Давно это было, в шестидесятых годах прошлого уже века, когда по улице Моисеенко в городе Ленинграде еще ходили деревянные трамваи. Их номера можно было определить по цвету фонариков, хорошо различимых в темноте. Первый трамвай шёл в пять часов утра и очень удобно было, увидев красный, синий или зеленый огонёк, смело садиться и ехать, не переживая, тот ли это номер. Так, каждое утро, мама возила меня сначала в ясли, потом в детский сад, чтобы к шести утра уже быть на своей работе. А потом я пошел в школу и мы уже ездили не только на трамвае с красным огоньком, но и с синим, зеленым, а то и двумя желтыми...
История первая, Трамвай идёт в парк!
- Сеня! Где отец? Опять пошёл к Николаю... Поди, позови, обедать пора! - сказала мама, выглянув в коридор и увидев там только сына, одиноко стоящего у окна и что-то там внимательно высматривающего сквозь мутное темное окно.
Окно — это громко сказано, скорее, просто отверстие в стене дома, выходящее прямо в трамвайный парк имени Смирнова. В депо, где день и ночь трамваи жили своей, трамвайной жизнью, звеня и лязгая, сигналя и стуча, приезжая и уезжая. А за этим отверстием, изначально почему-то бывшем дверью, ныне служившем полу окном — люди, в большой коммунальной квартире на шесть семей, жили своей обыденной, соразмеренной жизнью, с присущими ей особенностями коммунального бытия.
Нижняя часть окна была заставлена старой тумбой, а верхняя открывала кусочек трамвайного двора, в котором Сенька видел разве что ноги проходящих мимо рабочих и лежащую на земле дворовую собаку Найду, зализывающую раненую лапу. Её и разглядывал Сенька, мальчик восьми лет от роду, переживая о том, что собака Найда могла вообще попасть под трамвай, но хорошо, что поранила только лапу. Надо непременно будет сходить к ней, косточки отнести...
Сенька бы давно уже сбегал и все выяснил, но он не мог. Он терпеливо ждал отца — сегодня последнее перед школой еще летнее воскресенье, родители обещали сходить в парк, покататься на каруселях.
Сам бы он ни за что не пошел звать отца, но раз просит мама, надо идти и Сенька послушно побрел по длинному коридору, в комнату дворничихи Вальки, где она жила со своим мужем, водопроводчиком Николаем и их полугодовалым сынишкой.
Сенька постучал, но ему никто не ответил — за дверью слышался громкий голос Вальки, ругающей своего нерадивого мужа:
- Ничего от тебя не допросишься! Ни днем, ни ночью нет от тебя толку! Только зенки свои заливать и умеешь, с утра пораньше. Все, надоели вы мне, уходите оба отсюда!
Сенька осторожно приоткрыл дверь и просунул голову — его отец и сосед Николай сидели за столом и, казалось, совсем не слышали, что там им орет Валька. Они как раз опрокинули по стакану вина и, вытерев рукавом губы, крякнув от удовольствия, закинув ногу на ногу, еще ниже склонились над столом и, подавшись навстречу друг к другу, неспешно, как ни в чем не бывало, вели свою беседу. А Валька дальше о своем:
- Будешь только с дружками квасить — любовника себе заведу! Так и запомни!
Сенька, уже открыв дверь настежь, еще раз громко постучал и позвал отца:
- Папа! Мама обедать зовет, пошли домой.
- Скоро буду! - обернувшись, тут же ответил отец, а Николай спросил у Вальки:
- Кого-кого ты там заведешь?!
- А хотя бы его! Смотри, какой жеребец вымахал! - истерично крикнула Валька, схватила Сеньку и кинула на диван. Навалившись всем телом на голову и грудь, она совсем придавила ошалевшего от неожиданности и ужаса Сеньку.
Сенька пытался вывернуться, но Валька была крупная, молодая и сильная женщина, к тому же, очень разозленная на мужа. Не успел Сенька немного глотнуть воздуха, как Валька, еще сильнее навалившись, засунула свою руку ему в штаны и стала ощупывать их содержимое, больно дергая и крича: - Вот какое уже тут есть хозяйство, не чета твоему!
Сенька вырывался, дрыгал ногами, мычал, но Валька была сильнее.
