У пенсионера Эдуарда Эдуардовича, при диспансеризации в поликлинике, обнаружили грыжу. Видимо это прилетел припозднившийся привет от комсомольской стройки. Грыжа была небольшая и не ощущалась явно. Хирург из поликлиники посмеялся над такой грыжей, сказал что она чепуховая, но всё же дал направление в больницу на консультацию. В больнице дежурный хирург осмотрев сказал что нужна операция, выдал листок с перечислением какие справки и документы нужно принести для госпитализации. Собрав необходимое Эдуард Эдуардович пришел с утра в приемную хирургического отделения. Жизнь в приёмной уже кипела, шёл приём больных. Одни приходили сами, других привозила скорая помощь. Молодой человек, лет тридцати пяти, пришёл в приёмный покой самостоятельно на полусогнутых ногах и пристроился в уголке на корточках, сжавшись от боли, надеясь получить укол или таблетки для устранения боли и уйти домой. Врач положил его на кушетку, осмотрел, определил что у него аппендицит и назначил операцию. Девушка, так же пришедшая самостоятельно, держалась ровно, но жаловалась на боль внизу живота. Врач, осмотрев её, определил что и у неё аппендицит и назначил операцию. Почти беспрерывно приезжали машины скорой помощи, привозили больных лежащих на каталках. Они были более похожи на мертвецов чем на ещё живых, особенно восьмидесятилетние, прямо чисто трупы, нагоняли страх. После осмотра их отправляли в реанимационное отделение. С Эдуардом Эдуардовичем произошла заминка, оказывается при первом посещении приемной больницы его не зафиксировали в журнале, старательно искали запись, но её не было. Дежурный хирург, худощавый мужчина лет сорока, слегка сутулый, имевший привычку часто протирать руки дезинфицирующим составом, производил впечатление человека доброго. Он, расспросив Эдуарда Эдуардовича, осмотрев его и собранные документы, распорядился принять на плановую операцию. Передав верхнею одежду жене, Эдуард Эдуардович, в сопровождении медсестры, поднялся на лифте в хирургическое отделение на второй этаж, где лежали пациенты с грыжей, аппендицитом, почечники, печёночники, язвенники ЖКТ. Эдуарда Эдуардовича завели в наполовину пустую палату на восемь коек. Выбрав койку Эдуард начал устраиваться, но вскоре зашла медсестра и велела готовиться к операции. Как так, слегка возмущенно сказал Эдуард Эдуардович, даже адаптироваться времени не даёте. Но приходилось подчиняться больному, а не наоборот. В процедурной ему сделали внутривенный укол антибиотиком, что бы избежать осложнений при операции, а также замотали ноги медицинским компрессионным бинтом. Место операции он побрил заранее, ещё дома. Далее его провели в предбанник операционной и велели раздеться донага. Затем, голого, завели в операционную и велели лечь на операционный стол, через малое время ему сказали перелечь на другой стол, так как оказалось что на этом столе что-то не работало. Пока он перебирался на другой стол и прилёг на нем пришёл мастер который исправил то что не работало на том столе и ему велели опять перебраться на прежний стол. Так, в голом виде, он совершил экскурсию по операционной. Наконец он улёгся, всё было готово, к лицу поднесли маску и сказали дышать якобы чистым воздухом и пригласили хирурга. Что происходило дальше неизвестно. Эдуард проснулся от похлопыванию по лицу, открыв глаза он увидел медсестру в чёрно-белой бандане, которая спрашивала его о самочувствие. Я вас узнаю, ответил Эдуард Эдуардович. Хорошо, сказала медсестра. Его переместили с операционного стола на каталку и отвезли в палату, аккуратно переместили на койку и прикрыли простынёй. Эдуард Эдуардович находился почти в невменяемом состоянии, от болевого шока. Вот так неожиданно, внезапно порой меняется наша жизнь. Прооперированный на аппендицит молодой человек