Моя статья «Неизвестная политика Советского государства», опубликованная на Дзене в январе 2022 г. была посвящена экономической деятельности правительства большевиков в первые семь месяцев их нахождения у государственной власти. В ней я опровергал распространённое, но ложное мнение о том, что большевики, придя к власти, сразу ликвидировали всю частную собственность, рыночные отношения и частное предпринимательство, произвели национализацию всей экономики и установили государственное управление всем производством и распределением товаров, т.е. якобы стали сразу осуществлять политику, называемую «военным коммунизмом», и только в 1921 году решились на новую экономическую политику (НЭП). В публикации я показал, что в действительности же до начала полномасштабной гражданской войны, т.е. до июня 1918 г., Советское правительство проводило политику в экономической сфере, подобную нэпу 20-х годов, и которую впоследствии некоторые из большевиков называли первоначальным нэпом. Разумеется, я не отрицаю «военного коммунизма». Он был, но его эпоха пришла на смену первоначальному нэпу. Именно причинам установления «военного коммунизма» и его характерным чертам посвящается настоящая статья.
4 июня 1918 года закончился Всероссийский съезд советов народного хозяйства. На нём были подведены итоги за первые семь месяцев работы по преобразованию и руководству многоукладной экономикой страны, в которой к этому времени национализировано было не более пяти процентов предприятий, и дальнейшая национализация отдельных хозяйственных структур хотя и предполагалась, но не в значительной мере. Однако уже 28 числа этого же месяца Советским правительством был принят декрет о национализации более 2000 крупных и средних предприятий страны, что никак не соответствовало духу решений съезда. И, как оказалось, это было только началом сплошной национализации, осуществленной в следующие ближайшие годы. Что же случилось, коль в течение одного месяца большевикам пришлось столь существенно поменять собственные решения в экономической политике?
Посмотрим, какие события предшествовали и сопутствовали такому резкому политическому повороту по энциклопедическому справочнику «Хронология Российской истории», подготовленному под руководством Франсиса Конта, профессора русской истории и культуры Университета Париж-Сорбонна, президента Французской ассоциации руссистов (изд. «Международные отношения», Москва, 1994).
3 марта. В Брест-Литовске подписан мирный договор между Советской Россией, Германией, Австро-Венгрией и Турцией. По нему Россия теряла Польшу, Финляндию, Прибалтику, Украину и часть Белоруссии, а также уступила Турции Карс, Ардаган и Батум. В целом потери составили ¼ населения, ¼ обрабатываемых земель, около ¾ угольной и металлургической промышленности.
9 марта. Высадка английских войск в Мурманске.
5 апреля. Высадка японских войск во Владивостоке. За японцами последуют американцы, англичане и французы.
13 апреля. А.Деникин заменяет убитого в этот день Л.Корнилова во главе Добровольческой армии.
11 мая. Атаманом контрреволюционного Войска донского избран П.Краснов, который в октябре-ноябре 1917 года после большевистского переворота уже командовал войсками, направленными для подавления Советской власти в Петрограде, но был пленён и затем отпущен большевиками под честное слово не участвовать в вооруженной борьбе против новой власти.
25 мая. Чехословацкий легион (50 тысяч бывших военнопленных, которые должны были эвакуироваться через Владивосток) поднимает мятеж и встаёт на сторону противников Советской власти.
29 мая. Декрет о всеобщей мобилизацию в Красную Армию.
8 июня. В Самаре образован Комитет членов Учредительного собрания, куда входят эсеры и меньшевики, с целью борьбы с большевиками.
23 июня. Консерваторы и монархисты образуют в Омске Сибирское правительство для борьбы с Советской властью.
Июль. Начало наступления белогвардейских войск на Царицын и мятеж левых эсеров.