А что Отец и Николай? А они, мельком взглянув, только хмыкнули себе под нос «ну-ну...» и отвернулись к столу.
Валька резко оттолкнула Сеньку на пол. Он вскочил и скорее побежал вон из комнаты, задохнувшись от стыда и обиды.
До двери было-то два-три больших шага, но за это время в голове у Сеньки промелькнули все те моменты, когда Валька то зазывала его в ванную комнату, показывая части своего тела; то, когда зажимала невзначай в коридоре или кухне, окажись они там одни; то когда откровенно предлагала ее потрогать везде, где ему захочется и все недоумевала, как это ему не интересно, ведь он уже такой большой мальчик и должен интересоваться противоположным полом. Звала не раз, мол, приходи, я тебя всему научу. И так при этом всегда противно хихикала, игриво поправляя свои вечно растрепанные белые волосы...
А Сенька всегда, сгорая от стыда, убегал к себе.
Сейчас же, когда Валька так откровенно его унизила, да еще и при взрослых мужчинах, при отце — Сенька уже не смог ей ничего простить. И отец — почему он не вмешался, не заступился? Почему?..
И тут Сеньку накрыло... Его охватила дикая ярость, такая, с которой он уже не смог ничего поделать. Сенька, издав, наконец, истошный вопль, развернулся и кинулся на свою обидчицу. Валька в это время сидела, вальяжно развалившись на диване. Вся растрепанная, взъерошенная, красная...
Она тоже никак не ожидала такой реакции Сеньки и не успела увернуться. Сенька накинулся на нее, как разъяренный зверь, схватил за волосы, пригнул к полу и стал бить Вальку, куда попадет, со всем своим детским остервенением и гневом. Валька закричала, пытаясь увернуться, вырваться, оттолкнуть Сеньку, но того было уже не остановить. Валька перестала кричать, только закрывала лицо руками, а Сенька ее бил и бил, и руками, и ногами, как и куда попадет, не помня уже себя от ярости и негодования. А мальчик он был сильный, рослый, крупный, выглядящий куда старше своего возраста...
Наконец, Вальке удалось увернуться от очередного удара в сторону, да и Сенька уже изрядно выдохся. Она оттолкнула мальчишку, поднялась и тихо сказала:
- Так вот прибъют, а вы и не заметите...
Сенька сидел на полу с обезумевшими глазами и приходил в себя...
- Так тебе, с... и надо! Сама выпросила, вот и получила, чего добивалась, а я потом еще добавлю, если тебе мало! - зло процедил сквозь зубы ее муж Николай, сплюнул на пол и налил еще по стакану вина.
Отец Сеньки молча выпил, встал, подошел к сыну, сгреб его в охапку и унес из комнаты в ванну. Там отряхнул, умыл и они пошли в свою комнату, не сказав друг другу ни слова. Матери они тоже ничего не сказали. Ни сейчас, ни потом. Сенька, во всяком случае, точно.
- Почему так долго? И что такие взъерошенные? Опять боролись? А я жду, жду, обед стынет, садитесь скорее, поедим и пойдем в парк. Да, а что там за шум был у Вальки? - спросила мама.
- Ничего, как всегда — отношения выясняют. Одним местом Валька все меряется, кто из них в семье главный, ты же ее знаешь! - только и сказал отец.
И никогда больше ни отец, ни Сенька не заговорили об этой истории.
Забыли все, словно ничего такого и не было. Или сделали вид.
Зато Валька не забыла. В очередной раз, воспользовавшись моментом, когда никого из жильцов не было на кухне, она, гремя кастрюлями, зло прошипела Сеньке:
- Ну, гаденыш, ты у меня еще свое получишь! На всю жизнь запомнишь!
И долго себя не заставила ждать, исполнив свое обещание при первой же возможности, ею и организованной.
Но это будет чуть позже. А пока Сенька много думал о случившемся. Особенно о том, почему не вмешался отец? Почему не заступился? Почему не остановил ни Вальку изначально, ни Сеньку потом... Ведь все могло закончится очень печально...
Может, потому, что все их шесть семей, что жили в этой коммуналке, часто не просто ругались между собой, но и дрались, а вмешиваться было не принято, разве что уже когда нельзя было не вмешаться.