лежал на кровати в противоположном углу недвижим в ещё более ужасном состоянии. Ему запретили даже голову поднимать. Эдуард Эдуардович пролежал в таком состоянии, мучимый болью, до вечера, затем ему и другим испытывающим боли, сделали обезболивающий укол. После укола он, согнувшись в три погибели, смог дойти до туалета, категорически отказываясь от предложенной санитаркой больничной утки. Есть ему не давали, а только приносили жидкий кисель, которым он питался в течении двух суток. На третий день ему на завтрак дали гречневую кашу на воде, хотя другим дали кашу с котлетой, даже прооперированному на аппендицит в тот же день что и он. Это его возмутило. В обед когда ему опять дали только кашу на воде и бульон, он высказал конспирологическое предположение что его хотят уморить голодом, ведь от такой пищи он обессилит. Раздатчица пищи ответила что пища выдается по предписанию лечащего врача согласно номеру диеты, но обещала откормить его в следующие дни, а пока, из сострадания, добавила в бульон ложку отварного говяжьего фарша. С лечащим врачом не поспоришь, он подчинился. Дело пошло на поправку и Эдуард Эдуардович, после обеденного фарша, стал заводить знакомства с соседями по палате и медперсоналом. Справа лежал парень лет двадцати пяти. Попал в больницу с болями в желудке. Врачи, осмотрев его, решили не делать ему операцию, а лечили его медикаментозно. Однако он дополнительно жаловался на боли в туловище с левой стороны и просил перевести его в неврологическое отделение, но врачи не соглашались. Предлагая сначала подлечить желудок, выписаться, а затем вновь поступить в неврологическое отделение. В чём был фокус непонятно. Поговорив с молодым человеком Эдуард Эдуардович высказал предположение что сосед по палате сильно простыл где либо, возможно ездил на машине с опущенным стеклом на двери со стороны водителя и посоветовал ему походить в баню , хорошенько попариться несколько дней. Это должно было, по мнению Эдуарда, улучшить его самочувствие и конечно нужно стремиться попасть к врачам в неврологическое отделение. Слева от Эдуарда лежал мужчина в возрасте лет пятидесяти пяти, которому сделали операцию на паховую гружу, за день до Эдуарда Эдуардовича, он чувствовал себя намного лучше Эдуарда и получал еду по полной программе. На противоположной стороне палаты, у окна, лежал парень после операции по удалению аппендицита, тот самый который в приемном покое сидел в углу согнувшись на корточках. Теперь он ожил, чувствовал себя лучше Эдуарда, о чудесная молодость, и получал полное питание. В другом углу, у стены, лежал больной которому исследовали и лечили медикаментозно печень. Время от времени днём в палату заходила санитарка протереть полы, подоконники и т. п. . По утрам и вечерам в палату приходили медсестра или медбрат, раздавали таблетки, делали уколы, измеряли температуру. Утром, после них, заходил лечащий врач, осмотреть пациентов. Так текла больничная жизнь с перспективой на улучшение. Радовало что не было разговоров что надо дать денег тому или другому врачу. Неужели этот негатив в больницах перебороли? Однажды в палату зашли три молоденькие девушки в медицинских халатах. Оказалось что это студентки-практикантки из медицинского колледжа. Они робко ходили цепочкой держась друг за друга и предлагали измерить температуру градусником. Такое им дали задание. Предложили и Эдуарду Эдуардовичу, конечно он согласился и даже пошутил, что думал они хотят мерить температуру только у молодых парней. Они оцепенели. Первая практикантка , наиболее смелая, вытаращила глаза всматриваясь в Эдуарда Эдуардовича, поняв шутку заулыбалась, следом за ней, по цепочке, заулыбались другие практикантки. Эдуард Эдуардович сказал будущим медсёстрам что они выбрали правильную профессию, что