Наша молодость совпала со строительством БАМа - ударная комсомольская стройка. Из всех динамиков звучали голоса ВИА "Самоцветы", музыкально декламирующих, как они "утюжат топи болот". Газеты пестрели "яркими" заголовками и фотографиями самоотверженных строителей светлого будущего всего человечества - коммунизма. Комсомольские вожаки ораторствовали на всяких трибунах. Казалось, что наконец-то будет построен тот путь, по которому весь народ и помчится к всеобщему счастью, на паровозе, пока еще стоящем на запасном пути. "Наш паровоз вперед летит!", навстречу восходящему солнцу и японской бытовой технике.
Замполиты нам читали лекции, что вот там на БАМе вкалывают по 25 часов в сутки современные Павки Корчагины, не требующие никаких личных благ, терпящие гнус и мороз за благо всего человечества и, конкретно нас, армейских недоумков, нарушающих воинский устав, думающих только, где урвать лакомый кусок, и, мечтающих о дембеле, чтобы скорее добраться до мамкиных пирожков. Короче, мы, по словам замполитов, были тем самым несознательным элементом, тормозящим тот самый паровоз, стоящий на запасном пути.
Лекции, возможно и возымели бы успех, если бы не наш повар, рядовой Серега Шинкаренко. В бочку меда всей государственной пропаганды он, широким жестом отдания чести, плюхнул не ложку, а здоровенный ковш поварской "разводяги"черного и вонючего дегтя. Героизм молодых строителей грандиозного пути, гордо носящих бескорыстно комсомольский значок, как-то разом поблек и съежился. И когда замполиты, в очередной раз, рассказывали нам о людях, из которых можно делать крепкие гвозди, то в ответ мы улыбались и говорили в себе: мели Емеля, твоя неделя.
А произошло все буднично, без политических потрясений. Серега, сдав смену напарнику, решил отдохнуть, как несознательный элемент, отдохнуть по-человечески, как любили отдыхать от трудов праведных и неправедных все советские мужики: "Выпьем за Ленина! Выпьем за Сталина! Выпьем, и снова нальем." Сунул 700 граммовую бутылку вина в полушубок под мышку и пошел в казарму с чувством выполненного долга. На его беду в часть, не иначе, как по чертову наущению, приперся проверяющий полковник. Их, полковника и Серегу, судьба свела в коридоре казармы. В другой бы раз ничего не произошло , но у Сереги под мышкой, греющая солдатскую душу, бутылка вина. Здесь тоже без участия нечистой силы не обошлось. Серега лихо отдает честь полковнику, а коварная бутылка, без какого-либо вреда, падает на деревянный пол. Серега спрятал бутылку под правую руку. Сами подумайте, мог ли, в полном сознании и чистой памяти, солдат Советской Армии засунуть драгоценный груз под правую подмышку, когда есть левая? Судьба.
Как был потрясен полковник. я не знаю и придумывать не буду, но Серега был потрясен так, что несколько тронулся умом. Я сам возил его в госпиталь в Угольных Копях и в гражданскую больницу в Анадырь. Из уст Сереги временами вырывался какой-то нечеловеческий смех, словно желающий сказать: вы, дурачки, и дальше будете тянуть нелегкую солдатскую лямку, а я теперь свободен, потому что знаю такое. что вам неведомо. Дело кончилось тем, что Серегу отправили в Хабаровск в окружной психдиспансер. Мы пообсуждали происшествие, решили, что Серегу комиссуют и, мы больше его не увидим. Прошло сколько-то времени, Серега начал уже выветриваться из нашей памяти, как неожиданно он появился здоровый и улыбающийся. Ему дали краткосрочный отпуск и он укатил на месяц домой.
Перед отъездом он нам рассказал, что окружной психдиспансер под завязку забит комсомольцами-добровольцами, строителями БАМа, солдатами железнодорожных войск, выходцами с Кавказа. На наш вопрос: зачем он вернулся дослуживать? Серега без лукавства, на чистом глазу сказал:
- Кавказцы, по их словам, купят себе "чистые" документы, где будет отметка, что они отслужили в Советской Армии. А мне кто продаст в Новосибирске "чистый" Военный билет? А с таким диагнозом на какую работу меня возьмут?
Серега, дослужив два года, вместе с нами ушел на дембель. В 1979 году я поступил в институт на заочное отделение. Готовясь по иностранному языку, переводил с немецкого статью про строительство Северомуйского тоннеля. Там рассказывалось о проходчиках, об комсомольцах, долбящих скалы кирками, речи не шло.
А еще раньше, в 1977 году, в Ялуторовске мне поручили завезти директору одного предприятия документы. зашел в кабинет, а директор велел минуту подождать, продолжил разговор с работницей, веля ей стать зачинщиком социалистического соревнования. На ее отказ он возразил просто, мол ты писала заявление на покупку "Жигулей", твоя воля иметь или не иметь личный автомобиль. Его купит тот, кто будет передовым строителем коммунизма. Тетка дала согласие, я отдал документы и поехал дальше на своем ГАЗ-93, на бетонный завод за раствором. Вот так рушилась моя вера в светлый образ Павки Корчагина. Сам я под него никогда не подходил.