Разговоры о том, что мы теряем навыки концентрации, начались с 2008 года, когда американский журналист Николас Карр задался вопросом: «Делает ли Google нас глупее?» После этого о борьбе с рассеянным вниманием заговорили все.
Сегодня приложения вроде PawBlock или Microsoft Focus блокируют ваши попытки отвлечься от рабочих задач и являются инструментом для поддержания осознанности (новой панацеи от всех современных бед). С другой стороны, программы скорочтения вроде QuickReader обещают научить вас поглощать еще больше контента за меньшее время. Противоречие очевидно.
В снижении внимания обычно обвиняют нашу зависимость от дофаминового эффекта социальных сетей. Для описания этой проблемы используют два взаимосвязанных предположения: во-первых, человеческая рассеянность является фактом недавно возникшим и негативным; во-вторых, в прошлом наша способность к концентрации была гораздо выше.
Николас Карр вспоминает, что раньше он погружался в чтение словно аквалангист, уходящий под воду. Теперь же он будто скользит по поверхности на водном мотоцикле. Метафора достаточно убедительная и узнаваемая. Но, возможно, все эти рассуждения о деградации внимания неуместны — или, вернее, нам важно правильно определить точку, откуда мы начинаем сравнение.
Сопоставляя наши нынешние навыки с навыками из идеализированного прошлого, мы упускаем из виду тот факт, что способность к вниманию всегда зависела от широкого контекста. На нее повлияли не только смартфоны.
Каждая новая технология, от книгопечатания до наручных часов, очков и поездов, меняла наши формы восприятия и взаимодействия с миром. И каждое новое поколение считало, что именно на его долю выпали самые стремительные и значительные перемены.
Например, умение сохранять сосредоточенность стало важнейшей частью идеологии трудовой дисциплины во время промышленной революции. Историк Эдвард Томпсон рассматривал внимание как навык, необходимый для выполнения рабочих процессов. В викторианской Англии умение управлять собственным вниманием было жизненно важным для работы на фабрике или учебы в школе.
В романе «Тяжелые времена» Чарльз Диккенс подарил своему школьному учителю мистеру Грэдграйнду «убийственно точные часы», которые «каждую отмеренную секунду сопровождали зловещим стуком, словно приколачивали крышку гроба». Это отличный образ времени как инструмента социального контроля. При таком раскладе сил рассеянность превращалась не в личный недостаток, а в порок, радикально противостоящий пуританской трудовой этике.
Поэтому некоторые из наших ностальгических убеждений нуждаются в более внимательном рассмотрении. Особенно, когда речь заходит о «свободном времени». (Кстати, можно ли считать его противоположностью времени «оплаченного» или «занятого»?)
Глубокая сосредоточенность, скажем, при чтении, никогда не была естественным навыком и общепринятым стандартом. Это было новообретенное поведение, обусловленное изменением формата информации и конкретными историческими и техническими обстоятельствами.
Когда в середине 18 века типографии стали выпускать объемные романы, чье прочтение требовало все больше и больше времени, это вызвало в обществе нечто вроде моральной паники. Нас беспокоит, что современные дети не любят читать, а наши предки паниковали из-за распространения среди детей книжной зависимости и всерьез волновались, что те могут копировать поведение книжных героев.
Считалось, что дети и женщины особенно восприимчивы к вымышленным литературным мирам. Читательница романов, проводящая дни в кресле за книгой, в те времена была объектом порицания как диванные лежебоки сегодня.
Как неодобрительно выразилась философ и ранняя феминистка Ханна Мор, увлеченность женщин чтением «подпитывает привычку к неуместной снисходительности и питает тщеславную и мечтательную праздность, которая делает разум открытым для ошибок, а сердце — для соблазнения».
А как вам убеждение того времени, что от увлеченного чтения до разорения всего один шаг?
Когда речь заходила о романах, то вдумчивое и сосредоточенное чтение вовсе не считалось полезным навыком. Скорее, его считали опасным, так как оно уводило впечатлительных читателей от реального мира и имело пагубные последствия для их осанки, зрения и нравственности.
В этом есть некоторая схожесть с нынешними рассуждениями о смартфонах. Однако, если романофобам не нравилось, что книги чрезмерно развивают внимание, нас заботит, что телефоны делают его поверхностным.
Так называемую революцию чтения 18 века часто понимают как переход от вдумчивого перечитывания книг морального или религиозного толка к более разнообразному чтению светских художественных произведений.
Но культура вдумчивого чтения и возникла из необходимости развивать распространение печатной информации. Мода делать заметки на полях, разработка оглавления и алфавитных указателей, направляющих внимание читателя на интересующие страницы, — все это были уловки, призванные приучить людей средневековья к регулярному чтению.
Читатели 16 века не часто дочитывали книги до конца, и в чтении их привлекало вовсе не сложное и длинное повествование. Наоборот, они использовали книги как источник для цитат, идей и фраз для повседневной жизни или собственных сочинений. В этом стремлении к компиляторству они близки нам. Ведь сегодня тот фантастически мощный микрокомпьютер, который почти каждый из нас носит в кармане, сравним с хрестоматией, где собраны отрывки нашей жизни. Подобное стремление настроить мир под себя было свойственно и современникам Шекспира.
Утверждение, что наша современность стала эпохой рассеянного внимания, необходимо рассматривать в долгосрочной перспективе. Концентрация внимания — это просто социально приобретенный навык, и необходимость его применения зависит от контекста.
Наша приверженность к сериалам и подкастам ясно показывает, что мы не утеряли способность к концентрации: мы перенаправили ее на новые медийные форматы. Сегодня мы концентрируемся тогда, когда этого хотим. А умение «скользить по поверхности» открывает не меньшие возможности, чем умение «погружаться в самую суть».
В конце концов, прочитать книгу от начала до конца — это еще не акт добродетели.
Эмма Смит
Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