Означенные события весны и первой половины лета 1918 года свидетельствуют о начале иностранной интервенции и широкомасштабной гражданской войны со стороны всех контрреволюционных сил, как внешних, так и внутренних, против молодой Советской республики. Таким образом, объявление ранее не планируемой ускоренной национализации предприятий было обусловлено резким ухудшением военно-политической ситуации в условиях тяжелейшего экономического положения страны после заключения Брестского мирного договора и при изоляции центральной части европейской территории Советской России от других её регионов. Из-за перечисленных событий, имеющих контрреволюционную направленность и грозящих ликвидацией коммунистической власти и революционных завоеваний, страна срочным порядком перешла в режим существования, который назвали «военным коммунизмом». Отметим наиболее характерные мероприятия и условия общественной жизни этого периода:
- Национализация и взятие в государственное управление почти всех промышленных предприятий. К концу 1918 года 3338 крупных предприятий были переданы в ведение Высшего совета народного хозяйства (ВСНХ). К окончанию 1920 года их число составляло уже 4547 из 6908 предприятий на всей территории, освобождённой к этому времени от белых. На протяжении двух предыдущих лет, несмотря на запрет, установленный одним из декретов, продолжалась также национализация средних и мелких предприятий. Осуществлялась она зачастую по решению местных властей. Согласно промышленной переписи 1920 года 37226 предприятий уже принадлежали государству, причем многие из них были мельчайшими и даже ремесленными мастерскими (см. Дж. Боффа. «История Советского Союза», том 1, стр. 128, изд. «Международные отношения», Москва 1994. По материалам Х съезда РКПб).
- Применялась жесткая централизованная система управления предприятиями непосредственно ВСНХ или главками, на которые он подразделялся. При этом совнархозы и органы рабочего контроля фактически были отстранены от управления. Распоряжения, - почти всегда по вопросам военного производства, - исходили из центральных органов и осуществлялись на местах через уполномоченных главков. Введено было единоначалие на предприятиях.
- Организация, особенно летом 1918 года, комитетов бедноты (комбедов), численностью более 100 тысяч, которые способствовали работе продовольственных отрядов, собиравших продовольствие по деревням. Кроме того, комбеды использовались для борьбы с контрреволюционными кулаками и священнослужителями. Но своей деятельностью они часто вытесняли местные советы, тем самым порождали двоевластие в деревне. В результате они были в ноябре 1918 года введены в состав советов, и стали играть уже подчиненную роль.
- Мобилизация крестьян в Красную Армию. Летом 1918 года широко практиковались реквизиции инвентаря и лошадей для нужд фронта. В октябре 1918 года был введен чрезвычайный революционный налог в надежде наскрести денег в госказну, но в результате недовольства крестьян он был впоследствии отменен и практического значения не имел. В январе 1919 года введена продразверстка – установление твердых объемов заготовок продовольствия для каждого уезда, но реквизиции зачастую превышали и их.
- В феврале 1919 года принят новый аграрный закон, который заменял собой закон 1918 года о «социализации» земли. Национализированная земля объявлялась единым государственным фондом. Провозглашался переход от индивидуальных форм ведения хозяйства, как «переходящих и отживающих», к формам «товарищеским»: совхозам, коммунам и другим товариществам по совместной обработке земли. Закон вызывал недовольство крестьян, которые расценили его как способ опять отнять у них землю. Его практическое применения не имело широкого распространения, но все же было организовано более 5 тысяч совхозов и около 6 тысяч коммун и иных коллективных хозяйств. Однако все они были экономически слабыми.
- Острая нехватка всего побудила Советское правительство запретить или, по крайней мере, до предела ограничить частную торговлю. Начало было положено ещё весной 1918 года запретом на торговлю хлебом. Затем запрет распространился на все другие товары широкого потребления. Для их распространения и распределения использовались потребительские кооперативы, которые были практически огосударствлены. Торговля имела место лишь как нелегальная.
- Страшная инфляция безжалостно съедала зарплату рабочих. Чтобы обеспечить их существование, власти пытались компенсировать зарплату «натурой» и предоставлением услуг по твердым ценам, позже и вовсе бесплатно.
