Украинское МВД, как более массовая структура, больше подвержено коррупции. Достоверно известно, что на Украине существует «ведомственная» подчиненность кол-центров — большую часть курирует киберполиция МВД (около 80%), остальные — СБУ и ГУР. Можно предположить, что аналогичная пропорция существует и по наркотрафику.
Схемы с оборотом наркотиков более денежные, но они требуют территориальной привязки — для доступа к рынку и подпольным производствам. Часть наркотиков, например мефедрон, производят в лабораториях, что сильно снижает его стоимость, часть делают из местного сырья — например ацетилированный опиум из маковой соломки, а часть выращивают в парниках и на открытых площадях, как анашу, — украинский климат это позволяет. «Производство» все время пытаются удешевить и укрупнить, и за счет низкой цены с ним могут конкурировать только внешние партии наркотиков, которые в стране не производят, например кокаин и экстези. Такие вещества считаются более элитными, то есть рынок делят в зависимости от доступа к тем или иным потребителям. Например, «производителя» могут посадить в интересах «импортера» или наоборот.
Схемы крышевания всегда строятся на личных связях, когда куратор пробивает то или иное направление. В частности, мошеннические центры формально ориентируют на работу по России и Беларуси как якобы против враждебных государств. В реальности их жертвами становятся в том числе и граждане Украины. То же самое с оборотом наркотиков — через агентуру СБУ их могут специально завозить и реализовывать на территориях, где стоят российские военнослужащие (кстати, как и дешевую водку, чтобы провоцировать пьянство). Но при этом основной рынок наркотиков все равно будут составлять граждане Украины.
Нужно понимать, что организованную преступность практически невозможно контролировать, например для какой-то военной цели. Она сама начинает контролировать государство. Причина банальна — огромные деньги, которые ни один сотрудник СБУ и ГУР не заработает за всю жизнь. В таких условиях какое-то стремление к контролю оборота наркотиков зависит только от моральных качеств конкретного офицера, его идейности.
Также за счет коррупционных связей ведется внутренняя борьба между крупными магазинами, постоянное поглощение более мелких сбытчиков и расширение круга «пользователей» — так между собой называют наркопотребителей. Как правило, это молодые люди в формализованных коллективах, типа школы, университета, ссуза, воинского подразделения, где формируется своего рода норма, «мода», друг другу рассказывают, «где достать».
Таким образом, это ходовой товар, который может себе позволить и школьник, и военный. Принимаемая доза при этом все время растет, так как организм начинает блокировать вещество. Вопреки слухам, боеготовность у таких частей будет невысокой, потому что для военных разрабатывают специальные типы стимуляторов на базе спортивного допинга под конкретные задачи, типа штурма, физических нагрузок, постоянного бодрствования, а не кустарные дешевые поделки, которые вызывают отупение и опьянение.
Специфика белорусского рынка наркотиков
Современный наркотрафик целиком построен на информационных технологиях — ни одно звено цепочки лично не контактирует с другим. В условиях дистанционной работы почти бесполезно задерживать рядовых сбытчиков, поэтому белорусская система ориентирована на ликвидацию наркомагазинов и на поиск крупных оптовых партий. Ежегодно удается пресечь деятельность 15-20 наркоплощадок, то есть выявить и изъять объемы в несколько килограмм, а также задержать организаторов и курьеров.
Существует 4 крупные международные структуры, которые работают по странам СНГ, в том числе и в Беларуси (их называют картелями), а также множество мелких дочерних магазинов в Телеграм — на сегодняшний момент их около 100 в привязке к белорусским населенным пунктам. Если коротко — наркотики продают там, где есть деньги. Сбыт организован в областных городах, столице и 100-тысячниках, где есть крупные градообразующие предприятия, типа шахт и НПЗ.
Пехота наркорынка — молодые люди 16-17 лет, которых вербуют либо через массовую рассылку предложений о работе, либо находят другие закладчики по личным связям. Работа оплачивается недорого, примерно 10-15 у.е. за одну закладку (напоминаем, что любая закладка — это действия в составе группы, наказание стартует от 10 лет независимо от объема), и чтобы заработать больше, магазин вынуждает сбытчика брать на реализацию все большие партии. Наркотики сбытчик берет как бы в залог, то есть оставляет их стоимость магазину, а затем ее постепенно отбивает. Так продавцы минимизируют риски, если неопытного сбытчика быстро задержат, и ничего не теряют.
