История сорок пятая.
Зазвонил Галкин телефон.
– Здравствуйте, Галина Алексеевна! Я Елена, клиника «Обновление», хотела предложить вам курс омоложения, бесплатно. Нужно только оплатить налог, десять ты…
Галка положила трубку.
– Омоложение, это хорошо, – сказала она мужу и подождала его реакции.
– Если бы только было правдой! – проворчал Трофим. – Достали энти мошенники! Звонят и звонят, что за времена наступили? А помнишь Харитона Козлова, Галь? Болел он туберкулёзом, а лечили от печени. Когда синий стал, собрали бессилиум, хорошо хоть, прохвессор среди них оказался нормальный. А так бы получили откидного дурака!
– Помню я эти выпиющие факты! – включилась Галка. – Тока ты это к чему?
– Морду тебе перекосит, Гал, вот к чему. Всё твоё омоложение выйдет боком. Ты у меня и так красивая женщина. А после ихних обновлений станешь на лицо, как верблюдина, будешь петь песни про кабриолет…
Галка представила последствия, и пошла сливочно-медовую маску на лицо наводить.
Давненько красотой не занималась!
С маской недолго проходила Галка: явилась, естественно, Бастилия.
– На конкудс кдасоты собидаешься?
– Нет. Решила масочку сделать, – сказала Галка, почти не шевеля ртом.
– Что нового? – повернулась Бастилия к Трофиму. – Она поняла, что Галка ей не собеседник.
– А что вы помните из старого? – не дремала подлость Ильясова.
– В потоке слов не чую пдедложений, – приняла битву Зинка. – Побольше чувств, поменьше оскодблений!
– Ого! Да ты у нас поэтесса, Зина Врубальская! Огорчу тебя: мы с Галочкой простые смертные, не из богемы. Сплетней не собираем.
С чем приволоклася?
Зинка была вынуждена признать, что явилась не просто так.
– Помогите! – вдруг заголосила она. – Кошка чёдная мне додогу педебежала!
– Повесить её предлагаешь или на воротник пустить? – равнодушно спросил Трофим.
– Сам ты кошачий водотник! Иди себе из козла тулуп сшей, запах всё давно одинаковый! Мой Коленька что-то натводил! – всё же призналась Зинка, не выпуская из суеверных пальцев пуговицу на кофте.
– Какая обзывчивая женщина, – закатил глаза Трофим.
– Ой, щас скажу... мамочки...
Запахло жареным.
Ильясов неподвижно встал, как монумент Ленину, а Галка побежала смывать маску.
И тут Зинку прорвало на откровения.
– Я его спдашиваю: «Коля, что ты сделал? Почему тебе пдишло это письмо из следственных одганов?» А он только молчит и вздыхает!
А я же вижу, – от совести помидает!
– Что в том письме, Зина?
– «Н.В. Стдужкину надлежит явиться для дачи показаний.» Письмо от главного следователя Следственного комитета Госсии - Дводникова. Коля стал свидетелем по какому-то делу, мы не поняли. Там что-то надо загдузить на телефон и почитать, чтобы поддобнее ознакомиться, а мы не дазбидаемся в этом… Галя у нас спец по интеднету... и я подумала...
– Так это не почтовое письмо? – догадался Трофим.
– Нет. На телефон пришло сообщение.
– Зинка! Ну вы и легковерные! Это же новая схема мошенничества.
Бастилия так обалдела, что вырвала пуговицу с мясом.
– Галя, открывай наш наш гагжик!
Галка открыла статью и стала читать вслух.
«Как выглядит схема мошенничества?
Якобы от имени «следователя» жертве приходит письмо, что тот стал свидетелем по уголовному делу, и приглашается на очное заседание суда. Для начала ему предлагают познакомиться с материалами дела. В письме пользователь видит ссылку для скачивания и загружает файлы себе на устройство.
В этих документах скрывается вредоносная программа. Когда пользователь загружает её на свой мобильный телефон, она перехватывает учетные данные и передает их мошенникам. Обладая этой информацией, злоумышленники могут получить доступ к банковским картам жертвы, как к мобильным, так и к онлайн-банкам, и осуществить кражу средств.»