- «Самым типичным, вызвавшим наибольшие споры и в то же время самым важным проявлением военного коммунизма в его последней стадии была попытка осуществить всеобщую милитаризацию труда», - так считает Джузеппе Боффа, написавший, по-моему, самую объективную «Историю Советского Союза» в двух томах (том 1, с. 132-134, изд. «Международные отношения», Москва 1994). По его мнению причинами этому были следующие обстоятельства.
Во-первых. Для большевиков вопрос труда, как обязательного для всех, был вопросом принципиальным. Они рассматривали его как средство, обращенное против эксплуатации и эксплуататорских слоев общества в соответствии с известным лозунгом «Кто не работает, тот не ест». Не случайно положение это было записано в статье 1 Кодекса законов о труде, принятого в конце 1918 года. В обстановке чрезвычайного положения принцип обязательного труда служил основой для принуждения представителей прежних эксплуататорских классов к выполнению определенных работ.
Во-вторых. В начале 1920 года после разгрома Деникина и еще до начала нападения Польши страна получила вторую после Брестского мира краткую передышку. Хозяйственная разруха была огромной. Задачи по восстановлению многих почти парализованных отраслей экономики (особенно железнодорожного транспорта), а также насущные проблемы момента (в частности острая нехватка топлива в городах) требовали отчаянно героических усилий, не меньших, чем от солдат на полях сражений. Главнейшие успехи Советской власти в то время связывали с Красной Армией и её победами. Отсюда и пришла идея перенести её организацию и методы на хозяйственный фронт. Милитаризация труда рассматривалась как часть единого хозяйственного плана, который охватил бы всю страну и все отрасли. Она позволила бы в централизованном порядке перемещать рабочую силу в соответствии с единым замыслом, подобно передислокации армий на войне.
Первоначально, особенно в связи с новой вспышкой войны (вылазка Врангеля и польское вторжение) милитаризация экономики и труда оправдала себя. Применение некоторых частей Красной Армии (они получили название трудармий) для выполнения неквалифицированных, но срочных работ позволило закрыть отдельные узкие места в хозяйстве страны. Некоторое улучшение произошло на железнодорожном транспорте после того, как там было введено военное положение с применением соответствующих методов управления, а также пропагандистской работы с людьми и обеспечением личной примерности в труде мобилизованных коммунистов. Однако милитаризация труда оказалась неэффективной и была в скором времени прекращена.
В стране, обнищавшей и полуразрушенной военными и революционными событиями, - в том числе и теми, которые произошли ещё до прихода большевиков к власти, - «военный коммунизм» мог обеспечить потребности Красной Армии и поддерживать полуголодное существование городов, но в остальном он был неэффективен и лишь прикрывал собой деградацию экономики да и почти всей общественной жизни. Для людей, не участвовавших активно в политической борьбе, это было время отчаяния, страха, смерти, потери человеческих ценностей.
Однако следует отметить, что система «военного коммунизма» не являлась изобретением большевиков. В истории революций и войн было и до них довольно много примеров проведения подобной политики, когда борьба враждующих сторон становилась крайне ожесточенной, а материальные ресурсы, необходимые для выживания были сильно ограничены.
Троцкий позже так писал об этом этапе революции: «Хозяйственная жизнь оставалась целиком подчинена нуждам фронтов. Культурная работа ютилась на задворках и характеризовалась смелым размахом творческой мысли, прежде всего личной мысли Ленина, при чрезвычайной скудости материальных средств. Это так называемый период «военного коммунизма» (1918-1921 гг.), который составляет героическую параллель к «военному социализму» капиталистических стран. Хозяйственные задачи советского правительства сводились в те годы главным образом к тому, чтоб поддержать военную промышленность и использовать оставшиеся от прошлого скудные запасы для войны и спасения от гибели городского населения. Военный коммунизм был, по существу своему, системой регламентации потребления в осажденной крепости». (Л.Троцкий. «Преданная революция», Москва, 1991, с.21).