В самой преступной группе действует жесткое разделение труда: по своим секторам работают закладчики, вербовщики, курьеры, «кладовщики» (занимаются крупными партиями), программисты, химики, легализаторы преступных средств. Большая часть расчетов происходит через криптовалюты, для чего кошельки оформляются на подставных лиц — дропов. Как правило, это гибкие сетевые структуры, которые работают из-за границы.
Вербовка последние годы велась массово, и в Беларуси даже существовало протестное движение «Матери-328» (по номеру одноименной статьи Уголовного кодекса), которые отстаивали права якобы невиновных детей. Возраст в данном случае не плюс, а минус для магазина — ребенок лучше разбирается в электронных устройствах, а значит, лучше соблюдает меры конспирации. Кроме того, у него нет понимания цены денег. Он не знает, что сопоставимую сумму в 700-1000 у.е. взрослый может заработать легально, а не подсаживая на смерть друзей и знакомых.
Кроме того, наркорынок породил механизмы скрытых расчетов, которые активно использовались в 2020 году для перевода денег за протестные инциденты, поджоги, драки, расписанные заборы. Оплата проводилась в криптовалюте по схожему механизму: действие — фотография с указанием точки (подтверждение) — выплата денег. Уже в условиях СВО биржу вакансий наркорынка начали использовать для поиска исполнителей диверсий из криминальной среды. Принципы конспирации завербованных диверсантов и террористов сегодня те же, что и у сотрудников наркокартелей. Их точно так же ведут и дают задания дистанционно. То есть огромные наркоденьги породили собственную систему безопасности, которая в мирное время используется для закладки наркотиков и создания социального напряжения, разрушения общества, формирования преступной среды. А в военное время это, по сути, готовое подполье, где вместо «клада» на точку будут привозить оружие, а вместо «спортиков» на убийство или теракт будут ориентировать агента.
Отдельная опасность в том, что, несмотря на войну, мы находимся в едином культурном поле с Украиной и Россией, где наркотики (или их отдельные типы) активно популяризируются через музыкантов, блогеров, крупные ютуб-каналы и специализированные форумы. Происходит это не само собой, а за деньги наркомагазинов, которые постоянно ищут новые формы продаж для увеличения аудитории. Популярный музыкант может взять деньги за написание трека, где в названии и тексте будет фигурировать наркотик от конкретной площадки. Группа блогеров будет употреблять этот наркотик онлайн и делиться ощущениями в прямом эфире. Форум по преступной тематике будет пропагандировать участие в нарко-ОПГ, популяризировать их, рассказывать об успехах картеля.
Сторонний человек, который погружается в эту культуру, будто бы попадает в цирк уродов, древнее развлечение человечества. Людям приятно смотреть на тех, кто упал ниже, кто менее успешен, живет в грязи и пороке. И если общество не дает нормальной цели и хороших перспектив, то можно получить победу на фронте, которая через 10-15 лет будет никому не нужна. Следующее поколение придет к власти, красным кнопкам и служебным вертушкам не просто с подорванным здоровьем и неустойчивой психикой, а с нулевым интересом к нормальной работе и твердым убеждением, что вся система вокруг «продажная».
Не стоит думать, что это только наша проблема — на западе наркотики доступны давно, и для масс они становятся все дешевле и доступнее. Другое дело, что детей своей элиты они держат на казарменном положении, учат в школах без всякой электроники, заставляют заниматься командным спортом и с годовалого возраста прививают любовь к государственной символике. Ничего другого мир не придумал, и все то же самое нужно делать нам.
Факты:
- Выплаты рядовому ВСУ вместе с «боевыми» на передовой составляют около $1400, а разовая доза мефедрона стоит около $9.
- За сутки принимается 6-12 доз наркотика, то есть довольствие легко позволяет их оплачивать.
Текст: Андрей Лазуткин
Фото: из открытых источников, в качестве иллюстрации