у него есть внук и он ему будет рекомендовать жениться на медсестре или врачихе. Практикантки захихикали, одобрительно кивая головами. Утром другого дня в палату заскочила медсестра и велела всем прибрать на кровати и тумбочке, объясняя что сейчас в палату зайдет заведующий отделением. Через малое время в палату зашёл сам заведующий в сопровождении лечащего врача палаты и гурьбы студентов медуниверситета. Заведующий подходил к больным, лечащий врач докладывал с чем лежит больной, заведующий спрашивал больного о самочувствии. Эдуард Эдуардович бодро ответил что его самочувствие на третий день лечения значительно улучшилось. Заведующий поучил его как правильно пользоваться бандажом и отошёл к другому пациенту. Лечащий врач одобрительно похлопал Эдика по плечу. У постели одного больного заведующий остановился и стал проверять знания студентов, задавая им вопросы относительно лечения больных аппендицитом. Студенты дружно молчали, лишь одна студентка иногда негромко отвечала, не всегда правильно. Тем не менее именно из таких студентов вырастают уверенные в себе врачи и толковые медсёстры. Постепенно практика всему научит если есть желание учиться у жизни и работать над собой. Надо отметить, немало студентов-медиков учиться на платной основе, что в корне неверно. Медицинским специальностям нужно обучать исключительно на бюджетной основе и давать повышенную стипендию. Взамен молодые специалисты должны отработать года три по направлению государства. Это было бы правильно. Как-то Эдуард Эдуардович спросил у санитарки делавший влажную уборку в палате: По какому графику она работает? Сутки работаю. А потом трое отдыхаете? - спросил Эдуард. Нет, на следующий день снова выхожу. Получается сутки через сутки, это тяжело, мало дома с семьёй находитесь, заметил Эдуард. Ничего, нормально, - ответила санитарка. В советское время вам бы не позволили так перерабатывать. Я сам, когда служил в армии, случалось ходил в караул сутки через сутки. Многие не выдерживали такой нагрузки, засыпали на посту. Парень с аппендицитом вклинился в разговор и сказал что он в армейский караул никогда не ходил, для этого в части была специальная команда. Теперь у нас армия другая, ответил Эдуард, много контрактников. Слышал что теперь солдаты даже в столовых не работают. Я бы не пошёл в армию по контракту, заметил Аппендицит. Если призовут по мобилизации, пойду, а так нет. Да тебя и не призовут, возразил Эдуард. Почему?- удивился Аппендицит. После операции дают отстрочку от призыва, месяцев на шесть, а может и на год. Диалог угас. Эдуард Эдуардович встал и проковылял к окну. В окно тускло светил хмурый день, сквозь голые деревья с одинокими жёлтыми листочками были видны жилые пятиэтажки на фоне серого неба, мокрая дорога, решётка забора огораживающего территорию больницы, над землёй, на территории больницы, стелилась низкая теплотрасса отопления, а сбоку, за забором виднелась новенькая, симпатичная мечеть из красного кирпича. Эдуард решил прогуляться по больничному коридору отделения. Выздоравливающие выходили в коридор на променаж, у некоторых на поясе висела емкость для сбора мочи, это были почечники после операции. Коридор был достаточно широкий, в обоих концах его были окна. Одно окно выходило на главный вход на территорию больницы, где был пост охранника, а за забором, через дорогу, виднелся разукрашенный супермаркет. В другое, противоположное окно, был виден задний двор больницы, в глубине двора располагалось одноэтажное здание, возле которого толпились люди, человек двадцать, за ним виднелись церковные купала. Что это за люди, думал Эдуард Эдуардович, почему они толпятся перед зданием, словно ждут чего? Вскоре Эдуард догадался, что это было здание морга, куда попадают те кому не повезло