Задолго до большевиков мероприятия, аналогичные военно-коммунистическим, - причём более радикальные, - проводились революционными властями во времена Великой французской революции 1789-1794 гг. И даже кайзеровская Германия в первую мировую войну в условиях, более щадящих, чем те, в которых оказалась Советская республика во время гражданской войны, вынуждена была прибегнуть к режиму «военного социализма». Об этом режиме Д.Далин писал: «Военный социализм», доменой которого была Германия, распространил власть государства на очень широкие сферы хозяйства, иным журналистам он казался началом подлинно социалистической экономической организации. Но особенностью его было то обстоятельство (на которое поверхностные наблюдатели обращали мало внимания), что государство энергично вмешивалось в сферу распределения, сравнительно мало затрагивая сферу производства. Оно назначало твёрдые цены, выдавало карточки, указывало назначение, т.е. адресатов для промышленных изделий; распределяло сырьё и т.д. Оно ликвидировало на ¾ вольный рынок и заменило его государственной регламентацией распределения. Словом, оно вторглось очень энергично в сферу торговли. Частные торговцы либо сделались комиссионерами и агентами государства, либо же, поскольку они оставались самостоятельными, работали под его непосредственным контролем. Это была грандиозная система государственного регулирования распределения». (Д.Далин. После войн и революций. Берлин, 1922. Цитируется по книге Искрина В.И. «Коммунистическая революция», Санкт-Петербург, 2023, с. 99-100. https://iskrin.narod.ru/Theory_of_history/KP/Predislovije.htm).
При желании можно в истории стран и народов найти ещё примеры военно-коммунистических или военно-социалистических режимов, устанавливаемых их правительствами в условиях нехватки ресурсов, необходимых для выживания и отпора врагам. Установление таких режимов в первую очередь обусловлено объективной необходимостью, а не субъективными желаниями правителей. Это утверждение относится и к «военному коммунизму» Советской России, первопричиной введения которого явилась ускоренная активизация вооруженной контрреволюции и интервенции весной и в начале лета 1918 года на фоне тяжелого экономического положения, что вылилось в кровавую гражданскую войну.
Именно гражданская война и интервенция вынудили Советское правительство пойти на введение режима военного коммунизма, а не наоборот, как бездоказательно заявляют некоторые «историки», что будто главные вожди большевиков изначально вынашивали идею террористическими мерами установить коммунизм. Такие псевдоисторики в силу своего невежества и нечестности игнорируют как политэкономические взгляды лидеров большевиков, так и фактическую деятельность их правительства по налаживанию народного хозяйства в первые семь месяцев революционных преобразований страны. Они не в состоянии увидеть в событиях революции, которым зачастую сопутствовали стихийность и анархичность массовых деяний негативного характера, рациональную организаторскую работу государственных органов новой власти. И это при том, что ей предшествовали решения, закрепленные в юридически нормативных и опубликованных документах.
Мы же, ставя на первое место объективные условия, заставившие большевиков ввести режим военного коммунизма, всё же укажем и причины субъективного характера, приведшие к явным излишествам (перегибам), которые проявились ближе к концу гражданской войны и уже не могли быть полностью оправданы трудностями военного положения.
Не только стремлением выжить и победить руководствовались большевики, внедряя политику «военного коммунизма». Экономика приходила в упадок не только от разрухи и трудностей, вызванных войной. Всеохватывающее государственное администрирование в производстве и распределении гасило стимулы личной заинтересованности у производителей. Крестьяне старались любыми способами уклониться от продразверстки, сокращали посевные площади, прятали хлеб и другие продукты. Считается, что в 1920 году им удалось скрыть от заготовок около трети урожая, то есть, по меньшей мере, столько же, сколько сдали. Процветала спекуляция хлебом, который сделался главной меновой ценностью.
В пылу вооруженной классовой борьбы большевики не в полной мере видели негативную сторону политики «военного коммунизма», пагубно отражавшуюся на общественном развитии. Естественно, они понимали, до какого ужасного состояния доведена страна. Но они знали также, что разруху принесла война, сначала мировая, потом гражданская и интервенция, на коих многое и списывалось. Используя военно-коммунистические меры, они преследовали и перспективные цели, связывавшиеся с послевоенными задачами коммунистического строительства и надеждами на развитие мировой революции.
