***.
За окнами вагона была кромешная тьма. Я шёл по центральному проходу, погружённому в полумрак, с редкими тусклыми светильниками под потолком. Тишину вокруг нарушали лишь стук колёс и редкое поскрипывание тормозов. Я пытался найти хоть одну живую душу, но на спальных полках не было никого, ни одного человека. Везде были разложены личные вещи, на многих столах начатый ужин, постели разобраны и скомканы, будто пассажиры просто внезапно исчезли. Я брёл из вагона в вагон, из плацкартного в купейный, из купейного в товарный. И везде пусто. Этот мчащийся сквозь тьму состав был совершенно безлюдным! Я уже потерял счёт вагонам. Они всё никак не кончались. Начал замечать ржавчину и плесень на стенах. Брошенные продукты на столиках теперь превратились в гниль и кишели червями. Простыни и одеяла свешивались с полок пыльными лохмотьями. Свет ламп приобрёл красноватый оттенок. В товарных вагонах под ногами звенели большие связки ржавых ключей, из углов таращились стеклянными глазами старые куклы, поскрипывали большие клетки и звякали свисающие с потолка цепи. Казалось, я брожу по этому бесконечному поезду уже целую вечность. Запустение и тлен. Чувство полного одиночества, безнадёжности и отчаяния. Лишь через всё это в голове бесконечное: «Рельсы-рельсы. Шпалы-шпалы. Едет поезд запоздалый».
Попытался выглянуть сквозь затянутое пылью и паутиной окно, чтобы понять, где я нахожусь, но тьма была непроницаемой. Лишь время от времени проносились парные, тускло светящие зелёные и красные огни, будто глаза хищников, пристально следящих за своей добычей, внезапно выхваченные лучом фонаря.
Наконец, в одном из вагонов, я остановился возле купе проводника. Мне почему-то просто необходимо было попасть туда. Я сдвинул покрытую жуткими царапинами дверь, и увидел там лишь тьму. Но она оказалась живой, в ней вспыхнули два бледных бельма, которые взглянули на меня, я закричал от страха и начал отступать. Тьма зашевелилась и потянулась за мной в коридор, в голове раздался громогласный шипящий голос: «Конечная станция! Все на выход!, уши наполнил пронзительный визг тормозящего поезда, и …я проснулся.
***.
«Рельсы-рельсы» - по инерции крутится в голове. Первое ощущение – поезд стоит. Открываю глаза и тут же вновь зажмуриваюсь. Второе ощущение – кошмарный сон продолжается.
В купе было практически темно, лишь неверный свет проникал через окна, освещая привычную обстановку опостылевшего вагона. Я видел неясно освещённую противоположную стенку с полкой и спящим на ней человеком, а выше она внезапно терялась во тьме. Такое чувство, что крыши у вагона не было! Над головой простиралась чёрная, непроницаемая пустота. Она резко контрастировала с тем, что я видел в окно, ведь снаружи, сквозь облака выглядывал полумесяц луны, а то, что нависало над людьми вместо потолка, было абсолютно лишено света. И везде царила полнейшая тишина, ни вздоха, ни скрипа, ни шелеста. Откуда-то сверху, из этой космической пустоты пахнуло ледяным ветром. Тёмные, полупрозрачные то ли струи, то ли щупальца, потянулись из этой тьмы над нами вниз, к беспомощно лежащим людям. Они достигали голов спящих и окутывали туманными коконами. Ледяной ужас приковал меня к моей постели. Паника закипала внутри чёрной бурлящей смолой, пытаясь прорваться наружу, выплеснуться криком и безумием! Моё заклинание про рельсы-шпалы воспроизводилась на бешеной скорости, мозг хватался за него как утопающий за соломинку в шторм. Словно пытаясь усилить его эффект, я начал тихо шептать эти слова вслух, дрожащим голосом, срываясь на истеричные нотки.
Почему никто не реагирует, никто не замечает происходящего? И почему поезд стоит? Если это станция, то отчего такая тишина снаружи? Осторожно, стараясь не задеть туманные щупальца, жадно тянувшиеся к спящим, сполз с полки. Правой руке что-то мешало. Взглянул, в который раз похолодел. Тошнота подступила к горлу. Она сжимала артефакт. И не просто сжимала! Искусная резьба, в виде оплетающего его клубка червей таинственным образом теперь оплетала и мою ладонь, делая невозможными попытки отбросить этот предмет. Пальцы удобно легли в отверстия, которые были сейчас, словно подогнаны под них. И только я это осознал, вдруг стало словно светлее, струящиеся тени отдёрнулись в стороны, будто от меня исходило сияние, тревога ушла совсем куда-то далеко, уступая место уверенности и пониманию того, что следует делать дальше.