вылечиться. Родственники и друзья пришли забрать труп и проводить умершего на кладбище. Сейчас такой обычай, заказывают похоронные услуги и везут сразу на кладбище из морга. Никак раньше, домой покойника не везут и по дороге с духовым оркестром на кладбище не провожают. Обычаи изменились. Вот, подумал Эдуард, все услуги рядом, ещё живым через дорогу магазин, мертвым морг, священник помолиться за покойника, сам он не в состоянии, а родственники и друзья проводят на кладбище, там примут и пропишут на вечное поселение с выдачей документа. Процесс отлажен. Селяви. Прохаживаясь по коридору Эдуард заметил что с одной стороны коридора были двери в палаты, мужские и женские, на разное количество коек, была даже на две койки, но она пустовала. С другой стороны были расположены служебные кабинеты, процедурная, операционная и т.п. . В начале коридора, у ординаторской, была фотография умершего знаменитого врача-хирурга, ранее заведовавшего отделением. Коллеги увековечили его, чтя его заслуги. Этого заслуженного врача и его сына, также известного хирурга, съел беспощадный рак. Так было написана под фотографией. Нет справедливости на белом свете и ни Бог, ни Конституция не гарантируют её, грустно подумал Эдуард Эдуардович, да и люди это одомашненные животные, они слишком легко становятся дикими, в определённых условиях жизни. Не все, но многие. Эдуард Эдуардович быстро поправлялся, ему уже давали полное питание, хотя котлеты на которые он зарился оказались не так вкусны как он предполагал. Они были изготовлены из какого-то особого сорта говядины, видимо выращиваемой специально для больниц. Вкус специфический. По мере улучшения самочувствия Эдуард Эдуардович расширял границы познаваемого мира больницы. Со второго этажа он поднялся на третий. Там было расположено отделение травматологии. Больные, с загипсованными руками и ногами, прохаживались и ковыляли по коридору отделения в значительно большем количестве чем в хирургическом отделении. Эдуарду это не глянулось, он спустился по лестнице вниз. На первом этаже было расположено реанимационное отделение, но вход туда был закрыт. Он спустился ниже, в подвал. В подвале коридор раздваивался. Эдуард пошёл по левому, по сторонам которого находились какие-то вспомогательные технические помещения, а в конче коридора была вертушка и запасной, боковой выход на больничный двор. У вертушки сидела вахтёрша. Через этот боковой выход курящие пациенты выходили на двор покурить. Эдуард Эдуардович вернулся и пошёл по правому коридору. Он был без дверей и от него вправо ответвлялся другой коридор. Эдуард свернул в него. Эти коридоры, в отличии от первого, были освещены тускло. Он тоже был без дверей и углублялся куда-то далеко. Идя по нему Эдуард почувствовал неприятный запах. О, да этот коридор ведет в морг, догадался Эдуард. По нему больничные хароны везут невезучих умерших пациентов на тот свет. Эдуарду расхотелось идти дальше, моё время ещё не настало, рассудил он. Вернувшись Эдуард пошёл по среднему коридору, который вывел его в какой-то хол с закрым выходом на улицу и с незапертой дверью ведущую на лестницу вверх. Поднявшись по ней он попал в коридор где были расположены одни служебные кабинеты. Поднявшись на ещё один пролёт он попал на третий этаж, с надписью неврологическое отделение. Коридор отделения был длинен и полон гуляющими пациентами, в основном были женщины в цветастых халатах. Медсестра за стойкой посмотрела на Эдуарда и по её выражению лица было видно что у неё возникли смутные сомнения. Эдуард Эдуардович не спеша прогулялся по коридору и решил возвращаться. Как бы не заблудиться, заопасался он и решил включить автопилот, который благополучно вывел его в исходный пункт. На обратном пути Эдуард замечал косые взгляды проходивших по