От Октябрьской Революции к "эпохе Ельцина"
-Ты слушаешь меня?
Ко мне обращался офицер царской армии, увешанный орденами и медалями, пристально смотрящий в мои глаза. На оливковом кителе красовался Георгиевский крест. На вид ему было лет сорок, волосы имели каштановый оттенок. Такой же оттенок имели его шикарные усы.
-Да, да… Извини, я что-то отвлёкся.
Офицер сузил глаза на серьёзном лице.
-Не время шутки шутить. “Красные” завтра займут город. Уже сейчас среди наших солдат множество смутьянов. Мы на пороховой бочке… Решайся.
Я осмотрелся. Помещение было мрачным. Обшарпанные стены, дубовые двери, которые не помнят лака уже не один десяток лет. Казарма была очень старой. Даже древней.
-Я согласен.
-Хорошо. Революционеры вот-вот направятся к нам. Нет никаких сомнений, что наши подопечные встанут на их сторону. Нас расстреляют без суда и следствия. У нас не так много времени чтобы скрыться.
-“Красные” будут нас искать и наверняка найдут. Но лучше уж завтра погибнуть вместе с верными царю, чем сейчас, глядя в глаза усмехающейся черни…
Офицер кивнул и молча скрылся в среди коридоров казармы.
Только сейчас я заметил мутные фотографии на стене. Здесь артиллеристы заряжают пушку, на следующем фото взвод в помятых кителях сфотографирован на фоне стога сена. Ещё на паре фотографий красуется конница. Каждая из фотографий демонстрирует ярый энтузиазм солдат, ведомых своим командиром.
Прошло около пятнадцати минут, вернулся мой собеседник и бодрым шагом направился к двери кабинета, который планировалось закрыть изнутри.
-Пора. Я воткну в замок не подходящий ключ. Это муляж, он из мягкого металла. Открыть они его больше не смогут.
Офицер подходит к замку, делает пару резких движений и… Возникает заминка. Что-то не выходит.
По его лицу было заметно как сильно он нервничает. За дверью уже был слышен нарастающий галдёж недовольных солдат. Судя по голосу их провоцировал какой-то буйный “малец”.
-Проклятье! Ох, ладно… Кажется получилось. Бежим!
Едва мы отошли от двери, её с криками “долой белых” попытались открыть рывком, муляж ключа со звоном выскочил из прорези. Но дверь осталась закрытой.
В какой-то момент я почувствовал настоящее облегчение, будто с плеч упала целая гора. Вместе с офицером, имени которого я так и не вспомнил, мы бросились бежать.
Мы осторожно преодолели территорию казармы. Посты давно все побросали, т.к. в роте творился произвол. Это спасло нам жизни.
Мы вышли к площади. Вечер. Солнце уже клонилось горизонту. Картинка плывёт… Мне кажется я разглядел чёрную колонну в центре площади. Что её украшало, сказать сложно, я не запомнил.
-Я помню расположение каждого двора в округе. Сейчас лучше двигаться окольными путями. — “безымянный” офицер сделал паузу. — Ты точно уверен что мы “там” пройдём?
-Да. Главное добраться до привокзальной площади. Я знаю где находится старая ограда, ранее окружавшая продсклады. Она очень ветхая и никем не охраняется. Мы сможем пробраться незамеченными.
-Хорошо. Идём.
Я не знаю что это за город. Даже не могу предположить. Настолько облезлых и кривых зданий и дорог я не видел нигде. Старые завалившиеся заборы, обшарпанные стены, всюду раскиданный кирпич. По мере продвижения к вокзалу картинка становилась всё хуже. Город демонстрировал состояние полной обречённости. Казалось будто всё в нём состоит из трёх цветов — чёрный, серый и коричневый.
Как говорится в сказках: “Долго ли, коротко ли…”. В конце концов мы вышли к привокзальной площади. Двигаясь тихо, не привлекая внимание, мы добрались до бывших продскладов.
Багровый закат освещает старую ограду. Ржавый вагон, за её линией, приобретает ещё более мрачный оттенок в лучах заходящего солнца. Территория продсклада поросла высоким бурьяном. Это указывает на то, что здесь очень давно никто не работает и не перемещает грузы. Старые вагоны окружены высоким кустарником. Представшая перед нами картина напоминала скорее безлюдные джунгли после апокалипсиса, нежели территорию, населённую людьми.
Офицер оказался очень проворным. Преодолев ограду, он сразу же полез на вагон, чтобы далее перелезть на металлическую арку над путями. Я мог последовать за ним, но зачем-то пошёл в обход.
Бурьян. Чёрт, его слишком много! Я едва разбираю дорожку, ведущую в тупик железнодорожного пути. Шаги офицера уже неуловимы, он слишком далеко.
-Проклятье! — вслух выругался я. Ну конечно, на что я надеялся, пробираясь через кусты. И каким меня сюда понесло… Зря время потерял.
Возвращался я к ржавому вагону уже не так бодро. Голос здравого смысла говорил, что я уже опоздал. Поезд уедет вот вот, я не успею.
С жалобным скрежетом состав тронулся, его прекрасно слышно даже отсюда. “Прощай, кто бы ты ни был.” — произнёс я в уме. Надеюсь он доберётся до пункта назначения в целости. В голове начинают всплывать эпизоды из истории. В этот момент я ощущаю, что окружающая картинка стремительно меняется.
Вечер превратился в утро. Прилегающая к вокзалу территория начала меняться на глазах. Растаяли старые конструкции, пропали ржавые вагоны, а от ограды не осталось и намёка на её существование. Передо мной начала формироваться типичная картинка из 90-х. Огромные ангары ВРЗ, бетонные заборы, изукрашенные нелепыми граффити; транспаранты с рекламой, пестрящие англицизмами. Я медленно шёл вдоль “новой” ограды и изучал мир, сформировавшийся на моих глазах. Меня провожали взглядом удивлённые люди. Ещё бы! На мне всё ещё оливковый китель с эполетами, кирзовые сапоги. И эти забавные усы, закрученные по краям. Наверное сейчас я похож на актёра…
В какой-то момент я увлёкся работой людей в строительной форме с жёлтыми касками. Они устанавливали новый рекламный щит. Весьма интересный процесс, я наблюдал его довольно продолжительное время. Наверное я бы и дальше так стоял, разинув рот, если бы моё внимание не привлекло странное здание, будто состоящее из неоновых огней. Я переключился на него.
Поверить не могу, что я здесь вижу?! Стена буквально “спамит” баннерами всякого, кто на него взглянет. Реклама “Доместоса”, корма для кошек, три вида порошков, какие-то автомобильные принадлежности…Страна менялась под действием теперь уже совсем другой силы, разительно отличающейся от “красного переворота”. Наверное прохожим сложно представить, что восемьдесят лет назад всё было несколько иначе. Совсем, совсем иначе.
Я проснулся. Куда ехал этот поезд, на который мы так спешили? Не знаю. И офицер, к сожалению, не вызывает у меня никаких ассоциаций.