Я прошёл по коридору к тамбуру, прислушиваясь к мирному дыханию спящих пассажиров. Тьма, заменившая потолок над головой, теперь не казалась такой зловещей, но чудилось, будто она глядит на меня множеством невидимых глаз. Я выпрыгнул на тёмный перрон. Луна скрывалась за облаками, расплывшись по хмурому небу тусклым пятном. Но света было достаточно, чтобы различать окружающую меня обстановку. Станция была давно заброшена, навес с лавочками демонтировали уже много лет назад, а маленькое здание вокзала с заколоченными окнами и прохудившейся крышей украшала жестяная табличка с ещё различимой надписью «Усть-Медведицкое». Заброшенный посёлок у подножия аномальной гряды, о котором упоминал дядя Витя. Почему-то это не вызвало во мне удивления, словно я всё ещё находился во сне. Так и должно быть, то, что поезд именно тут остановился. Отсюда прямая дорога до Сердца Зоны, до древнего кольца камней, возведённого в незапамятные времена, задолго до человека. Кольца, которое ждало меня с артефактом, что звался ключ-врата, с помощью которого откроется проход в неведомые измерения.
Меня встречали. Только сейчас я заметил несколько стоящих на перроне фигур. Явно человеческие, они были совершенно чёрными, и даже какими-то двумерными. И их тела истекали тьмой, будто восковые свечи от жара огня, но не вниз, а в ночное небо. Чёрные густые тяжи тянулись от их голов и плечей вертикально вверх, взмывали густые капли, отрываясь от стоящих вертикально жидких струящихся сосулек, и от того они походили на смоляные марионетки, с нитями, уходящими к невидимому кукловоду. Они были неподвижны, словно статуи. И я ощущал их тяжёлый пристальный взгляд, хотя глаз совсем не было видно. Я совсем не чувствовал в них угрозу, даже наоборот, было ощущение защищённости, словно эти текучие истуканы были моей немой стражей, оберегающей от угроз окружающего мира.
Луна выглянула из-за туч и осветила холмистые вершины высокой гряды, увенчанные щетиной леса. В этом таинственном свете они выглядели, словно исполинские звери, впавшие в тысячелетнюю спячку, но готовые в любой момент пробудиться. Они были совсем рядом, рукой подать, казалось, я даже различал тусклое красное свечение, исходящее от древнего кольца из камней. Без тени сомнения, словно я абсолютно точно знал, что мне делать дальше, шагнул в прелую ломкую траву за пределами перрона. За моей спиной громадной железной змеёй застыл спящий поезд. Сквозь окна лился тусклый свет ламп, потолок выглядел теперь совершенно обычно. Этот уютный, хотя и пугающий меня всю жизнь, островок привычного мира отдалялся с каждым шагом. Словно некая программа, заложенная неизвестно кем в мой мозг, завладела всем моим сознанием, подчинила себе тело, вынуждая действовать согласно прописанному в ней коду, давая знания, неизвестные мне раньше.
Я брёл, спотыкаясь в темноте о коряги. Возможно, кто-то меня сопровождал, но я никого не замечал, ни единой души, лишь чувство пристального взгляда липло, подобно старой паутине. Обычной паутины, впрочем, тоже хватало. Она неприятно липла к лицу, щекотала шею и руки. Начал давать знать о себе холод, обычный в такую осеннюю ночь, а футболка, спортивные штаны и резиновые шлёпанцы, которые были на мне в данный момент, не очень подходили для подобного похода. Пытался согревать себя быстрым шагом, но пару раз упал, больно ударившись коленом. Немного упрекнул себя, что не додумался захватить с собой хотя бы одеяло и телефон с фонариком.
Лес начался внезапно. Я даже не понял, в какой момент исчезло небо, сменившись сводом из голых ветвей деревьев, с остатками листвы. Темнота стала почти полной, лишь едва заметное сияние луны хоть как-то помогало ориентироваться, но мой внутренний навигатор уверенно вёл меня по одному ему ведомому маршруту. Я теперь был полностью уверен, что всё дело в артефакте, который всё также находился в моей руке, оплетя её своими каменными щупальцами, так похожими на клубок червей.
Внезапно заметил, что путь мне начало освещать неверное свечение. Я тут же понял его источник – чёрная глянцевая поверхность артефакта теперь переливалась тусклыми цветными огнями, подобно новогодней ёлке, которые складывались в необычные геометрические фигуры. Шаг мой стал более уверенным, так как глаза, привыкшие к темноте, могли достаточно различить дорогу даже в таком слабом свечении. От камня в руке начало исходить тепло, которое начало разливаться по телу, прогоняя озноб и усталость.
Сейчас меня стали одолевать мысли, что артефакт каким-то образом помогает мне выполнить миссию по его доставке к центру аномальной зоны. И возможно, что это он выбрал именно меня. Но это нелепо! Чем я лучше, например, чем дядя Витя? Ведь у него поболее чем у меня опыта и желания для подобного события! Вспомнился его рассказ. Что там ему этот, как его… Никольцев говорил? Что-то про судьбу и избранного? Точно! Что он всего лишь один из камней в дороге, по которой идёт избранный. И он же отдал артефакт дяде Вите, а тот таинственным образом почему-то оказался у меня. Выходит, я и есть тот избранный, и совершенно не случайно оказался именно в этом поезде, этом купе и в одно время с этими пассажирами. Но если посмотреть, ведь это всего лишь череда случайных событий, не более. Или нет? Может, верно говорил кто-то, уже не помню кто, «случайности не случайны»? Но, что же тогда делает меня таким особенным? Может мои страхи перед поездами? Или мои кошмары? Что такого есть во мне, вполне заурядной личности, не верящем ни в какую мистику и фантастику?
