Сердобольная бабушка ехала в поезде, а соседка – худая девушка с гладкой прической. Очень молоденькая, только жить начинает.
Смотрела бабушка и думала: «Худенькая какая, наверное, кушать нечего, вот и голодает».
Пришло время обеда, но бабушка есть не хочет, потому что дома плотно поела, девушка заварила пакетик чая без сахара, а затем – о ужас – вынула из сумки маленькую баночку с салатом из капусты и пластмассовой вилочкой ела, из стакана прихлебывала.
Баночка смешная – в таких детское питание продают. Опустела баночка, и девушка помыла ее в туалете, насухо вытерла салфеткой и снова в сумку убрала.
Затем долго чай пила и задумчиво в окно глядела.
Бабушке жалко стало бедняжку: что это за жизнь такая? И достала пакет, в нем лежали шоколадные пряники и конфеты.
Широко открыла и сказала: «Чего простой чай-то хлебать? Возьми пряничек или конфетку. Ты не беспокойся, у меня много этого добра, на двоих хватит».
Девочка смущенно улыбнулась, поблагодарила и ответила, что не хочется.
Бабушка удивилась: наверное, так воспитали, чтобы у чужих ничего не брать, стыдно, мол. Бывают такие строгие семьи.
Сидит, а у самой душа болит: ребенок же, чужой, незнакомый, но все равно ребенок. Родители как звери, отправили девку в дорогу и поесть не дали. Капусту в баночку положили – срамота такая.
И глаз от девочки не отводит, и с каждой минутой жалость в душе увеличивается: «Может, сиротинка, живет с мачехой, а мама родная в могилке лежит, и не помочь доченьке. Вот и сидит на капусте. Спинка какая ровная, словно доску привязала. И не двигается. Известное дело, у мачехи только так».
Девушке неловко стало, что на нее пристально смотрят, встала и вышла в коридор.
А бабушка накручивает себя: «Грех чужого ребенка не покормить. Собак на улице и то кормят. А ты расселась и сидишь».
Поднялась, из сумки, что на полу, вынула свиное сало и порезала тонкими ломтиками. Тут же хлеб черный.
В банке лежала вареная картошка с укропом, в пакете – огурчики соленые.
Отдельно – кусок вареного мяса, его тоже порезать надо.
Разложила красиво, отодвинула дверь и сказала: «Иди-ка сюда, дело есть».
Худенькая девушка зашла, с удивлением смотрит.
«Вот что тебе скажу, садись и немедленно ешь. От капусты толку никакого. Вот, смотри: и сало, и картошка, и мясо вареное».
Девушка присела, взяла кусочек соленого огурчика, откусила.
- Ешь, кому говорят?
- Нельзя мне, бабушка, такое есть.
- Больная или что?
Девочка ответила, что учится на последнем курсе в хореографическом училище, через пять дней премьера – выпускной спектакль. Есть такое нельзя.
Снова старушка удивилась: "Какое-какое училище? И не выговоришь".
«Хореографическое, я балериной буду. Ездила к маме, потому что перед премьерой волнуюсь. Провела день, возвращаюсь. У нас много репетиций. Мама хотела со мной поехать, но я умру от страха, если она в зале сидеть будет».
Бабушка слова сказать не могла, только смотрела с удивлением.
Подумала и со значением произнесла: «Плясать – пляши, если нравится. Но как рожать-то будешь? Здоровье женщине нужно, чтобы матерью быть».
Вздохнула девушка: «Может, и замуж никогда не выйду, буду жить, как Галина Уланова, для искусства».
Про Уланову бабушка ничего не слышала.
Лучше не есть, когда такая ненормальная рядом: «Приеду домой – наемся».
И убрала в сумку и сало, и мясо, и картошку.
Разговор не клеился.
Приехали, девочка легко выпорхнула из вагона, бабушка подошла к выходу, на перроне дочь встречала.
Направились к машине, хотела старушка про балерину рассказать, но передумала: надо делиться только хорошими новостями. Зачем про такое рассказывать?