Среди наших деревенских пошли слухи: Людка опять запила, и ее Петька, и все старшие дети - мальчики, едва повзрослевшие, из семерых детей в этой большой проблемной семье.
А девочки хоть и не пили, но у них другая, не менее ужасная проблема: у одной муж повесился, приделав ей семеро детей, а вторая начала безбожно гулять и родила в девках.
Эта история не из ужастиков, а из моего реального окружения - я громко ойкнула и всплеснула руками, услышав ее от мамы.
Мама позвонила мне очень рано, я ещё не была готова к долгому разговору, но мамино нетерпение придало ее плохому самочувствию моральных сил и ей очень хотелось скорее поделиться новостью.
Надо сказать, Людкин Петька был какой то очень дальней маминой родней, и они общались довольно близко.
Петька был горьким пьянчужкой, школу не закончил, по по части общения с нетребовательными девчонками он специалист - раздобудет бутылку плодово-ягодного с романтичным названием «Ода любви» и все девки его.
Деревня полнилась слухами, что он привез из другого района Людку, пропащую и гулящую молодую девушку с маленькой дочкой.
Дом у Петьки был нормальный, от родителей остался, они там и жили в пьяном угаре, Людка оказалась легко доступной для местного мужского бомонда, и ее муж частенько поколачивал свою непутёвую женушку.
Мы, молодые тогда еще девчонки, судачили и удивлялись такому образу жизни, но одновременно подсматривали за этой парочкой: уж очень интересна была нам такая порочная и грязная жизнь этой семьи.
Мы то были чистенькими и правильными, не знали жизни вообще, да и грязи не видели.
Так у наших непутевых молодых родились еще трое детей, не считая внебрачной дочки Люды.
Она часто приходила к нам в гости, помогала сеять картошку - в принципе, была работящая девка.
Я, тогда ещё довольно молодая, всматривалась в красивое беззубое Людкино лицо - она мне казалась странной, но завораживала своей отрицательной харизмой, если такая есть.
Ее мир был так далек от моего мирка и моего понимания жизни: не пить, не курить, не сквернословить, не вести аморальный образ жизни, и ещё много чего «не».
Но мне было так интересно наблюдать за падшей Людкой, какой то нездоровый интерес будили во мне ее выходки, далеко не безобидные.
А Петька был парнем простецким, пас коров и ему было вполне нормально, только вот коровам было не очень: пастух напивался и ловил «белочек», а не отбившихся от стада животин.
Петька и не подозревал, что его жёнушка, упитанная и краснощекая (и не портился же цвет лица от пьянки!) развлекалась с местными «интеллигентами» от слова «телега» с недюженным желанием пить все, что горит.
Так длилось довольно долго, дети были недосмотренные, немытые и голодные, местные жители кормили их и давали оставшуюся от внуков одежду.
В итоге эта история стала известна органам опеки, и дети были помещены в детский дом, а Людка и Петька лишены родительских прав.
Деревня успокоилась: уж лучше детдом, чем голод и холод при живых непутевых родителях.
Как то летом, когда мы с сестрой были в деревне, Людка пришла к нам, молча села на стул и зарыдала так громко и безысходно, что мы испугались, принесли стакан воды и в четыре руки стали гладить бедную Людку по спине.
Ее плечи вздрагивали, немытые когда то очень густые и красивые волосы патлами висели вдоль щек, уже не таких алых и пухлых.
Мы поверили в искренность Людкиных слез: она и Петька закодировалась, перекрыли прохудившуюся крышу на их доме, навели там хоть какой то порядок, устроились на работу в колхоз (Петьку к тому времени даже к коровам не подпускали).
Мы были крайне удивлены таким глобальным переменам в образе жизни наших героев - так хотелось верить в торжество добра и справедливости!
Детей из детского дома вернули родителям, колхоз построил им новый дом: и о чудо - Людке помогли завести кабанчиков, гусей, кур и другую живность, двор выглядел чистым и ухоженным, сама Людка гордо расхаживала по деревне с выросшим вдруг животом и блестя золотой фиксой в отремонтированных зубах.
Она похорошела, расцвела и следа в ее внешности не осталось от той Людки, гулящей и пьющей.
Надо отдать должное ее уму и интеллекту - дурой она явно не была, говорила довольно складно и остроумно. Дети ходили чистыми, одетыми в качественные поношенные вещи из гуманитарки.
Людка часто приходила к нам в гости со своим «выводком»: впереди гордо шесвовала мать героиня с коляской с новорождённым младенцем, следом бежали в припрыжку другие дети.
Людка садилась на стул, брала на руки малыша и прикладывала его к своей пышной налитой груди, второму мальчику двух лет моя мама по просьбе Людки приносила стакан сырого молока, еще теплого, из под только что подоенной нашей коровы Зорьки.
Старшая девочка доставала из сумки грязную бутылочку, наливала туда молоко и одев поверх соску не первой свежести всовывала ее в рот черненькому глазастому мальчику, Адаму. Тот закатывал глаза от вкусного удовольствия, и урчал, как котенок.
Дети были здоровы, хотя Людка их кормила обычным коровьи молоком, не кипяченым, и чистота бутылочек была сомнительной, что делало деток еще более здоровенькими и невосприимчивыми к заразе.
На сладости и лахардики дети не бросались, достойно брали и благодарили. Что тут сказать - не голодные, да и вежливые и воспитанные.
Моя мама была очарована Людкой, ее хозяйственностью и справностью в делах: все досмотрены, огород прополот, закрутки с огурцами и помидорами занимали полкухни, а остальная половина доставлена банками с самодельной тушенкой - несколько кабанчиков, небось, не зря хрюкали в сарайчике.