Я всё ломал над этим вопросом голову, а ноги сами меня вели по едва заметным во тьме тропкам, вверх по склону. Начало казаться, что я слышу едва заметный ритмичный стук барабанов. Или шаманских бубнов. От этого звука мурашки пробежали по спине, встопорщились на руках гусиной кожей, как бывает, когда внезапно услышишь необычную мелодию или песню, которая берёт за душу. Увидел между стволами красноватое свечение. Или мне это показалось? Где-то, далеко позади, прогудел проснувшийся поезд, и тоска с новой силой защемила сердце. Вернусь ли я когда-нибудь обратно к этому перрону? Хватятся ли меня мои попутчики или выйдут через пару часов на своей станции, не придав значения тому, что моя полка пуста?
Но я всё равно шёл, потому что не мог даже остановиться отдохнуть, но в этом и не было нужды, артефакт придавал мне сил. Неожиданно я заметил, что неба не видно, вместо него раскинулась безграничная абсолютная тьма. Я вдруг остановился. Артефакт в моей руке засветился ярче, переливчатые блики упали на стволы замерших в неподвижности деревьев. Я стоял у кольца из каменных булыжников, наполовину вросших в землю, поросших лишайником и выщербленных многотысячелетней работой солнца и морозов. Казалось, передо мной зиял бездонный колодец, в глубине которого, будто уголёк под слоем пепла, чуть теплилось алое сияние. Всё прямо как в рассказе дяди Вити. Ритмичный стук барабанов стал громче, на него теперь накладывались странные завывания, которые ещё больше отсылали моё воображение к шаманским камланиям.
Я заметил, что стены колодца были выложены камнем и очень гладкие, лишь вырезанная вязь странных иероглифов, не похожих ни на одну известную мне письменность, покрывала её спиралью, уводящей в глубину провала. Оттуда веяло теплом, и доносились странные шепчущие звуки, искажённые многочисленным эхом, которые не могли заглушить даже шаманские напевы. Нос улавливал странные, непохожие ни на что знакомое, запахи. Тёмные фигуры, истекающие смолистыми струями и каплями прямо в небо, стояли вокруг. Они молчали, словно недвижимая стража, и хотя лиц не было видно, явственно ощущался их тяжёлый суровый взгляд.
Я в нерешительности стоял у края бездонного провала и не знал, что делать дальше. Что-то явно стало подниматься ко мне с многокилометровой глубины, мельтеша тенями в красном свечении. Руки мои сами потянулись к одному из валунов, окружающих колодец, в попытке выдернуть его из земли, откатить в сторону, но при этом я неловко стукнулся опутанной артефактом ладонью, и этот резкий звук удара камня о камень вдруг немного прояснил мысли. Что-то в глубине сознания начало сопротивляться. Словно во мне начали бороться две сущности. Окружающие поляну чёрные фигуры вдруг начали странно дрожать, словно охваченные неким беспокойством. Ритмы барабанов начали сбоить, а шёпотки, доносящиеся из колодца стали какими-то требовательными и угрожающими. В моей памяти смутно забрезжила какое-то воспоминание, что-то из услышанного совсем недавно. Слова выплыли на поверхность, голос дяди Вити словно проговорил мне в ухо своим насмешливым тоном: «Одно из правил сталкеров - никогда не нарушать в аномальных зонах целостности кругов, квадратов, пентаграмм и других геометрических фигур, если не ты их делал». И мне вдруг всё стало ясно, я понял, что нужно делать. Ключ существует не только, чтобы отпирать, но и для того чтобы запирать! Собрав всю силу воли, я резко размахнулся, и, вложив в удар весь свой вес, ударил артефактом о камень. Мою руку пронзила острая боль, когда со стеклянным звоном артефакт разлетелся на сотни осколков. Всё вокруг озарила яркая вспышка, ударил резкий порыв ветра, сметая, словно клубы тумана, чёрные тающие фигуры вокруг меня, и непроницаемую пелену над головой, открыв тусклую луну за пеленой облаков. И с ним словно вздох облегчения пронёсся над лесом, будто тот избавился от тяжёлого бремени, много сотен тысяч лет причиняющего боль, подобно гнойному фурункулу. Из колодца вдруг рванул столб алого света, охватывая меня жгучим парализующим коконом, уши наполнила многоголоса какофония бессвязных воплей и плача, а звуки барабанов и бубнов вдруг переменились во что-то знакомое. Они всё нарастали, заглушая все остальные звуки, и чёрный паук тревоги и беспокойства вдруг выглянул из норы. Мозг на автомате включил свою бесконечную мантру: «Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы», и теперь я отчётливо различил, что это совсем не барабаны, а стук колёс приближающегося железнодорожного состава! «Едет поезд запоздалый…».