И его отец, как сильно напьется, бил мать. А когда Сенька подрос и стал заступаться, то доставалось и ему. Сенька боялся отца. И любил — и мать, и отца. Трезвым отец и мухи не обидит, а вот как выпьет лишнего, так хоть из дома беги. Да они и убегали не раз! Сядут с мамой в трамвай и катаются по кругу несколько раз, пока, по расчету матери, отец уже совсем выдохся, стал спокойным и уснул, можно вернуться домой. Так было уже не однажды, Сенька знал наизусть каждый маршрут трамвая, все названия остановок и всех водителей с кондукторами.
Но после этого случая с Валькой, как заметил Сенька, отец, в очередную получку придя навеселе, разве что поскандалил, погрозился, но ни разу ни мать, ни Сеньку не ударил, да и замахивался больше ради вида, чтобы боялись и слушались, как главу семьи. Раньше отец частенько наказывал ремнем Сеньку, ставил в угол за малейшую провинность, непослушание, а теперь погрозит разве что кулаком, да и только. Сенька еще больше зауважал своего отца, решив, что когда-нибудь и он все поймет.
Но пока все равно, время от времени, пытался найти ответы на свои многочисленные вопросы, искренне радуясь, что больше не придется изучать маршруты других трамваев. Тем более, что и водитель маршрута, в последнюю их такую поездку, изрядно уже рассердившись, строго им пригрозил :
- Сколько можно кататься? Делать вам, мамаша, что ли больше нечего? Или идти некуда? Так я определю, живо в милицию отвезу! А то уже четвертый круг катаетесь... Вот ваша остановка, где вы садились - выходите немедленно, мальцу спать давно пора! Тем более, трамвай дальше не пойдет. Трамвай идет в парк!
А парк как раз и был за стеной их дома. Сенька родился и вырос под звуки и запахи трамвайного парка. И рано утром, по выходным, когда он оставался дома, и поздно ночью, уже сквозь сон, Сенька, провожая и встречая, слушал привычные звуки и думал, как он сможет жить без своих любимых трамваев, если им дадут обещанную отдельную квартиру? Сенька не представлял свою жизнь без находящегося рядом с их домом трамвайного парка, в который так легко попасть, стоит только однажды открыть это коридорное окно...
И всегда, в своей последующей жизни, когда Сеньке было плохо, он мысленно «садился с мамой в старый деревянный трамвай и ехал по знакомому ему до мелочей маршруту»...
Часть 2, Рубль, конечно, лучше, чем двадцать пять
Наступил сентябрь, Сенька снова пошел в школу. После школы он старался меньше бывать дома, куда лучше погулять с ребятами, пока позволяет погода. Пока сухо, тепло и пока не началась промозглая ленинградская осень, с ее бесконечными дождями, туманами и простудами.
Происшествие с Валькой стало потихоньку забываться. Сенька успокоился и все пошло своим чередом. Но не успокоилась злопамятная Валька!
Однажды, когда уже почти опали все листья на деревьях, она исполнила свое обещание.
В тот день, как обычно, Сенька возвращался из школы со своими друзьями Венькой и Капустой. Зайдя под арку во двор и увидев небольшой костерок из двух-трех поленьев, ребята остановились и стали смотреть на горящие угли. Валька подметала двор, периодически подкидывая в костер сухие листья и мелкий мусор. Возле костра было жарко, Сенька с Венькой расстегнули пальто, сняли шапки, а Капуста снял и пальто, положив его на сложенные рядом портфели. Мальчишки взяли веточки и стали перемешивать угли.
Валька молча ходила мимо, не говоря ни слова, лишь искоса поглядывая, а потом вдруг подошла, встала рядом и спросила:
- Это вы разожгли костер?
- Что вы! Мы шли мимо, костер уже горел, - живо ответил Капуста.
- А что вы тогда тут стоите? Не жарко вам? - мило спросила она и, взяв пальто Капусты, повертела его в руках, - Ой, какое хорошее пальтишко! Дорогое! Вот бы моему сыночку такое... - мечтательно произнесла она и тут же обратилась к Сеньке:
- Ой, а у тебя новый берет? Мать купила?
И она резко схватила Сенькин берет, потом Венькин шарф и засуетилась:
- Ну, стойте, смотрите на костер, я подержу пока ваши вещи.
Сеньке все это не понравилось и он попросил:
- Отдайте нам наши вещи, мы уже идем домой.