– Понятно? – спросил Трофим.
– Мне-то понятно, – ответила Зинка. – Мы ничё не откдывали, говодю же.
– Так чего ты печалишься? – спросила Галка. – Проблема-то решилась.
– Да не совсем…. Когда мы обнадужили письмо, я пдедложила Коле пойти к Нехочухину. А он себя стданно повёл…
– В смысле?
– Как-будто, его поймали на плохом…. Вдоде как, есть, за что его в комитет вызвать… Глазки забегали, в туалет махнул! Он когда недвничает – медвежьей болезнью исходит!
Дело принимало совсем иной оборот.
Трофиму уже самому не терпелось узнать – что же так напугало Кольку?
– Бабоньки, – обнял он Зинку и Галку. – Попейте чаю со смородиной. Наведите себе масочки на лицо, бровки пощипайте. Сделайте салон «Обновление»! Зин, волосья там Галке покрась, седина лезет….
А я пойду Кольку раскалывать…
– Давай, соседушка додогой! – затрясла головой Зинка. – Узнай там всё, потом мне дасскажешь!
«Щас прям», – подумал Трофим.
**********************************
… Пришёл Трофим к Бастилиям, а калитка заперта. Стучал-стучал, никто не открывает. Заперся Николай, забаррикадировался.
– Это я, Трофим! Колька, открывай!
Потом Трофим вспомнил про тайный лаз в Бастилиевском огороде. Протиснулся сквозь заборины и оказался во дворе.
Колька как раз выходил из туалета. Увидев Трофима, вздрогнул.
– Штирлиц, а вас я попрошу остаться! – сказал Трофим для разрядки. – У вас с Генкой всё синхронно? Тогда не дрейфь! Его за манекен не посадили, и тебя не посодют! Ха-ха!! – разразился Ильясов ослиным ржачем.
Кольке было не до смеха.
– Ты не понимаешь! Это… давний случай. Настолько, что я о нём думать забыл! Но, следствие про него как-то раскопало....
– Мне ты можешь покаяться, так как без прошлого нет будущего, сын мой, – голосом падре сказал Трофим.
– Только говорить начну, Зинка объявится, уши, как у гиены! Я только голову поверну, а она уже знает, куды я смотрю…
– Не бойся, Коль, я баб так занял, что Зинка, если вечером придёт, то хорошо!
– Она что-то заподозрила!…
– Как заподозрила, так и расподозрит! Гюльчатай, открывай уже своё личико!
Бастилия решился.
– Был я раньше круглым дураком… – начал он.
Трофиму хотелось оспорить, что это состояние не полностью в прошлом, но не стал.
– Скинь груз, Коля. Легче станет. Я когда первой курице голову отсёк, плакал! Мамке своей Ефросинье Ивановне пожалился. А она и говорит: «Больной что ли? Она жеж ничё не поняла. Главное не больно бОшку оттяпать – и всё!»
И мне легче стало.
– Курица-то ничего не поняла, а Дрищ из-за меня шизофреником стал! Теперь меня посодют за душегубство человека!
– Ты про Федьку Губцева, что ли?
– А про кого ж! Интересно, как следаку удалось историю 60-летней давности раскопать? – прорвало Кольку.
– Да ничё он не копал! Пальцем в небо попал!
– Каким пальцем? В письме написано, что я свидетель по делу! А где свидетель, там и обвиняемый!
– Коля. Расскажи, что ты с Губцевым натворил, – снова спросил Трофим.
– Ладно.... я всегда завидовал своему брату Генке. Мама его больше любила. Гена у неё красивый, Гена у неё хороший. А я просто Колька!
– Так вы ж одинаковые!
– Вот именно! А различие в отношении было. Был я, шматок, бесшабашный. Мог забыть мамино поручение выполнить, одежду порвать. А Генка всё делал, был аккуратный. В сравнении с ним я проигрывал.