Петька тоже не пил, но его излишне серьезный вид и блеклый взгляд голубых глаз подразумевал тихую умственную отсталость. Хотя, я не доктор, могу ошибаться, но школу он так и не закончил, был худощав, беззуб, но очень популярен среди его питомцев - коров с нежными именами, любовно данными им их истосковашимися по романтике хозяевами.
Моя мама готова была забыть прошлое Людки, она в ее глазах была полностью реабилитирована; работящая, хозяйственная, разумная и по женски хитрая, владеющая определенной харизмой, пробивная и настойчивая, и сумевшая победить свой порок.
Вот эти качества для моей мамочки главные, и у нас, ее дочек, по ее мнению, их не доставало. Особая беда была с хозяйственностью: ну не любили мы сажать и полоть огород, а уж с закрутками и вовсе проблема была!
Всех нас порадовала новость, что Людке колхоз дал коттедж, большой и красивый, в деревне - центральной усадьбе, где находился сельсовет и правление колхоза.
Надо отметить, что к тому времени в семье наших главных персонажей истории было уже 6 детей, и в 40 лет Людка снова забеременела и родила седьмого мальчика, не повезло, немного неполноценного.
Но мать с упорством, достойным уважения, занялась воспитанием и дополнительным развитием малыша, и был достигнут определенный прорыв - мальчик мог обслуживать себя сам, заговорил и учился в школе для особенных деток.
Людка оказалась весьма прошаренной в законах, добилась приватизации коттеджа и построила на материнский капитал еще один дом - как никак мать героиня!
Мама часто у нее бывала, по возвращении расхваливала Людкину мебель, красивый белый кожаный диван, шторы на окнах, картины на стенах и дом - полную чашу: два морозильника, два холодильника, домашние заготовки, тушёнки со всех видов мяса, полные одежды шкафы и новенькие белоснежные зубы Людки. Это было апогеем ее рассказа: женская красота, хозяйственность и смекалистость были в первых рядах качеств, которые необходимы женщине.
А мы, три дочки, три сестры были рефлексирующими интеллигентами, не способными на такие женские подвиги: одна вообще не хочет ни замуж, ни хозяйства, ни банок с огурцам, родила себе дочку и живет в свое удовольствие и не грезит о мужике.
Вторая где то рядом, а я, старшая, вроде и семейная, но бестолковая - мне бы только рассказы и стихи писать, вместо того, чтобы огород посадить, заквасить и замариновать что то, короче, быть путной хозяйкой.
Новости о семье Людки мы всегда узнавали от родственников, иногда и сама звонила маме.
Так мы узнали, что ее старшая внебрачная дочка вышла замуж, родила в итоге 7 детей, а с первыми тремя ей дали квартиру в райцентре.
Да, от Осинки не родятся арельсинки, воистину!
Средняя дочь тоже родила вне брака, но учиться в сельхозакадемии заочно, как то справляется.
Мальчики росли обычно, без особых происшествий.
Как то звонит мне мама, после обмена вопросами о здоровье и моем и ее, она как бы невзначай нарочито спокойно говорит мне: «А ты знаешь, муж Кати повесился, осталось семеро детей (она вышла замуж в 16 лет, поэтому молодая очень еще, около тридцати).
Я реально взвыла, не сдержав эмоций - как такое вообще может быть, когда тебе тридцать, семеро детей и муж психопат.
Кстати, как оказалось: он был тупым деспотом, насильником и вообще неполноценной личностью. А Катя терпела, матери и отцу не говорила, синяки прятала - какие хромосомы или гены предков так злостно накосячили!
Это была еще не последняя новость: оказывается, Людка неистово запила, а вместе с ней ее муж Петька и все подросшие сыновья.
Я немо смотрела на застывшую гримасу ужаса на своём лице в зеркале, перед которым я наводила марафет и одновременно говорила с мамой по телефону на громкой связи.
Первая мысль, промелькнувшая в моем застопоренном мозгу была: «А левая бровь у меня тоньше, и в зелёных глазах коричневые крапинки, но я все равно очень красивая, умная, счастливая, удачливая, любимая, и нос у меня тонкий, и ноги ровные. А уж какая хорошая у меня семья, особенно муж!»
Дальше я слушать не могла, мое воображение не справлялось с действительностью: во имя чего, зачем и почему??? Вот эти три вопроса роились у меня в голове.
Моя мама так восхищалась переменами, произошедшими с Людкой, так искренне боготворила ее хозяйственность, рукастость, силу воли, позволившую ей в трудный момент жизни исправить свои ошибки. И во имя чего?
Финал плачевен, чуда уже не произойдёт. Обидно, что исход фатальный, а дорога к этому финалу была вымощена благими деяниями, надеждой и верой.
Так все таки от осинки родятся апельсинки?
А такая опытная, многое выдержавшая в своей жизни, добившаяся успеха и почёта, не сломленная трудностями, сильная и уверенная в себе женщина, моя мама, повелась на банальный сюжет этой мистерии.
Так в чем же истина?
Познав ее, король Лир умер.
Я заговорила высоким слогом, а в то время Петька лупит вожжами пьяную Людку, ее сыновья обессиленно валяются на мерзлой земле и не могут сфокусировать сильно нетрезвый взгляд на звёздном небе, а несчастная Катя (молодая мать семерых детей) сует грязную соску в жаждущий ротик новорождённого ангелочка, Ильюши, который не хочет повторить судьбу своего папаши - алкаша и психопата, о котором, впрочем, он и не знает.
Но се ля ви.
Жизнь груба.
Так зачем все это было: намерения прекрасные, а финал ужасный.
И больше нет слов. Обидно.