- А нет! - радостно воскликнула дворничиха, - отдам вашим родителям! Пусть в милицию приходят, там у участкового и получите.
И она убежала к себе в коморку вместе с вещами ребят.
А вечером пришел участковый и вручил повестку Сенькиному отцу.
- Ваш сын и его друзья разожгли костер в неположенном месте, чуть не спалили двор! А еще грубили дворнику, обзывались плохими словами. У меня жалоба, будем разбираться. Жду завтра в отделении, на комиссии!
Сенькин отец спорить не стал, лишь потом спросил, как было дело и, выслушав сына, сказал:
- Я тебе верю. С матерью сходите завтра, меня с работы не отпустят.
Но тут же собрался и пошел к родителям Веньки, они жили в соседнем доме, тоже в коммуналке. К родителям Капусты он вряд ли ходил, слишком они были не ровня. Дети дружили, а родители разве что здоровались, когда встречались на улице и не более. Но с родителями Веньки все было проще, а с родителями Капусты не те отношения, чтобы пойти к ним домой.
Венька был на год младше Сеньки, его отец работал в трампарке, как и Сенькин. И жили они в «восьмерках». А вот Капуста, Гоша Капустин — тот был из состоятельной семьи, его папа был начальником и у них была отдельная квартира в «десятке».
Их дома на Моисеенко так и разделяли — в «десятке» было много отдельных квартир, а в «восьмерках», что в «а», что в «б» - раз-два и обчелся, сплошь коммуналки, в которых все больше рабочий класс жил, люди простые, со своими устоями.
Капуста был на год старше, но роста он был маленького, носил очки, хорошо учился и прилежно всегда себя вел, за что к нему и цеплялись старшие. А Венька, как и Сенька, был рослый, крупный, выглядел старше, поэтому они защищали Капусту и все это вместе взятое никак не мешало им дружить.
На следующий день, после школы, Сенька с мамой, которой пришлось отпроситься с работы, пришли в милицию.
Когда они входили, им встретился папа Капусты, он громко ругался и грозился «вывести тут всех на чистую воду».
- Ишь, что удумали! - сердито сказал он, поздоровавшись с Сенькиной мамой, - вы идите спокойно и не бойтесь! Я верю ребятам и в обиду их не дам!
- Спасибо вам! - сказала Сенькина мама и они вошли в помещение.
За столом сидел участковый, Валька-дворничиха и еще одна женщина из жил конторы.
- Ну, а ты что нам расскажешь? - раздраженно спросила она.
Сенька стал рассказывать, как было. Валька не давала говорить, все время перебивала:
- Врет! Врет и не краснеет!
Участковый тоже, не дослушав, раздраженно сказал:
- Вот, посмотри, твои друзья уже все подписали, они со всем согласны! А ты продолжаешь врать? - и обратился к матери Сеньки, тихо сидящей в стороне:
- А вы, гражданочка, что же так плохо воспитываете сына? Отбился от рук совсем! Дерется, грубит, сквернословит, к женщинам пристает — не рановато ли? Я все знаю! Вот поставлю на учет, узнаете!
- Товарищ участковый! Мы все возместим, извинимся, исправимся, - тихо просила мама Сеньки, - и вообще, мне скоро от работы дадут новую квартиру и мы съедем, зачем вам лишние заботы?
- Ну, разве что скоро уедите... - подумав, сжалился участковый, - ладно, вот вам штраф, минимальный! Идите!
Но, зло глянув на Сеньку, сказал ему:
- Мать жалко, а то бы я тебя, паршивца, отправил бы куда следует. А на месте твоего отца — так бы выпорол, что ты бы свои делишки напрочь забросил!
Сенька, конечно, разозлился, но старался вида не подавать, да и мать сжимала ему плечо, мол, терпи, сынок, молчи лучше...
- Ладно, - сказал участковый уже подобревшим голосом, - вашим друзьям штрафы по десять и двадцать пять рублей, для порядка. И пусть этот наглец, что орал тут и грозился, еще радуется, что не пятьдесят рублей ему вкатали штрафа! Хотя, что ему...
И участковый, увидев взгляд женщины из жилконторы, тут же осекся на полуслове:
- Все, все! Идите, идите, пока я добрый — вам рубль штрафа, для порядка!
