Свой своя не познаша
В Мьянме Управление высокого комиссара ООН по делам беженцев (UNHCR-УВКДБ) осуществляло программу т. н. реабилитации, а попросту помощи рохингам. Это – мусульмане, этнические бенгальцы, которые, однако, постоянно жили в Мьянме близ бангладешской границы. В силу некоторых причин, которые к моему рассказу не относятся, в начале 1990-х большое число рохингов перешло из Мьянмы в Бангладеш, что вызвало неудовольствие последней, та пожаловалась в ООН, Мьянма вынуждена была принять рохингов назад, а УВКДБ начало упомянутую программу. Был разбит лагерь в труднодоступной местности в джунглях, туда привезены многочисленные эксперты из разных стран от Австрии и Австралии до Гватемалы и Малави, которые стали учить рохингов сажать картошку, торговать рисом и бобами и копать ирригационные канавы, что они как сельские жители и прежде прекрасно умели. На программу, освященную авторитетом ООН, были выделены немалые деньги, которых, однако, постоянно не хватало. Это было вполне объяснимо, поскольку все задействованные в проекте лица помимо того, что получали какие-то невероятные базовые оклады, пользовались частыми оплаченными отпусками в любом конце света и многими другими дополнительными привилегиями. Поэтому возглавлявший программу пробивной итальянец время от времени организовывал поездки в джунгли аккредитованных в Янгоне иностранных послов, – те должны были убедиться, насколько эффективно он работает, и ходатайствовать перед правительствами своих стран о выделении на программу дополнительных денег.
Я был в такой поездке только единожды, как-то сразу убедив себя, что данная программа не стоит того, чтобы тратить на нее российские деньги. Но поездка запомнилась – и своеобразием местности, где программа осуществлялась, и тем забавным эпизодом, о котором хочу рассказать.
Участники программы в джунглях месяцами варились в собственном соку, и, похоже, к нашему приезду успели изрядно поднадоесть друг другу. Поэтому они были искренне рады пообщаться с людьми с «большой земли». В нашу честь был устроен очень дружеский ужин с обильным спиртным. Рассевшись за столами, люди знакомились, искали соотечественников. Русских среди присутствовавших не оказалось, но со мной активно вошел в контакт на безукоризненном русском языке достаточно молодой доброжелательный человек несколько необычной африканской внешности. Он оказался эфиопом, выпускником факультета международных отношений Киевского университета, куда был направлен на учебу в середине восьмидесятых тогдашним правительством Эфиопии во главе с Менгисту Хайле Мариамом. К моменту окончания университета моим собеседником в 1991 году произошли два события, круто изменившие его жизнь. Во-первых, был свергнут режим М. Х. Мариама в Эфиопии, что лишило его возможности возвращения на родину, а, во-вторых, распался Советский Союз, заботившийся о студентах из дружественных стран «третьего мира». Незалежная Украина не нуждалась в эфиопе – эксперте по международному праву, и в течение полутора лет ему пришлось перебиваться в Киеве с хлеба на квас, пока на него не вышли кадровики ООН.
Эфиоп оказался им крайне необходим в Грузии, где разворачивался грузино-абхазский конфликт, для урегулирования которого ООН формировала специальную миссию. Желающих ехать в эту миссию было немного, ведь в Абхазии стреляли, и не было доступа к Интернету. А эфиоп из Киева был идеальным кандидатом – выходец из нейтральной развивающейся страны, свободно владеющий русским языком, необходимым для общения со сторонами конфликта и представителями Российской Федерации, да еще и имеющий диплом по международному праву. Начальником моего собеседника в миссии ООН в Грузии был швед, которому знающий и расторопный помощник настолько пришелся по душе, что тот постарался обеспечить ему не только направление в следующую командировку по линии ООН – на этот раз в Мьянму, но и шведский паспорт.
Мне этот человек искренне понравился. Было видно, что он рад возможности поговорить по-русски, что он высоко ценит знания, которые дала ему учеба в Киеве, что он по-доброму вспоминает время, проведенное в СССР, и отношение к нему советских людей. В разгар беседы к нашему столу подошел новый гость, советник Посольства Швеции в Бангкоке. У шведов тогда не было посольства в Янгоне, в Мьянме был по совместительству аккредитован их посол в Таиланде. Присоединившийся же к нам человек был заместителем главы миссии и, занимаясь мьянманскими делами, довольно часто бывал в Янгоне, где имел репутацию полного балбеса. Но люди, сидевшие за нашим столом в джунглях, были «не в теме» и радостно приняли пришельца в компанию. Шведскому советнику представились австриец, австралиец, сингапурка, голландка. Подошел черед и моего собеседника. Он протягивает руку и говорит: «Я – швед». Бангкокский швед смотрит на него «как в афишу коза» и спрашивает: «Как это швед?».
Далее диалог двух подданных шведского короля развивался следующим образом:
Эфиоп: Да вот так, швед.
Бангкокский швед: Но Вы не похожи на шведа.
Эфиоп: Почему?
Бангкокский швед: Вы сами прекрасно знаете, почему.
Эфиоп: Вы имеете в виду, что шведом может быть лишь голубоглазый блондин?
Бангкокский швед: А Вы как считаете?
Эфиоп: А я считаю, что Вы – расист, и больше с Вами разговаривать не буду. Я – швед, и вот Вам мой шведский паспорт.
После демонстрации принадлежащего выпускнику Киевского университета шведского паспорта с тремя коронами, все присутствовавшие здорово посмеялись, а «бангкокскому балбесу» не оставалось ничего, кроме как удалиться за стол в самом дальнем углу площадки.