Ну, и решил я доказать, что тоже не лыком шит. Взял у Ваньки Назарова двухколёсный велосипед, а сам ездить не умею. Мне восемь лет было. Немного потренировался. Получилось. И решил я показать класс, с пятью-то минутами стажа!
Разогнался, а рулём управлять не могу! И тут выбежал на дорогу Федька Губцев!
Я его и сшиб.
Ударился он головой, заорал. Выбежала тётя Катя Губцева, как давай меня лупить! Раз затрещину, вторую, третью, едва вырвался! Убегаю, с великом, а сам думаю, не дай Бог она матери на меня жаловаться пойдёт!
А она не пошла. Видимо, за синяки побоялась отвечать.
Вернул я велосипед Ваньке, с восьмёркой, и пошёл домой. Федька был меня младше на год.
И тут я узнаю, что его в школу не взяли. Признали проблемы с головой! Понял тут, что я сам тому причина! И промолчал…
Колька грустно повесил усы.
Он стоял перед Трофимом, жалкий, несчастный, и ждал вердикта.
– Колька… Ну ты и…
– ...преступник?
– Дурак набитый, вот ты кто! Федька никогда нормальным не был! В его проблемах виноваты гены и всякие инфекции, а не ты!
– Как, не я? Всю жизнь, как вижу Федьку, ком вот тут встаёт...
Колька сглотнул.
– Не виноват! – громко заспорил Ильясов. – Моя матушка была фельдшером, царствие ей небесное. И Федькина маманя носила Федьку к ней с младенчества. Тётя Катя сама была с превеликими странностями. Губцев-то ещё ладно, духов на кладбище ловит на прокисший суп. А его мама такие чудеса творила…. Разденется в январе донага, выскочит из бани, и бежит по огородам, орёт, что ей жарко! Пока все не вылезут смотреть, кому там жарко, не успокоится. Коля! Дурь – это у них семейное!
– А вдруг её тоже кто-то уронил, и мозги набекрень? А так бы – нормальная была?
– Коля. Кто первый ихнее семейство уронил, не твоя печаль. Включи голову. Мошенники энти письмы рассылают! Стал бы настоящий следователь слать письмо на телефон? А вдруг у тебя нет телефона? Письмо должны принести на руки, с почтовым уведомлением, чтобы ты расписался в получении. Смысл этих посланий – чтобы ты на ссылочку нажал, из интереса, что за дело рассматривается. Пользуются они, что каждый человек носит в душе тяжкий груз! А потом данные заполучут и возьмут на тебя кредит!
Колька стоял ошарашенный. Это он всю жизнь ощущал вину – и, выходит, зря?
Не в силах переварить новости так быстро, он сказал: – Трофим, надо выпить трошки, – и ушёл за банановой настойкой.
**********************************
… Что-то долго не было Ильясова.
Галка начала волноваться. Уже и голова просохла после окрашивания, и ногти блестели перламутром…
Зинка тоже похорошела, посвежела от натуральной маски.
Морщины разгладились, бровки выгибались аккуратными дужками.
Пошли они к Бастилиям, Галка – мужа домой забирать.
И обнаружили следующую картину.
Мужчин на веранде сидело трое: Колька, Трофим и… Федька Губцев. Его недавно выписали из психбольницы, он был на пике адекватности.
– Ты помнишь, как я тебя на велосипеде сшиб? – в восьмой раз спрашивал Колька. Глаза его уже еле как ворочались в глазницах и напоминали недоваренное яйцо.
– Да не помню я, – отбивался Губцев. – Не наливайте мне, я пью только специальный чай!
– Да как ты не помнишь, охламон: я с горки вжух – и в тебя! Ты отлетел, башкой хрясть об дорогу, хавальник открыл. Тётя Катя зырит, чё такое? И давай меня пластмассовой вазой по башке хенкалить...
– Вы ради этого меня притащили? Не помню я ничего! – вид у Федьки был затравленный.
– Федька! – прошептал из последних сил Трофим. – Тссс! Стервец! Ик. Скажи Кольке, что всё помнишь, и что… простил его! Ик!
– Я простил! – повторил Губцев за Трофимом, лишь бы вырваться.