Позже, в середине 30-х годов Троцкий писал о «военном коммунизме»: «Нужно, однако, признать, что, по первоначальному замыслу, он преследовал более широкие цели. Советское правительство надеялось и стремилось непосредственно развить методы регламентации в систему планового хозяйства, в области распределения, как и в сфере производства. Другими словами: от «военного коммунизма» оно рассчитывало постепенно, но без нарушения системы, прийти к подлинному коммунизму». И далее Троцкий указывает: «Утопические надежды эпохи «военного коммунизма» подверглись впоследствии жестокой и во многом основательной критике. Теоретическая ошибка правящей партии останется, однако, совершенно необъяснимой, если оставить без внимания, что все тогдашние расчёты строились на ожидании близкой победы революции на Западе. Считалось само собой разумеющимся, что победоносный немецкий пролетариат, в кредит под будущие продукты питания и сырья, будет снабжать советскую Россию не только машинами, готовыми фабричными изделиями, но и десятками тысяч высококвалифицированных рабочих, техников и организаторов». (Л.Троцкий. Преданная революция, Москва, 1991, С. 21-23).
Обобществление промышленности под давлением требований военного времени доведено было до огромных размеров, что вряд ли возможно было сделать так радикально и быстро в мирное время (до гражданской войны оно таковым и не планировалось). В результате гражданской войны буржуазия была разбита в военном и политическом отношении, в значительной части выдворена из страны. Рассеянная и выброшенная на задворки истории, она продолжала существовать лишь в лице самых скромных своих представителей: специалистов, интеллигенции, спекулянтов-мешочников и кулаков.
Легко понять, как в таких условиях, хотя при трудных, но победах, - а они, как известно, «окрыляют» победителей, - могла создаться иллюзия, что по окончании войны достаточно продолжить свершения в том же духе и направлении, и все осуществится наилучшим образом. При этом следует учитывать, что большевики были пионерами в своем революционном деле, которым история предоставила возможность производить общественные преобразования в качестве властных представителей эксплуатируемых при царизме классов. Отсутствие опыта в столь грандиозном социальном процессе, каким была коммунистическая революция, конечно, чревато и забеганиями вперед, и отклонениями от линии обозначенной в теории.
Ленин в статье «К четырехлетней годовщине Октябрьской революции», опубликованной в газете «Правда» 18 октября 1921 года, так писал по поводу военно-коммунистических заблуждений: «Мы рассчитывали, поднятые волной энтузиазма, разбудившие народный энтузиазм сначала общеполитический, потом военный, мы рассчитывали осуществить непосредственно на этом энтузиазме столь же великие (как и общеполитические, как и военные) экономические задачи. Мы рассчитывали – или, может быть, вернее будет сказать: мы предполагали без достаточного расчета – непосредственными велениями пролетарского государства наладить государственное производство и государственное распределение продуктов по-коммунистически в мелкокрестьянской стране. Жизнь показала нашу ошибку…
И мы, научившись немного за три и четыре года резким поворотам (когда требуется резкий поворот), стали… учиться новому повороту, «новой экономической политике».(В.И.Ленин. ПСС 5 изд., том 44, с. 151-152).
Рьяные антикоммунисты, зацепившись за приведенные выше самокритичные признания Троцкого и Ленина в заблуждениях относительно попыток использования военно-коммунистических мер для скорейшего коммунистического преобразования, однозначно будут использовать их (признания) как доказательства предумышленности замысла большевиков построить коммунизм с помощью террора.
В отличие от невежественных антикоммунистов мы, зная хорошо взгляды двух главных большевистских вождей относительно коммунистического преобразования мира, не станем преувеличивать их заблуждения. По крайней мере, не следует считать их стратегическими заблуждениями. Это скорее тактические ошибочные решения, принятые первопроходцами под влиянием ряда негативных факторов в условиях сверх напряженной работы военного времени. Когда же удавалось среди текучки неотложных дел повседневности углубиться в серьезные теоретические размышления, тогда приходило осознание неверности принятых решений и действий.
