, но скоро они заметят. Болезнь прогрессирует. Рано или поздно руки тебя подведут…
— Но пока не подводили ни разу.
— Когда подведут, будет поздно. Уходи сейчас, пока ты на вершине и не натворил дел. Да и место своё оставь себе: мне бумажки перебирать и отчеты заполнять неинтересно, сам знаешь. А для тебя это будет достойная синекура. Главное — не подходи к операционной…
— А то что? Настучишь? Я полон сил и энергии, я ежедневно занимаюсь спортом, даже выступаю на соревнованиях…
— Ага, для пенсионеров. Вадим, мы с тобой друзья. Послушай совет. Уходи сейчас, пока не случилось непоправимое…
— Я все контролирую!
— Я тебя предупредил. Увижу, что ты поставил себя на операцию, предам твою болезнь огласке. Амбиции хороши, пока позволяет здоровье. Твоя же болезнь прогрессирует. Ты это понимаешь не хуже меня, только боишься остаться никому не нужной «офисной крысой». Но так ты хотя бы никого не убьёшь и не покалечишь…
— Ты же знаешь, что значит для меня операционная.
— Знаю. И сочувствую. Но своё слово я сказал.
Вадим знал своего протеже и хорошего друга много лет. Понимал: талантливый и упрямый Дмитрий слов на ветер не бросает. Для него, как и когда-то для самого Вадима, хирургия была не столько профессией, сколько искусством и призванием. А операционная — храмом, где каждый из них совершал религиозное поклонение.
Если Дмитрий что-то пообещал, то сделает это. Он не позволит подвергать пациентов ненужному риску. И тогда уже на его карьере, — да Бог бы с ней, с карьерой, на его имени! — точно можно поставить крест: если вскроется, что он знал о своем диагнозе и продолжил практику, то…
«Может, и правда, сосредоточиться на бюрократии… И что тогда? Через сколько ты наложишь на себя руки? Через год? Полтора? Ты же озвереешь от этих бумаг и скуки, никакой отдушины…»
Всю жизнь Вадим Александрович посвятил хирургии. Она была и его семьёй, и его женой, и любовницей. Все друзья — только коллеги да товарищи по спортивному клубу. А вот в своей практике он преуспел — считался одним из ведущих специалистов в своей области хирургии. Если бы не проклятая болезнь, то мог бы ещё много лет греться в лучах заслуженной славы и профессионального признания. Но, видно, придётся пересаживаться на «бюрократические рельсы»…
«Это мы ещё посмотрим!»
***
Одинокая жизнь целеустремленного и волевого Вадима подчинялась строгому распорядку, который за последние пятнадцать лет мужчина не нарушил ни разу. Подъём в пять утра, затем — пробежка и тренировка на турниках, далее — душ и завтрак, потом — работа, вечером — или дежурство, или силовая тренировка, или спарринг с товарищами по спортивному клубу. Завершался каждый день, когда не было дежурств, лёгким ужином и сном, в который Вадим с радостью сбегал от серых однообразных будней. За неимением близких, он без остатка заполнял всё свободное время физической нагрузкой или подготовкой к операциям, чтобы даже свободной минуты не выдалось на ненужные мысли или сожаления.
Собственно, сон и операции, где от его скальпеля зависели жизни других людей, были единственным временем, когда он был счастлив. В остальное же время он был бесчувственным автомобилем, который изо дня в день заставляют ездить по одному и тому же треку, в надежде на пару секунд улучшить результат пилота.
Головой Вадим всё прекрасно понимал. Но сердце с несправедливостью судьбы и недугом мириться отказывалось. Он ругал подводившее тело, ненавидел его, «убивал» в тяжелейших тренировках, но принять ситуацию не мог. А потому, — и в этом Дмитрий был прав, — в своей гордыне и страхе потерять единственное, из чего состояла его жизнь, подвергал пациентов опасности. То есть, с точки зрения обоих профессионалов, совершал тяжелейшее преступление — осквернял искусство, которому они себя посвятили.
Каждый день Вадим пробегал по одному и тому же маршруту через городской парк. Он любил, когда вокруг не было людей, и он мог сосредоточиться только на своём дыхании и асфальте под ногами.
В то утро он не изменял себе. Вот только в глубине парка на дорожке у обочины непривычно маячили три фигуры. Вадим поморщился, пока не подбежал ближе. Двое парней окружили красивую напуганную женщину и громко смеялись над ней. Она же пыталась вырваться из окружения и даже закричать, когда один из парней обхватил её сзади и зажал рот ладонью.
— Эй, что здесь происходит? — Вадим резко прибавил скорость, сокращая дистанцию. — Немедленно отпусти её!
— Беги по своим делам, пенсионер, — рассмеялся один из парней, когда Вадим остановился рядом с ними. — Пока есть, на чём бегать.
— Я сказал: отпусти!
Если драки не избежать, то бить Вадим предпочитал первым. Он с неожиданной для парней ловкостью сократил оставшуюся дистанцию и выкрутил руку удерживающему женщину парню. Тот закричал от резкой боли.
