Сейчас очень много появилось статей в общем, и в частности на Дзене, о том, что вот, например, Корчагин, зря своё здоровье угробил, карьеру не сделал, и всё это бесполезно, и сейчас таких героев уже нет.
Тогда спрашивается - а кто защищал Белый Дом в Москве в 1993 году? Кто голосовал за Зюганова все девяностые годы? Кто противодействовал Ельцынской либеральной политике?
Кто возродил нашу оборонную промышленность в двухтысячных?
Я ничуть не сомневаюсь, что страна этих героев и не вспомнит, если мы их забудем. Но, по результатам исторических событий мы всё же видим - благодаря именно таким вот корчагинцев, которые строят свою узкоколейку, без всяких шансов на личный успех - именно благодаря их усилиям страна возрождается всякий раз после тяжелых лет временного поражения.
Я хочу представить историю возрождения радиозавода, как я её видел.
«Ну не могу я тебе зарплату добавить, не могу !» В искренности этих слов Геннадия Васильевича Байдалова, - начальника цеха, я не сомневался. Хотя и наступил 2004 год, на заводе химического машиностроения криогенной техники, трудные времена всё не кончались.
А у меня ещё и с директором Елохиным были натянутые отношения, так как я уже дважды получал зарплату через суд.
«Ну хорошо, тогда давайте отпуск за мой счёт, буду искать работу!» Геннадий Васильевич махнул рукой «Да пожалуйста - Да кому ты сейчас нужен, пятидесятилетний, сейчас везде плохо !»
Так я начал искать новое место работы. К своему удивлению, узнал что на других заводах производство вообще стояло, а на приборостроительном заводе, на который я возлагал надежды, работяги получали ещё меньше, чем я.
Оставалось посетить один радиозавод, где генеральным директором назначили, незадолго до этого, молодого парня, Ивана Викторовича Полякова, которому не было ещё и тридцати лет. Это предприятие долгое время было вообще отключено от тепла и света, только недавно подключили, и что то начали делать.
Я перед встречей с начальником цеха немного осмотрелся. Да уж. Цех - огромное помещение, стены почему то закопчённые, краска по облупилась, окна во многих местах с трещинами, рамы совсем гнилые. Мебель непонятная.
Кое где маленькими группками, сидели и что то делали регулировщики, монтажницы, и слесаря. Я обратил внимание, что приборы были старые, замызганные, шестидесятых годов. Досталось же этому цеху в девяностые.
Делать было нечего, и вот я в кабинете начальника цеха этого предприятия. Начальник цеха, Василий Павлович Бадзюн, плотный такой, среднего роста, смотрел на меня пронизывающе внимательным взглядом. На вопрос – где раньше работал, почему ушёл, - я ответил, что работа была грязновата, я пропах керосином, жене это не нравится, и вот ищу что почище, собственно, так оно и было.
Узнав, что до этого я работал на приборостроительном заводе, начальник цеха, даже не посмотрев мои документы, решительно сказал - «Всё, ясно, оформляйся быстрее, во время испытательного срока платить сможем немного, но есть перспективы!»
Оформившись, некоторое время я знакомился с рабочим местом регулировщика Бори Комарова. Боря Комаров, простой парень, постарше меня, работал как то несколько дней через несколько дней. Он настраивал немногочисленные блоки для освоенных станций, которые, кроме него, похоже мало кто знал. (За девяностые годы старики ушли - кто на пенсию, а кто вообще умер, так что с кадрами было плохо).
Благодаря этим станциям завод едва держался на плаву, кое как сводя концы с концами.
Я только только начал осваивать Борин опыт, как узнал, что мне предстояло настраивать блок, входящий в новое изделие, которое было очень важной частью нового заказа.
Заместитель начальника, Олег Петрович, высокий молодой парень, ввёл меня в курс дела, предупредил о неразглашении коммерческой тайны, познакомил с напарником.
Напарник , мужик пред пенсионного возраста, мне честно сказал – «Понимаешь, блок этот разработали в самом начале девяностых, тогда делать не начали, потому что производство развалилось, а сейчас вот собрали по старым чертежам, а как настроить – никто не знает. А мне до пенсии год, мозги уже не новые, не могу ничего сообразить !» И через неделю перешёл на другой участок.
Так я начал работать по почти забытой специальности. Перерыв был, как никак, четырнадцать лет.
Немного разобравшись в схеме, удалось настроить блок процентов на семьдесят. Но дальше как стена – при подаче входного сигнала стрелки приборов угрожающе ползли вправо. Так мы, с моей головой, бились некоторое время, пока к нам не зашёл торжествующий зам - « Нашли ! Разработчика Иванова нашли !» .