Так в октябре 1919 года в статье «Экономика и политика в эпоху диктатуры пролетариата» Ленин, жалуясь в её предисловии на «сутолоку повседневной работы», не позволяющую подготовить более основательное произведение на означенную тему, пишет:
«Теоретически не подлежит сомнению, что между капитализмом и коммунизмом лежит известный переходный период. Он не может не соединять в себе черты или свойства обоих этих укладов общественного хозяйства…
Не только для марксиста, но для всякого образованного человека, знакомого так или иначе с теорией развития, необходимость целой исторической эпохи, которая отличается этими чертами переходного периода, должна быть ясна сама собою».
И далее, указывая на возможность перехода к коммунизму только через преодоление разницы между классами рабочих и крестьян, Ленин предупреждал:
«Это – задача несравненно более трудная и в силу необходимости длительная. Это – задача, которую нельзя решить свержением какого бы то ни было класса. Её можно решить только организационной перестройкой всего общественного хозяйства, переходом от единичного, обособленного, мелкого товарного хозяйства к общественному крупному хозяйству. Такой переход по необходимости чрезвычайно длителен. Такой переход можно только замедлить и затруднить торопливыми и неосторожными административными и законодательными мерами. Ускорить этот переход можно только такой помощью крестьянину, которая бы давала ему возможность в громадных размерах улучшить всю земледельческую технику, преобразовать её в корне». (В.И.Ленин. ПСС, 5 изд., том 39, с. 271-272, 277).
У современного обывателя естественно может возникнуть вопрос: «Коль ты, Ленин, председатель правительства и авторитетный вождь, подумав, осознал, что для перехода от капитализма к коммунизму потребуется целая историческая эпоха, когда переходное общественное устройство не может не соединять в себе черты как капитализма, так и коммунизма, то почему же не отменил те административные и законодательные меры, которые в течение полутора лет позапрещали почти все капиталистическое атрибуты и установили хотя и не настоящий, но военный коммунизм? Ведь эти меры, по твоему утверждению, могут замедлить и затруднить переход к коммунизму».
Более того, вместо отмены сдерживающих общественное развитие мер, некоторые из большевистских руководителей, такие как, например, Бухарин, Ларин, Преображенский усматривали в девальвации рубля чуть ли не преддверие «отмирания» денег, а в уравнительной оплате «натурой» - завоевания равенства. В последние месяцы 1920 года, когда гражданская война уже затухала, и давление чисто военных потребностей ощущалось значительно меньше, обсуждался вопрос об отмене денег. 29 ноября было принято решение о национализации всех промышленных предприятий, даже самых мелких (численностью до 5-10 рабочих). С 1 января 1921 года было введено бесплатное предоставление товаров и услуг рабочим и крестьянам. Однако, эти меры не начали даже применяться, ибо уже через считанные месяцы Советское правительство под воздействием крестьянских восстаний, рабочих забастовок и, особенно, Кронштадтского мятежа, было вынуждено изменить политику на НЭП.
С позиций сегодняшнего дня трудно понимаются такие решения. Но надо учитывать военно-политическое положение и действие социально-психологических факторов того времени. Взлет революционного торжества приходился именно на завершающий период гражданской войны, когда уже были достигнуты главные победы. Стремительная же красноармейская атака (если допустить такую аллегорию), как бы перенеслась с полей военных сражений в общественные области, не требующие столь радикального вмешательства, и продолжала по инерции крушить все, что связано со старым миром, и одновременно внедряла то, что казалось обязательным для нового мира.
Так, как же ответить на обывательский вопрос?
