Но червячок сомнения гложет умного Дормэса Джессэпа. Не убеждают его аргументы, подобные этому: «Америка – страна свободных людей!» Не верит он, что годы демократии воспитали в рядовом американце такое достоинство, какого у него прежде не было, и это чувство достоинства не позволит ему клюнуть на дешевую приманку демагогов и политиканов.
Обаятельный и свой в доску парень, простой американец, сын аптекаря из маленького городишки на западе, Без Уиндрип, похожий на соседа из дома напротив, сенатор, добился своего выдвижения кандидатом на пост президента от демократической партии. Он неутомимо разъезжал по стране, произносил пылкие и веселые речи, вдохновенно отгадывал, какие политические доктрины будут иметь успех у публики, и говорил именно те вещи, которые нравились большинству слушателей; он умел горячо пожать руку и охотно давал деньги взаймы. «Он пил кока-колу с методистами, пиво – с лютеранами, калифорнийское белое вино – с деревенскими лавочниками-евреями и, когда никто посторонний не видел, пил с ними со всеми виски». Каждому небогатому американцу он пообещал 5 000 долларов годового дохода, а доход богачей пообещал ограничить 500 тысячами долларов в год.
Преподобный доктор Эгертон Шлемиль, настоятель кафедрального собора в Сан-Антонио, заявил в проповеди, растиражированной затем в газетах и интервью, что приход Бэза к власти будет подобен «благостному всеоживляющему дождю, пролившемуся на запекшуюся и жаждущую почву».
Наконец, была выпущена и разошлась колоссальным тиражом, написанная Уиндрипом в соавторстве с помощниками, автобиографическая книга под названием «В атаку», содержащая помимо милых воспоминаний детства политическую и экономическую программы кандидата. «В атаку» означало – в атаку на злоупотребления и несправедливость. Разумеется, под чутким руководством Бэза. Своевременно появилась и песня (или даже гимн!), зовущая в бой старых и малых, сочиненная талантливыми помощниками вождя, под названием «Старый мушкет достаньте!»
Все перипетии политической борьбы Бэза подробно и детально, со знанием дела, описаны в романе. Никакая мелочь не была упущена в непростом деле одурачивания «простого народа». Благо не требовалось одурачивать «простой народ» в течение сколько-нибудь длительного времени: надо было продержаться всего лишь несколько недель, до дня выборов.
Очень мне понравился следующий опус из предвыборной речи методистского епископа Прэнга, агитатора и сторонника Бэза: «… Подрывные международные финансовые организации, которые, к несчастью, в большинстве своем состоят из евреев, должны быть вытравлены каленым железом и стерты с лица земли». Предполагаю, что это об МВФ. Или о его предшественнике.
Результат: сначала Бэз победил в борьбе за право стать кандидатом от демократической партии, а потом, используя накопленный опыт, одолел и кандидата от республиканской партии, пожилого и старомодного сенатора Уолта Троубриджа, который вообще мало чего обещал, а хорошими обещаниями и вовсе не разбрасывался. Не хотел обманывать электорат? В таком случае ему место не на политическом Олимпе, а на помойке, то есть в эмиграции, где он и водворился по прошествии времени.
И стал Бэз президентом Соединенных Штатов Америки!
Дормэс Джессэп, незаметно наблюдавший за избирательной кампанией сенатора Уиндрипа из своей скромной провинции, никак не мог объяснить, в чем же заключалось его умение очаровывать людские толпы. «Сенатор был откровенно вульгарен, почти безграмотен, ложь его легко поддавалась разоблачению, его «идеи» были форменным идиотизмом, его знаменитое благочестие было набожностью коммивояжера, торгующего церковной утварью, а его пресловутый юмор – хитрым цинизмом деревенского лавочника».
Чтобы разобраться в этом феномене, наш редактор отправился в Нью-Йорк на последний и самый массовый митинг предвыборной кампании кандидата в президенты от демократической партии Уиндрипа.
В этом месте романа я неожиданно наткнулся на одну из немногих фраз (на самом деле я насчитал таких всего три), где из-за спины памфлетиста на мгновение выглянул художник: «Выйдя в шесть часов утра из здания Центрального вокзала, …. Дормэс сразу попал под грязную капель холодных помоев из кухонной раковины неба». Дело происходит в начале ноября. Неплохо сказано. Легко найдет понимание у наших горожан, жителей средней полосы.
Между делом еще один перл, на этот раз касательно особенностей китайской кухни: «…Китайские блюда – это просто жареные упаковочные стружки с мучной подливкой». Сам-то я кроме утки по-пекински в одном московском ресторане из китайской кухни ничего не пробовал, но, согласитесь, смешно ведь.
Теперь в сторону литературные находки, возвращаемся к митингу и к речи сенатора. По существу, ничего кроме банальностей и не слишком удачных попыток пошутить в ней не было. Но КАК были поданы эти банальности и шутки! Сенатор оказался большим актером, знавшим как надо овладеть аудиторией.
«Дормэсу все это показалось скучным, но затем он и сам не заметил, как стал слушать взволнованно и внимательно».
Я избавлю вас от пересказа речи: ее надо не читать, а слушать, как слушал ее наш герой, пожилой, образованный, циник и либерал.
Сразу подвожу к результату:
во-первых, Дормэс понял, что Уиндрип честный и милостивый вождь, человек, знакомый с горем и бедой, назубок знающий все чаяния «простого американца», способный вернуть уважение народу, обуздать власть олигархов, укоротить столичных бюрократов, сокрушить евреев-финансистов, продажных профсоюзных лидеров, а так же тайных шпионов Москвы, и проч. и проч.;
во-вторых, уже час спустя, очнувшись от транса, Дормэс никак не мог вспомнить, о чем же говорил Уиндрип.
Дормэс, будучи образованным человеком и, соответственно, большим скептиком, хотя бы попытался вспомнить, о чем битый час Бэз толковал аудитории; у ее значительной части после прослушивания речи осталось лишь приятное и обнадеживающее послевкусие, точно такое же, как и после хорошего обеда.
Дормэс понял, что победа Бэзу обеспечена.