На следующий день познакомились мы с Сан Санычем Ивановым. Это был сгорбленный, сухонький старичок, с красивым голосом и голубыми глазами, около восьмидесяти лет. Зам. мне представил его как разработчика этого блока, на что Сан Саныч махнул рукой - «Да ладно вам, я не разработчик, я только работал в той группе».
Так у нас появилось второе дыхание. Сан Саныч долго изучал схемы, проверял номиналы комплектующих, потом сказал, показав на один из приборов – « Вот видишь кривая – она находится вот здесь на один и три, а надо на один и ноль три. Это можно сделать вот этими тремя конденсаторами, и четырьмя индуктивностями – крути их по очереди !» Так у нас дело пошло.
Была уже почти осень, солнышко ласково и ярко светило в окно. Мы приспособили один из приборов для приёма радиовещательных станций, и из динамика лилась приятная музыка. Я показывал наши настроенные блоки контролёру. Лариса – контролёр, приятная, среднего возраста, женщина, смотрела на приборы, записывала данные в протокол. Сан Саныч дремал на стуле рядом. Всё нормально, можно сдавать.
На следующий день пришёл представитель приёмки, Леонид Владимирович. Это был худенький, средних лет, очень вежливый интеллигент, с тонкими чертами лица. Поздоровался, познакомился с рабочим местом, осмотрел блок. Началась сдача - приёмка. Первый блок показывал Сан Саныч. Всё шло хорошо, представитель приёмки смотрел на приборы, заполнял протокол. Как вдруг сказал - : »Сан Саныч, а в блоке неисправность !» Мы смотрели на приборы, не понимая, где что увидел наш приёмщик, как действительно – цифры одного из приборов немного побежали, но тут же встали на место. Ясно - пропадающий дефект, самое страшное зло в радиотехнике. Приёмщик тут же порвал протокол. Обернувшись ко мне, негромко сказал – «Делайте, что хотите, но эту неисправность надо найти».
Я зря удивился, что этот интеллигент не ошибся. Он оказался очень опытным инженером. Оказалось, что он очень хорошо знал, что за аппаратуру мы делаем, и как она должна работать.
Я этот блок и холодил в холодильнике, и жарил в камере тепла, и тряс на вибростенде, и только на четвёртый день неисправность появилась, и уже не исчезала. Этот отказавший гад конденсатор я хотел оставить себе на память, но службу контроля он тоже интересовал.
Конечно, не я один делал этот важный заказ. Разных блоков, которые входили в станцию, было много. И везде были проблемы, и везде ребята думали, как их решить. Начальник СМП так и говорил - вы - мозги, вы думайте.
Так, к примеру, Анатолий Ромейко, регулировщик, постарше меня, параллельно пытался настроить блок синтезатора частот. Как только они там ни бились, не получалось, пока Анатолий не сообразил один конденсатор, (деталюшка в два миллиметра,) припаять не ровно по чертежу, а немного наискосок сверху вниз. Странно, но это помогло. Я только подивился такой интуиции, но в свч так бывает. А сколько проблем было с блоками питания? Сколько мучились с фильтрами частотной развязки? И только, когда на завод вернулся инженер старичок Николай Григорьевич Кириченко, стало более менее получаться.
Коллектив был большой, все работали на одну задачу - освоить станцию.
Вот так, на последних сроках, мы всё же сделали этот важный заказ. А вслед за ним ещё. Начальники всех рангов не скрывали радости. Президент нашей страны получил надёжную связь на своём самолёте, а наше предприятие получило хорошие деньги.
На следующий месяц зарплату основным работягам подняли в два раза.
А осенью предприятию исполнялось пятьдесят лет, со дня основания. Во дворе у заводоуправления собрались и работающие, и приглашённые , ранее работавшие на предприятии ветераны, старики, старушки, кого только смогли найти. Выступало начальство , поздравляли всех с юбилеем.
Вот и новый генеральный директор, Иван Поляков, выступил с поздравлениями. И неожиданно сказал - « Наша цель, что бы рабочие нашего предприятия получали по тысяче долларов !» В толпе захохотали – это была хорошая шутка, потому что после увеличения в два раза зарплата наша была триста долларов. Мужики весело смеялись - «во даёт ! Так нам ещё никто не врал !»
После митинга генеральный всех пригласил на небольшой банкетик.
