Вадим Эйленкриг, российский джазовый трубач
Почему труба?
Папа хотел, чтобы я был саксофонистом, он сам саксофонист. Но есть такая вещь, как судьба - до сих пор непонятно, почему я выбрал не саксофон, а трубу. Сейчас я понимаю, что просто повезло, но тогда мне казалось, что это ад.
Труба появилась, как любовь приходит к человеку - ты может быть к этому готов, можешь быть не готов, можешь быть циничным, романтичным, ждать, но она либо приходит, либо не приходит. Видимо, в жизни должны сложиться обстоятельства, чтобы что-то появилось. У меня появилась труба.
А почему именно джаз, ведь это достаточно сложное искусство?
Я учился на академическом, и абсолютно не жалею. Считаю, что у любого музыканта, независимо от пола, возраста, вероисповедания и уж тем более жанра музыки, должна быть академическая школа. А потом уже можно играть рок, поп, фолк, этно, джаз. «Классическое» образование музыкант должен получить, как некий базис.
А джаз, потому что это музыка свободы, начиная с того, как ты излагаешь музыкальный материал, и заканчивая тем, как ты себя ведешь на сцене и как ты выглядишь.
Можно ли определить критерий «настоящего музыканта»?
Даже если ты не профессионал, все очень просто. Играет музыкант, и ты понимаешь, что он играет здорово. Для того чтобы понять, что он играет здорово, необязательно быть знатоком музыки, это всегда понятно. Человек может никогда не смотреть фигурное катание, но он все равно поймет, что вот этот катается здорово, а этот встал на коньки три года назад. С музыкой то же самое, там обмануть очень трудно.
Но есть музыкант, а есть артист. Артист — это тот, кто завораживает публику.
Что такое музыка? Не было ничего, и вдруг из воздуха, из звуков возникла магия. И если эта магия возникла, то это большой артист, и одновременно большой музыкант.
Музыкант и артист — это две разные профессии. Если артист без музыканта, то он клоун, то, что он делает, просто шарлатанство. А если музыкант без артиста, то он просто крепкий, хороший профессионал.
Как покорить зал? Слушателя надо вовлекать в процесс сопереживания, постепенно разогревая и подготавливая его, или же с первых тактов «порвать»?
Завораживать слушателя можно чем-то одним, можно комплексом. Но удивительным образом настоящие артисты, даже когда они выглядят, как «городские сумасшедшие», выходят, и ты почему-то сразу понимаешь, что это настоящий артист.
Когда у тебя возникло понимание, что ты настоящий музыкант?
Первый раз серьезно это возникло, когда был концерт «Биг бэнд» Игоря Бутмана и Ларисы Долиной «Триумф джаза». Я, скорее, был сайдменом, нежели солистом, и совершенно неожиданно Игорь мне доверил соло в «Georgia on my mind», , очень коротенькое.
Это было мое первое удачное джазовое соло за все время, когда я работал в бэнде, до этого и долгое время после. Я горжусь этим соло. Единственное, последняя нота немножко неудачная, но, с другой стороны, это как китайцы, когда они сделали не совсем совершенную вазу, потому что «боги не любят совершенства». Поэтому в самой совершенной вазе есть хоть одна трещинка. И если бы у меня и последняя нота была идеальная, то надо было уже откладывать трубу, понимая, что уже все сыграно.
Я шучу, конечно, я очень люблю шутить. Это было удачное соло, я им горжусь, но это была ступенька, и тогда я почувствовал, что я музыкант.
Помнишь свой первый гонорар?
Конечно, я все помню. Первый гонорар был, когда мне было 7 лет. Театр эстрады, группа «Самоцветы», программа «Открытая комсомольская», и с Владимиром Пресняковым-младшим, который был старше меня на 3 года, мы вели программу и пели вместе с «Самоцветами». 14 концертов в Театре эстрады. Я получил гонорар - 67 рублей с копейками, и я уже примерно понимал, как их потрачу. Но почему-то родители — и я считаю, что это была страшная педагогическая ошибка — у меня эти деньги забрали.
Ты умеешь «держать публику»?
Надеюсь, что умею. Очень важно выстроить все — свое соло, программу концерта, жизнь свою выстроить. Мне на ум приходит абсолютно академическая вещь, которая называется «сонатная форма». В сонатной форме есть экспозиция, разработка, кульминация и реприза. Экспозиция — это заявка, разработка — ты должен нагнетать, кульминация — ты должен поразить, а реприза — ты должен эффектно уйти.
Всю свою жизнь, все свои соло и концерты человек должен выстраивать именно так.
Как ты подбираешь музыкантов в свой коллектив?
На примере пианиста Антона Баронина я могу объяснить, как складываются музыкальные союзы. Меня завораживает, как Антон мыслит, он музыкант без слабых мест, он артист, мой друг, что тоже немаловажно. Он профессионал, меня завораживает, как он мыслит, как он играет. Он умнейший, глубочайший человек, с которым мне очень комфортно не только на сцене, но и в жизни, и я надеюсь, что это хоть в какой-то степени взаимно.
Вот так рождаются хорошие проекты, потому что если убрать любой из этих моментов, взаимность, например, или профессионализм, или уважение на сцене и в жизни тоже, то хороший проект не сделаешь.
Остается ли ощущение пустоты после концерта? Откуда вдохновение на следующий концерт?
Конечно, пустота остается. Самое грустное, что может быть — только что все на тебя все смотрели, тебя все слушали, вокруг тебя было столько эмоций. А концерт — это же обмен эмоциями, ты видишь, как на тебя реагируют, начинаешь играть лучшею И вдруг бац — всё это выключается.
Как-то иду уже никого нет, ни одного человека, только мой ассистент-стажер, хороший трубач Виталий. И я говорю: «Смотри, только что вокруг тебя прыгали, а вот ты уже один и никому не нужен - вот это судьба музыканта».
А вдохновение приходит не извне, оно приходит изнутри. Все идет изнутри — и кураж, и энергия, и вдохновение, и любовь. Человек либо может любить, либо не может.