— Беги и вызови полицию, — спокойно распорядился Вадим, а затем резко ударил удерживаемого парня поддых.
Второй парень попытался ударить его сзади, но Вадим вывернулся и опрокинул парня на землю. Он попытался добить его прямым ударом в лицо, но бок обожгло, и Вадим отшатнулся. Куртка потеплела и окрасилась алым. В руках у тяжело дышавшего и державшегося за солнечное сплетение парня показался нож.
Вадим опомнился, зарычал и хлестким ударом отправил парня на землю. Второй уже поднялся, но повторно напасть на Вадима не спешил. Он быстро смекнул, что натворил его товарищ, и, примирительно подняв руки, подошел к нему, сунул выпавший нож в карман и подхватил под руки отчаянно матюгающееся тело.
— Пошутили и будет, дедуля, — пятясь с товарищем наперевес прочь от Вадима, прошипел парень.
— А ну, стой!
Вадим сделал было шаг вперед, но боль уже дошла до мозга, и он поморщился, еле устояв на ногах. О погоне нечего было и думать.
Вадим расстегнул куртку и поднял свитер. Рана была неглубокая, но непонятно, что из органов было повреждено. Он посмотрел в ту сторону, куда скрылись нападавшие, а затем, зажав рану, добрёл до ближайшей лавочки. Ему нужно было перевести дух. Голова кружилась и последнее, что он различил, был требовательный женский крик «Сюда! Шевелитесь!» А потом он провалился в любимые им сновидения.
***
Вадим открыл глаза в залитой дневным солнцем палате. Двигаться было тяжело, а голова раскалывалась. «Скорее всего, после наркоза», — безэмоционально и профессионально отметил он. Вадим попытался поднять одеяло, но руки почему-то были загипсованы и слушались плохо.
«Что, черт подери, происходит?»
Через несколько минут в палату заглянула медсестра и, увидев, что Вадим пришел в себя, тут же выбежала и вернулась уже в сопровождении Дмитрия.
— Дима, что происходит?
— Вадим Александрович, я очень рад, что вы так быстро пришли в себя. Иди, Наташа, дальше я сам.
Медсестра кивнула и испарилась из палаты, словно её и не было. Когда за девушкой закрылась дверь, Дмитрий подошел вплотную к койке.
— Рана была неглубокая и от нас потребовалось только заштопать тебя. Никакие внутренние органы не пострадали…
— Не юли, — спокойно потребовал Вадим от своего протеже. Он уже догадался, что произошло.
— Тебя привезли рано утром, я дежурил. Фельдшер узнал тебя и позвонил в больницу еще по дороге. Мне немедленно сообщили, и я встретил тебя в карете, — Вадим видел, что Дмитрию было трудно подбирать слова. — Ты бы не отступил, ты слишком упёртый. А так у тебя появился героический повод. И никто о твоей болезни не узнает.
— Сколько пальцев ты сломал?
— Пять: три на правой и два на левой.
— Сухожилия?
— Да.
— Спасибо, — карьера хирурга гарантировано завершилась. Вадим был уверен: протеже сделал всё с гарантией.
— Ты поступил бы так же для меня, если бы мы поменялись местами.
— Да.
— Теперь ты никому и ничего не должен объяснять.
— Кто-нибудь видел?
— Только бригада скорой, — они фиксировали руки, пока я… Больше никто. Не переживай, с бригадой я договорился. Они будут молчать.
— Зачем ты мне вколол столько наркоза? Голова как в тумане.
— Я не хотел, чтобы ты не вовремя очнулся… Не рассчитал, извини. Кстати, я не знал, что у тебя есть гражданская жена…
— Кто?
— Гражданская жена, — подмигнул Дмитрий. — Та женщина, которую ты спас. Она нас тут всех, — извини, — чуть ли не раком поставила… А прошло только полдня.
— Я даже не знаю, как её зовут…
— Ей это не помешало.
— Она знает, кто я? — Впервые рассмеялся Вадим.
— Нет, я запретил ей говорить. Только фамилию, имя и отчество. наверное, услышала, когда звонил фельдшер. Но она была в твоей палате, сидела тут недолго.
— Сейчас она где?
— Ушла, но обещала вечером вернуться. И если бы ты не пришел в себя к тому времени, Наташе бы снова досталось… Ты какого-то генерала в юбке спас, а не женщину, — рассмеялся Дмитрий. — Знаешь, я всем подтвердил, что это твоя гражданская жена.
— Зачем?
— Во-первых, у меня должно быть основание, чтобы пустить её к тебе. Иначе бы она меня разорвала на британский флаг. Во-вторых, она симпатичная. Да и кольца у неё на пальце не было. Может, ещё не поздно начать нормальную жизнь, раз теперь ты — «офисная крыса»?
Спасибо, что прочитали рассказ. Ставьте лайки, — этим вы сильно поддержите меня, — и подписывайтесь на Дядюшкины рассказы.
Вам понравится:
*Любое копирование и использование текста без ведома автора запрещено. Рассчитываю на понимание.