коридорам подвала персонала больницы и даже услышал восклицание: Зачем он здесь ходит? Но всё обошлось, никто его не остановил и не спросил прямо. В коридоре подвала он даже встретил своего лечащего врача, который быстро шёл опустив голову и с тяжёлоё сумкой в руке. Это было время когда часть медперсонала заканчивала работу и собиралась домой. Вернувшись в палату Эдуард захотел заварить себе чай. Чайные пакетики у него были, но не было кипятка, электрочайник в палате отсутствовал. В коридоре, на столе, стояли чайники с кипячёной водой, но только тёплые, но была микроволновка. Проблема была в том что у Эдуарда была железная кружка. Пришлось одолжить у соседа по палате керамическую, которую тот дал с опаской что она испортиться в микроволновке. Благополучно вскипятив воду в керамической кружке и заварив чай в своей он вернул кружку в целости и сохранности. С этого времени все пациенты в палате потянулись к микроволновке кипятить воду в своих керамических кружках. Оказывается они не знали что так можно. На следующий день, до завтрака, лечащий врач объявил четырем пациентам о выписки сегодня, в том числе Эдуарду Эдуардовичу. Палатная медсестра пришедшая с ним спросила кому нужен больничный лист. Эдуарду он был не нужен, так как он не работал. Пожилой сосед слева сказал что ему нужно два больничных, так как он работал в двух местах. Двое молодых от больничных листов отказались потому что работали неофициально. Третий тоже работал неофициально. Эдуард удивился их ответу, как же они заработают себе пенсию, подумал он, ведь будут получать минималку и жаловаться на несправедливость. От работы неофициально выигрывают только капиталисты, они не отчисляют страховые взносы, в том числе на медицину, услугами которой они пользовались. Всех выписываемых пригласили в перевязочную на окончательный осмотр. Операционная медсестра сняла повязку, врач бегло осмотрел, сказал что всё хорошо и ушёл. Медсестра взяв в руки медицинскую салфетку и тупоконечные ножницы воскликнула: Кто тут плохо себя вёл, сейчас я поковыряюсь в его ране. Эдуард невольно содрогнулся и поспешил заверить что вёл себя хорошо и претензий ни к кому не имеет. Он даже прочитал ей стишок на медицинскую тему собственного изготовления:
Дорогие бегемотики,
Подставляйте животики.
Доброй доктор Айболит
Вам укольчик замутит.
Будете вы снова
Веселы, здоровы.
Медсестра довольно ухмыльнулась, обработала шов спиртом, наложила стерильную салфетку и отправила в палату. Во время завтрака Эдуард Эдуардович отказался от каши и котлеты, чем удивил раздатчицу, которая стала настаивать что бы взял хоть котлету. Но Эдуард не поддался на уговоры и взял лишь чай, хлеб с маслом и сыр, заявив что выписывается и покушает дома. После завтрака Эдуард позвонил жене чтобы привезла верхнею одежду, собрал свои вещи, оделся, не забыв надеть бандаж, и стал дожидаться ответного звонка о приезде. Выписанные пациенты ушли один за другим. Неожиданно двойную дверь в палату распахнули и вкатили коляску с новым пациентом, подкатив к свободной койке переложили его и уехали. Некоторое время новый пациент, крупный мужчина лет пятидесяти пяти, лежал не двигаясь, затем стал ворочаться и просить пить. Эдуард отдал ему начатую полуторалитровую бутылку с водой. Больной её быстро выпил и стал просить ещё, сказав что пятеро суток лежал в реанимации и ему не давали пить. Ему дали ещё начатую полуторалитровую бутыль с водой. Мужчина приподнялся, сел на кровати и стал пить. Допив воду он начал медленно запрокидываться назад и лег поперек кровати опрокинув голову вниз. Все в удивлённом оцепенение смотрели на него, первым очнулся Эдуард Эдуардович, закричал, подбежал к больному, приподнял ему голову и стал придерживать. Следом, с криком, подбежала санитарка мывшая