Сенька пулей вылетел из этого кабинета, мать следом. Они шли домой и Сенькина мама всю дорогу говорила ему радостно:
- Конечно, один рубль — это не десять рублей! Один рубль — это тем более не двадцать пять рублей!... Ох, сынок, скорее бы получить квартиру... - мечтательно произносила она и снова радостно восклицала : - Ой, вот и отец обрадуется! Конечно, один рубль — это лучше, чем двадцать пять. Валька не переживет... А участковый правду знает, только Валька эта никому житья не дает... Ну, спасибо ему, сжалился. Один рубль — куда лучше, чем десять, а тем более двадцать пять! Это ж сколько на них можно купить всего... Скорее бы переехать... Да, один рубль куда лучше, чем двадцать пять!..
Весь вечер Сенька волновался, никак не мог успокоиться, переосмысливая все произошедшее. И, даже когда все трамваи уже вернулись в парк, он все ворочался и не мог уснуть, пока не нашел для себя вполне хороший выход из положения, не раз еще выручавший его в дальнейшем — он мысленно «садился с мамой в старый деревянный трамвай и ехал по знакомому ему до мелочей маршруту»...
Часть 3, По знакомому маршруту
Прошла осень, наступила зима. Жизнь в коммуналке шла своим чередом — шумно, бурно, активно. Всё и все на виду, ничего ни от кого не скроешь.
Про Валькины поступки тоже знали все и всё, но делали вид, что ничего не знают. Валька тоже притихла, к Сеньке больше не подходила, ходила мимо, не замечая в упор, а он был и рад. Сенька слышал разговоры родителей о том, что отец серьезно поговорил и с Валькой, и со своим дружком Николаем, ее мужем. Что родители Веньки и Капусты тоже имели свои с ними беседы, да и с участковым тоже, уже после всего случившегося. Все остались при своих мнениях, но друг друга сторонились и все вроде как постепенно и наладилось.
Сенька так же дружил с Венькой и Капустой, они теперь ходили друг к другу в гости и их мамы всегда были рады накормить чем повкуснее и посытнее растущие организмы трех неразлучных друзей.
Папа Сеньки больше не ходил в комнату Вальки, с Николаем они общались «по случаю» либо на кухне, либо на улице, во дворе.
Однажды, возвращаясь домой с работы, как раз после получки, Сенькин отец и Николай решили зайти в рюмочную. Прикупив после еще бутылочку «на всякий случай», они, в добром расположении духа, пошли домой. И, уже зайдя под арку, в подворотне, встретили компанию подростков, как раз и поджидавших таких «навеселе» рабочих, в день их получки. Такие случаи были не редкость тогда, но в последнее время особенно участились. Встреча закончилась тем, что один из парней ударил Сенькиного отца этой самой бутылкой по голове. Все кинулись врассыпную, испугавшись крови и упавшего мужчины, но отец у Сеньки был крепким, он успел как-то схватить нападавшего, да и Николай помог, схватив еще одного. Прибежавшие на шум люди тут же вызвали милицию.
Нападавшим оказался сын того самого участкового! Он приходил потом, просил за сына, мол, не знаю, как такое могло случиться, он рос у нас послушным, хорошим мальчиком. Вы уж простите, не губите нас...
Сенька, слушая все это, вспоминал, как участковый разговаривал с ним, как сурово грозился в его адрес, и думал, как хорошо, что он не мой отец! И что участковый, видимо, плохо порол своего «хорошего такого мальчика».
Позже дома говорили о том, что у них теперь новый участковый, а прежний с семьей срочно уехали жить в другой город, что лучше для всех.
К весне семья Сеньки получила долгожданный ордер на новую квартиру и они с радостью навсегда уехали из коммуналки. Жаль только было расставаться с Венькой и Капустой, своими школьными друзьями.
А еще — с трампарком и трамваями. По новому адресу, в новостройках, трамвайных путей не было вообще, ходили только автобусы и то на соседней улице. Сенька долго не мог уснуть в тиши новой квартиры, без привычных ему звуков возвращающихся в депо трамваев... Но всегда помогало привычное, ставшее неким ритуалом, приятным воспоминанием, "действие" - Сенька мысленно «садился с мамой в старый деревянный трамвай и ехал по знакомому ему до мелочей маршруту»...
апрель 2023 г.