– Слышь, Коль. Он простил, – пытался держать голову ровно Трофим.
– Спасибо тебе, Федька! – заплакал Бастилия. – Ты знаешь, какой груз мне... с души снял? Что мне сделать... бррр... за это? Хочешь, я тебе подарю велосипед?
– А у меня, кстати, нет велосипеда, – оживился Губцев. – Пенсия-то по инвалидности маленькая...
– Забирай, брат! – широким жестом махнул Колька. – В сарае!
Шатающаяся компания подошла к сараю и стала выкатывать оттуда велосипед.
В этот момент пришли Зинка и Галка, красивые до невозможности.
– А чё пдоисходит? – не поняла юмору Зинка. – Коль! А что это ты мой вишнёвый велосипед Федьке отдаёшь? Олуху этому?
– Цыц! – зыркнул на неё Колька. – Это наши дела, мужские!
– С каких это под женские велосипеды стали мужскими делами? – заорала она, и с силой оттолкнула Федьку от транспорта.
Губцев не ожидал.
Он полетел тонкой спиной на забор, ударился головой, припечатался о железную бочку с водой, и затих на минуту в ромашках.
Зинка этим временем хозяйственно увезла двухколесного друга на место, и заперла сарай от нечестивых рук.
– Ибо неча. Все по домам! Балаган закдывается, – вытолкала Зинка Трофима и Федьку.
************************************
… Я уже не знаю, что с вами делать! – отчитывал Кольку и Зинку Нехочухин в отделении. – Как так получается, что в любом деле, которое творится в Камышах, вы оказываетесь замешаны? Это как? Как, я вас спрашиваю?? Вы... вы хуже преступников!
Он был настолько зол, что они, на всякий случай, молчали.
У Кольки гудела голова, а Зинка была слишком красивой, чтобы опускаться до оправдываний.
– Зинаида Васильевна. Зачем вы толкнули Фёдора Губцева?
– Он мой велосипед пытался угнать.
– Не угонял! Коля мне его подарил! – сказал Губцев с перемотанной головой.
Он сидел чуть поодаль.
– Николай Викторович, с какой целью вы подарили Фёдору велосипед своей супруги?
– За то… что он... простил.
– За что он вас простил? – опрашивал Нехочухин.
– Я его давно на велосипеде сбил... Всю жисть в голове сидело, – потупился Колька.
– Значит, так. За хулиганские действия я вынужден посадить Зинаиду Васильевну на 15 суток.
Зинка охнула. Трофим если узнает, уголовку ей припоминать будет каждый раз!
– Фёдор засвидетельствовал в фельдшерском пункте лёгкое сотрясение мозга, а также, ему зашили рассечённую рану головы. И если он не заберёт своё заявление сейчас, то…
– ...заберу, – абсолютно нормальным голосом сказал Губцев. – Я как башкой об бочку усандалился, сразу туман ушёл. Голоса перестали меня звать на кладбище. Лёгкость пришла и просветление. Излечение наступило! Спасибо вам, Зина и Коля! Если б не вы...
Бастилии сидели и ничего не понимали.
Нехочухин тоже растерялся.
В общем, выпроводил он всех, и сказал, что если ещё раз на этой неделе увидит Генку, Ленку, Галку, Трофима, Зинку или Кольку, – пересадит всех в каталажку к чёртовой матери, не разбираясь, кто в чём виноват!
Вышла компания на улицу.
– Федька, ты чё, правда, излечился? – с надеждой спросил Колька.
– Нет, конечно. Шизофрения не лечится. Но, если вы мне купите новый велосипед – мне точно полегчает!
И гаденько так хихикнул.
Бинты потрогал. Сморщился. В общем, отыграл партию как заправский актёр. С намёком на то, что заявление и во второй раз написать не проблема...
Пришлось Кольке ехать с Дрищом в Берёзовку и покупать новый, красивый велосипед. Со скоростями!
Но, на всякий случай взял с него Колька слово, что теперь они квиты.
Продолжение следует.
С теплом, Ольга.