Во-первых, посмотрим на субъективные мотивы, которые не позволяли Ленину отменить военно-коммунистические меры. Они заключались в ленинском понимании существа перехода от капитализма к коммунизму. Говоря об этом переходе, Ленин на тот момент находился под влиянием той военно-политической ситуации в стране, которая сложилась в середине осени 1919 года. Колчаковские войска в основном были разбиты и отступали в Сибири. Успешно началось наступление Красной Армии на войска Деникина и Юденича. Фактически происходил коренной перелом в гражданской войне в пользу Советской России. В партии и советских учреждениях, не смотря на напряженность на фронтах, начинали преобладать победоносные настроения.
Воодушевленный позитивными событиями на фронтах, Ленин все больше задумывается о налаживании общественного хозяйства и в первую очередь экономики с целью дальнейшего революционного преобразования общества в коммунистическом направлении. Признавая необходимость во время перехода от капитализма к коммунизму наличия в обществе как капиталистических, так и коммунистических атрибутов, он оставлял за вторыми все отвоеванные у капитализма к этому времени позиции. К таковым Ленин относил ликвидацию частной собственности на землю, национализацию всех крупных промышленных и сельскохозяйственных предприятий и банков с передачей их в государственное управление. Он не считал возможным допущение частного предпринимательства в промышленности за исключением концессий. В ней всё управление должно оставаться так, как сложилось за период военного коммунизма, т.е. государственное администрирование на принципе единоначалия. Но Ленин считал, что выходцев из свергнутых классов, – помещиков и капиталистов, - можно и нужно привлекать к управлению национализированными предприятиями под контролем рабочих-коммунистов, дабы перенять у них опыт руководства.
Так как крупных эксплуататоров в стране уже не оставалось, и возобновление их деятельности не предполагалось, то главной основой капиталистических отношений Лениным рассматривалось многомиллионное крестьянство, а также разного рода дельцы, спекулянты, мешочники. В отношении средних и мелких собственников он рекомендовал проводить дифференцированную политику. Тем, кто из них оставался лояльным к советской власти и сотрудничал с нею, не следовало чинить препятствий в их хозяйственной деятельности даже, если они имели нескольких наёмных работников. В первую очередь это относилось к крупным крестьянам – кулакам. При малейшем же проявлении контрреволюционности с их стороны они должны быть беспощадно репрессированы. В отношении среднего и мелкого крестьянства Ленин предлагал проводить политику привлечения их к коллективному земледелию, но «лишь с громадной осторожностью и постепенностью, силой примера, без всякого насилия».
Примерами коллективного земледелия должны были служить совхозы, коммуны и иные коллективные хозяйства, организуемые на конфискованных у помещиков землях и предприятиях. Они относились к коммунистической составляющей общественного хозяйства. Предполагалось, что крестьяне, видя лучшую организацию труда и быта в них, будут постепенно при помощи государства, но на добровольной основе объединяться для кооперативной деятельности и окультуриваться.
Итак, размышляя о длительности и сложности перехода от капитализма к коммунизму, Ленин главную трудность усматривал в преобразовании жизнедеятельности многочисленного класса крестьян, составлявшего более 80 процентов населения страны и являвшего собой питательную среду для капиталистических отношений. Если, по его мнению, в промышленном секторе народного хозяйства с капитализмом покончено в результате проведённой национализации почти всех предприятий, то в сельском хозяйстве, где доминировали крестьяне-единоличники, неизбежны и допустимы буржуазные отношения в течение всего перехода к коммунизму. Однако, даже на замену продразверстки продналогом, предлагавшуюся в феврале 1920 года Троцким, ни Ленин, ни другие руководители большевиков не согласились.
Так почему же, не смотря на теоретическое обоснование и понимание необходимости ограниченного существования рыночных капиталистических отношений в переходный к коммунизму период, большевистское правительство не только не торопилось допустить их хотя бы в мелкобуржуазную среду, но, напротив, принимало все больше и больше мер противоположного характера? При всем желании разного рода антикоммунистов представить вождей большевизма авантюристами, неучами и обычными террористами, они таковыми не являлись.
