Семь утра. Темнота неохотно отступает от громады освещенного со всех сторон Владимирского собора с самой высокой на Дону колокольней, ладно подсвеченной с разных точек. Возле ворот сидит на складном стульчике закутанная по глаза шалью бабулька с жертвенной кружкой, впрочем, она тут всегда сидит…
В притворе, примыкающем к западной стороне храма, в темном углу, на скамеечке, сидит старенькая женщина с молитвословом в руках. Здесь обычно молятся прихожане, считающие себя недостойными войти внутрь. Это самые смиренные из нас, на новоязе – слишком самокритичные.
В храме уже полно народу. Как и всегда в это время. У раки с мощами Угодника два ряда священников в золоченых ризах – заканчивается утреннее молитвенное правило. Они на ногах с пяти ура, например, перед литургией в монастырях обязательно читаются Часы (это небольшая служба, которая включает в себя чтение определенных молитв и отдельных псалмов), а в большинство дней служится еще и полунощница, которая может начинаться и в 6 утра, и раньше.
За правилом сразу следует литургия. Слева, в крайнем приделе, уже выстроилась очередь к батюшке – на исповедь. Много матушек из соседних монастырей.
Исповедь
Наверное, это не совсем точное, не вполне правильное слово – «очередь», если вспомнить к Кому приходят люди. Ведь не батюшке, кому выпало сегодня принимать исповедь человек рассказывает о своих грехах, а Самому Господу, священник же – посредник в этом таинстве. Поэтому здесь не услышишь досужих разговоров, а только шепот, и никто никогда не спросит – кто последний? Потому что ответа на этот вопрос не существует в принципе…
В обычные дни в соборе исповедуют возле святыни – у гроба Тихона под сенью. И это, конечно, добавляет волнения. Архиерей, владыка, патриарх, безутешная вдова, болящий – каждый, войдя в храм, направляет стопы сначала сюда, к святыне… В любой день и в любое время к мощам святителя выстраиваются верующие. Каждый со своим. Сегодня – все то же самое. Но скоро, на Рождество, здесь будет особенно многолюдно. Монашествующие из разных монастырей, затворники лесных скитов, прихожане дальних приходов, – кажется, вся православная Русь – Россия будет стоять здесь, у раки Угодника.
В алтарь на проскомидию верующие подают записки о здравии и об упокоении. За людей, чьи имена содержатся в записках, также вынимают частицы.
И вот диакон выносит святую Чашу со словами: «Со страхом Божиим и верою приступите». Отворение царских врат знаменует собой открытие гроба Господня, а вынос Святых Даров — явление Господа по Его воскресении.
Относительно Причащения Святых Христовых Таин. Под видом вина и хлеба мы причащаемся настоящего Тела и Крови Христа Бога, Он живёт в нас, и мы живём в Нём. Предметы, которые соприкасаются с этой святыней, нельзя использовать в быту. Прикасаться к Чаше и лжице (ложке) может только священно служитель. Плат, которым вытирают губы после причащения проглаживают отдельным утюгом, а когда он приходит в негодность – сжигают или особым образом стирают. Из-за такого трепетного отношения к Святым Дарам – причастить ложечкой, которую принесли из дома – не мыслимо.
Литургия — это общее дело, и молитва на ней совершается соборно, то есть всем верующим народом, «едиными устами и единым сердцем». Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них (Мф 18, 20), — говорит нам Господь. И по уставу священник не может совершать литургию один, с ним должен молиться хотя бы один человек.
Причастники – люди, верящие в Христа, верующие в исцеляющие свойства Его Тела и Крови. Если мы получаем через Причащение бессмертие, исцеляемся душою и телом, соединяемся с Богом, как можем заболеть чем-то? Действительно, как можно заболеть и умереть, причастившись Христа, который сказал: «Верующий в Меня никогда не умрёт» и «По вере вашей, да будет вам».
Много было разных разговоров во время пандемии: буду ли причащать, нет ли запрета?
Принесение Бескровной Жертвы ни в коем случае не может быть отменено, ибо там, где нет Евхаристии, нет церковной жизни, а также что Святые Тело и Кровь Христовы преподаются во здравие как души, так и тела.
Автор Александр Косякин