окно в палате, ухватилась за его ноги пытаясь развернуть на кровати, прося помочь уложить правильно этого стокилограммового бугая. Эдуард отказался, напомнив что он только недавно прооперирован. На крики в палату заскочили две медсестры, за ними влетел врач. Они развернули и уложили пациента, накрыли его одеялом. Врач пояснил что у больного был приступ. Было не понятно, что за приступ, от чего? Все ушли из палаты, мужчина смирно лежал под одеялом. Больной лежавший рядом с новым пациентом и во время суматохи сидевший в оцепеневший на койке, переместился в дальний угол палаты, на свободную койку, подальше от беспокойного больного. Выждав своё время Эдуард взял рюкзак и пошёл на выход из отделения к лифту. В лифт пациента без сопровождения не сажали. Пришлось идти к сестре-хозяйке и вместе с ней идти к лифту. Эдуард объяснил ей что ему нужно попасть в приёмный покой, там его ждёт жена с верхней одеждой. Сестра-хозяйка вызвала лифт, в это время мимо проходили выписанная пациентка с отцом, они направлялись к лестнице в подвал к запасному боковому выходу из здания. Сестра перехватила их и настояла, они отказывались, чтобы поехали на лифте. При посадке в лифт Эдуард сказал лифтёрше что ему нужно в приёмный покой. Сестра-хозяйка посадив клиентов в лифт сказала лифтёрше везти их в подвал, сама не вошла в лифт, а ушла обратно в отделение. Это был большой, ярко освещённый, грузопассажирский лифт, в одном его углу стоял стул для лифтёрши. Когда спустились в подвал и открылись двери лифта то дочь с отцом вышли из лифта и направились к запасному выходу у которого стояла их машина. Эдуард Эдуардович остался в лифте, вдруг, неожиданно для Эдуарда, лифтёрша стала требовать от него чтобы он тоже вышел из лифта. Мне нужно в приёмный покой, сказал Эдуард. Лифтерша стала выгонять его, утверждая что попасть в приёмный покой можно только в сопровождение сестры-хозяйки, а она с вами не поехала. Эдуард опешил от таких слов, но проявил упрямство, сказав что при посадке ясно сказал сестре-хозяйке и ей, лифтёрше, что ему надо в приёмный покой. От них никаких возражений не было, а тут вдруг такое заявляют, по сути его обманывают. Теперь стало понятно почему сестра-хозяйка постаралась усадить отца с дочерью в лифт, чтобы объединить меня с ними и отправить на х... в подвал. Хозяйственная сестра оказалась Пилатом умывающим руки и леди Макбет Мценского уезда в одном флаконе. Я не собираюсь без верней одежды бежать в холодную погоды по больничному двору обегая здание больницы, везите меня в приёмный покой, я не выйду, твёрдо заявил Эдуард или везите обратно, я пойду к заведующему отделением. Лифтёрша нехотя нажала на кнопку, двери закрылись и лифт поехал. Вот увидишь сколько народу в приёмном покое, сказала лифтёрша. Двери лифта открылись, перед ним, в приёмном покое, стояли ряды каталок с больными которых везли в реанимацию. Казалось что каталки дрожали от нетерпения готовясь ринутся в лифт снося всё на своем пути. Эдуард поднял руку и воскликнул: Спокойно товарищи, меня вылечили и вас вылечат. Поняв что прямо не пролезть, Эдуард прошёл бочком, бочком. Стоявшие у лифта молча, с напряжением смотрели на него. Как только он прошёл каталки ринулись внутрь освещённой пасти лифта, двери захлопнулись, лифт заурчал переваривая клиентов. В приёмном покое было много народа, Эдуард отыскал жену, они обнялись, он одел верхнею одежду, тощий рюкзак с принадлежностями нужными в больнице. Они вышли из больницы и не спеша пошли домой, направляясь на остановку общественного транспорта. По дороге Эдуард Эдуардович начал рассказывать жене как его лечили, чем кормили и как злобные и коварные сестра-хозяйка и лифтёрша пытались его обмануть и подставить во имя собственного удобства, и как он обломал их грязный план.