Ответ на поставленный вопрос можно найти в книге великого ученого современности Искрина В.И. «Коммунистическая революция». Автор этой замечательной книги, используя наблюдения Энгельса за буржуазными революциями Англии, Франции и Германии, размышления Р. Люксембург о перспективах большевистской революции 1917 года, а также многолетние собственные фундаментальные обществоведческие исследования, приходит к выводу, что существует объективный закон развития социальных революций. Согласно этому закону революция, вырастающая из острого общенационального кризиса, когда борьба захватывает широкие народные массы и приобретает в силу неустойчивого равновесия противоборствующих сторон колеблющийся и ожесточённый характер, «может одержать верх над старым, лишь решительно следуя от победы к победе, лишь сметая все встречающиеся на её пути преграды, лишь перешагивая в своём развитии через объективно необходимые действия, лишь срывая плоды, которые ещё не созрели». Этот закон называется законом забегания революции. Российская коммунистическая революция 1917 года соответствовала всем условиям для закономерного осуществления забегания дальше объективно необходимых рубежей. Иначе она не достигла бы победы.
По утверждению Искрина В.И. закон забегания революции, «будучи законом людского действия, не требует для своей реализации особых умственных усилий. Проводники этого закона по преимуществу иррациональны. Их багажом являются циркулирующие в массах достаточно расплывчатые надежды, чаяния, иллюзии, согласно которым лучшая жизнь наступит тем скорее, чем масштабнее и напористее будет наступление, чем больше будет отвоевано и отнято у «паразитов-кровопийц», чем решительнее будут уничтожаться приметы и символы «проклятого прошлого». Действия призванных революцией к творчеству масс в основе своей стихийны, а стихией управлять, мягко говоря, затруднительно». (Искрин В.И. «Коммунистическая революция», Санкт-Петербург, 2023, iskrin.narod.ru›Theory_of_history/KP/index.htm, глава ХI).
Вожди большевиков, использовавшие энергию и активность разбуженных социальных низов, даже понимая необходимость притормаживания рвавшейся в будущее революции, не могли отменить объективный закон, действие которого проявлялось в массовых поступках людей, желавших утверждать правила новой жизни, что называется, здесь и сейчас. Пропагандисты, агитаторы, комиссары, командиры и другие многочисленные активисты разных уровней, не щадившие себя для достижения победы в гражданской войне, даже когда уже под влиянием крестьянских восстаний и особенно Кронштадтского мятежа был введён нэп, видя оживление в стране капиталистических отношений и неизбежное при этом обогащение буржуазных дельцов, с возмущением задавались вопросом: «Разве за это мы боролись?».
В соответствии с объективным законом общественного развития в революционную эпоху как ответ на забегание революции возникает неизбежный её откат назад под действием контрреволюционных сил. Такая реакция на забегание может привести к поражению революции. Для вождей большевиков громким сигналом о начале революционного отката стало Кронштадтское восстание в марте 1921 года. Им удалось отсрочить поражение революции, успев вместо контрреволюционных сил самостоятельно выполнить функцию производства такого отката. Эта функция заключалась в изменении политического курса – была провозглашена новая экономическая политика взамен политики военного коммунизма. Неслучайно Ленин называл нэп отступлением. Это было отступление после излишнего военно-коммунистического наступления. Отступление не только с целью пресечения развития контрреволюции, способной найти поддержку в огромной мелкобуржуазной среде, но и для налаживания процесса качественного преобразования общества в переходный период от капитализма к коммунизму. Как указывалось выше, при таком переходе по Ленину в общественном хозяйстве должно быть обязательное сочетание черт или свойств обоих этих укладов.
Подводя итог краткому экскурсу в эпоху «военного коммунизма», надо в качестве вывода сказать следующее. «Военный коммунизм» являлся неизбежным этапом социальной революции в условиях массовой и ожесточённой гражданской войны. Он обеспечил концентрацию и рациональное использование всех общественных сил молодого советского государства для достижения военной победы над контрреволюционными армиями белогвардейцев и интервентов, но при этом был неэффективной политикой для экономического развития страны и стал полностью неприемлем в мирных условиях хозяйствования.
декабрь 2023 года