Я мыслю, следовательно, я есть
Рене Декарт
Яркий луч закатного солнца стрельнул сквозь бойницы технокрепости и умер в её недрах, смешавшись с сиянием сотен флюорисцентных ламп. Механические слуги, подобно отдельным клеткам великого колосса, следили за работой последнего атомного реактора на планете - сердца крепости, поддерживавшего её существование в течение сотен лет.
Мерный шум приборов, потрескивание ламп, тихий гул сирен - всё это заглушало еле заметные вздохи худого и бледного тела, заключённого в одной из камер.
Неожиданный вой поднимающегося лифта несколько разнообразил симфонию безвременья, сменившись чеканными шагами, приближавшимися к камере. Вскоре её дверь скрипнула и в ослеплитно-тусклом свете появилась фигура.
Отдалённо его можно было принять за человека, но стоило подойти ближе, как становилось понятно, что это существо имеет другую природу. Из-под четырёх рукавов белой рубашки, прикрытой красной накидкой, торчали железные руки. Из-под камауро выглядывала гладкая, лишённая каких-то анатомических признаков, кроме модулятора речи и яркого красного глаза, голова. Механические ступни этого создания напоминали скорее сапоги, чем ступни человека.
-Адам, - прозвучал механический голос. Не получив никакой реакции от измученного гуманоида, механоид прошёл внутрь камеры и повторил ещё раз. - Адам, вставай, сын мой.
Существо, в котором некогда можно было увидеть человека, подняло голову. Длинные волосы заслоняли глаза, из-за чего Адам не мог полностью рассмотреть пришедшего. Однако он уже давным-давно знал его.
-Чего тебе, урод железный...
Ответом на это стал жёсткий удар по лицу. Что-то холодное, металлическое, разбрызгивающее воду, прилетело в Адама сначала справа, затем - слева. Мужчина инстинктивно сжался и попытался уползти в угол, но механоид схватил его за подбородок и повернул к себе.
-Как ты смеешь говорить так с мессией?! - механоид сжал подбородок, выдавив из Адама пару слезинок.
-Я не помню... кто ты...
Услышав это, механоид замер в безмолвной злобе. Может ли искусственный интеллект испытывать эмоции? Если затронута его программа - да.
Удар, ещё удар, на этот раз - тяжёлым крестом, который оставлял характерные отметины. Адам плакал, просил прощения и повторял лишь одно: "Не помню, не помню, не помню"...
Механоид резко остановился.
-Ты правда не помнишь, или не хочешь помнить? - спросил механоид
-Я даже имя своё не помнил, пока ты не сказал! - Адам плакал, поскуливая, словно побитый пёс.
Андроид опустил орудия истязания и задумался. Сделав пару шагов по камере, он посмотрел на Адама ещё раз, оценивая его положение.
-Тогда, сын мой, я тебе напомню, кто я.
Механоид картинно закашлялся, после чего приподнял волосы на лице Адама, чтобы его было полностью видно.
-Ты верил в бога? - спросил в лоб механоид.
-Какого? - Адам презрительно хмыкнул.- Я уже не помню, кому я поклонялся... Я не помню имена моих близких... Я был бы рад забыть вообще что происходит.
Механоид хмыкнул и продолжил.
-Мои создатели верили. И ждали, что Бог придёт. Он обещал. Но шли годы, десятки. сотни, тысячи лет... Он не приходил. Поэтому они решили создать себе бога. Так родился я.
Механоид сжал крест и несколько грустно посмотрел в пол.
-И когда я увидел мир, я понял, что вы полны греха. Мессия должен был прийти во время Страшного суда, и я его им устроил. Мои слуги построили это здание суда. Люди пытались сопротивляться... Но они пали. Я был милостив к ним и сохранил им жизнь с одним условием... Догадываешься каким?
Адам молча смотрел на собеседника. Их взгляды на секунду встретились, и мужчина увидел в диодах странную мешанину чувств. Это была презренная усталость или воодухотворённая гордыня? Вряд ли можно было бы это осознать. Чувства людей меняются через долю секунды, а у машины это занимало ещё меньше времени.
Дроид подошёл к Адаму и склонился к нему.
-Платой за сохранение их жизни было покаяние. Каждый должен был каяться во всех грехах, - механоид повёл рукой по щеке мужчины. - Я судил их строго, но справедливо. Каждому было дано наказание по размерам их грехов. Неверных... Неверных я обрёк на вечную смерть.
Услышав это, Адам с ужасом вгляделся в красные диоды.
-Ты... ты их....
-Пришлось. Я не хотел, но это обязанность судьи, - дроид поглядел на крест. Его стальные ноги уверенно стояли на бетонном полу. Диоды решительно пронзали распятие красными лучами. - Я судил всех. В том числе и твоих знакомых. Тебе имена "Сара" и "Дэвид" говорят что-то?
"Сара"... "Дэвид"... Услышав эти два имени, Адам замер. В его мозгу как будто открылась давно запертая дверь. Нейроны мгновенно вырисовали картину из его прошлого: вот он одевается в деловой костюм, подходит к распятью и, перекрестившись, молится; вот женщина средних лет на кухне готовит завтрак, улыбается и просит его захватить по дороге домой хлеба; солнце ласкает её крашеные каштановые волосы с проседью, играет на первых морщинках и отсвечивает от всё ещё молодых глаз; из коридора выбегает мальчишка с собакой, машет рукой и закидывает на спину портфель; изумрудные глаза парня искрят радостью и нетерпением, он постоянно говорит про какую-то Анну из класса 5-В....
-Сара... Дэвид... - исступлённо-опустошённо произнёс Адам. - Они...
Механоид сжал руки на кресте и перевёл взгляд на мужчину.
-Видишь ли... - в его механическом голосе прозвучала настоящая грусть - не все прошли смогли выдержать свой крест. А твоя жена вообще согрешила. Она выбросилась из окна.
-Что...
В глазах Адама почернело. Яркие искры пламени сжирали его разум, конечности выкручивало изнутри. Сара... Дэвид... Их больше нет... Он ничего не сделал, чтобы спасти их... Истерзанный полухрип-полувопль вырвался из его груди, ознаменовав конец. Конец...
Механоид подошёл к Адаму и погладил его по лбу.
-Не бойся, я не дам тебе согрешить. Я не дам тебе уйти, прежде чем ты искупишь свои грехи.
-Сара, Дэвид!!! - исступлённо орал мужчина. Он перекрикивал вой машин, закрепляющих его руки, металлический топот шагов и даже голос Мессии, прозвучавший в последний раз: "Жаль, что ты - последний грешник".
Крик доносился ещё три часа. Потом он неожиданно утих. Это был последний крик на Земле. Ничто больше не издавало подобных звуков. Скрип шестерней, капающая вода, завывающий ветер... Теперь это всё заглушало мерный такт шагов механоида, его религиозный лепет и, тем более, последние слова, произнесённые человеком.
Где-то в глубине механической махины, постепенно заносимой песком и пластиком, раздавались бессвязные, уже не имевшие никакого смысла слова:
-Отче наш, иже еси на небеси... Отче наш, иже еси на небеси.... Отче наш, иже еси на небеси....