Оказалось, в огромном помещении сборочного цеха, нас ждали накрытые столы. По моим прикидкам, где то не менее чем на тысячу мест. На столах стояли какие то экзотические салаты, колбасы, копчёности из мяса, из нескольких сортов красной рыбы, бутерброды с красной и чёрной икрой, о вине, водке и коньяках я уж и не говорю. За столами было много и неработающих ветеранов, кого смогли найти. Глаза стариков пенсионеров , натерпевшихся в девяностые годы, едва сдерживали слёзы.
Вот такое получилось поздравление. На следующий день был бесплатный концерт московских артистов в арендованном городском музыкальном театре, а вечером великолепный фейерверк салют на месте проведения городских праздников.
Всё это потрясло не только наших работяг и ветеранов, но и городские власти.
Перед самым Новым Годом в расчётных листках мы обнаружили забытую строчку – «Начислено по итогам года» - и всех потрясшие цифры. Работающим Ветеранам начислили по пять месячных зарплат, а недавно работающей молодёжи – по две с половиной. Ветераны чесали в затылках – «Это в бухгалтерии машинки счётные поломались». Которые помоложе, тоже чесали в своих затылках – «Старикам ещё понятно, но нам то за что?»
Так я узнал - что такое настоящий прорыв. Завод, все силы кинул на освоение нового изделия, освоил его, получил деньги, и потратил эти деньги на рекламу себя. Почти сразу же на завод "ломанулись" всевозможные специалисты, и уже можно было спокойно, без нервотрёпки работать.
Мои бывшие коллеги, с прежних мест моей работы, отказывались во всё это верить. Сразу после Нового года ко мне домой приехал Геннадий Васильевич – мой бывший начальник цеха. - «Саша, ладно, у нас стало получше, тыщу против того что было, к зарплате добавим!» …. Но его поезд , к его сильному удивлению, уже сильно ушёл. Завод химического машиностроения возрождали уже без меня.
К великому удивлению всех, тринадцатая зарплата была выплачена, согласно «корешкам.»
Вот на такое предприятие я попал. Потом мы, уже бригады из старичков, делали эти, и другие, блоки к заказам многими десятками. Постепенно на заводе стала появляться и молодёжь.
Рабочий основного производства нашего предприятия сейчас – это специалист шестого разряда с высшим инженерным образованием. Почти каждый год хорошую группу ещё неграмотных молодых рабочих отправляют учиться в институт за счёт предприятия. Да что говорить, на одну только реконструкцию одного из цехов потратили шестьдесят миллионов рублей, в ценах 2010 года.
Зарплатой в тысячу долларов наших никого не удивишь. Особо ценные специалисты получают гораздо больше. И что самое странное и интересное – у нас очень неплохо и профсоюз работает. А это значит, что путёвки в санаторий профсоюз оплачивает, до 90 процентов. Больничные листы - само собой. Постоянно идёт разная общественная работа - то мероприятия, то соревнования.
-- Так вот оказывается – не всё в нашей России так уж плохо ! Не все деньги уходят через оффшоры на чьи то счета ! Что то оказывается, чьей то железной рукой, направляется и в оборонную промышленность.
И работяги, иногда в курилке, шутят – « Как бы это сделать, что бы директор нам по пять тысяч долларов пообещал!»
Но, несмотря на хорошую зарплату, чувство нервозности меня некоторое время не покидало. Я вижу, что с каждым годом, с грамотной молодёжью конкурировать становится всё трудней, и знаю, что с каждым годом у нашего начальства, согласно законам капитализма, должно быть всё больше соблазна выбросить меня, как отработанный материал, и заменить молодым, грамотным инженером. Но ничего подобного почему то не происходит. При социализме уволить рабочего было не так просто, а сейчас - запросто, зацепку всегда можно найти, и профсоюз не поможет. И чем на предприятии дела успешнее, тем более запросто. Но у нас на заводе капитализм какой то странный. Зарплату нашу особо не контролируют, и увольнять нас, стариков, никто не собирается.
Но конечно, время идёт, соответствовать современному уровню с каждым годом всё труднее. Оно и понятно - новые приборы, новые изделия, новые принципы работы изделий. В начале 2018 года ушёл на окончательную пенсию один из нашей бригады троицы - Нагорный Сергей. Вместо него пришёл энергичный и грамотный Володя Бычков. Мы его попугали излучениями СВЧ, потому что хотелось знать уровень его чувства юмора, но он ответил - : А чепуха, я кодированный диабетик, мне не страшно!"
А в мае 2019 года ушёл на окончательную пенсию и я. После меня ушёл и Боря Комаров.
Коллектив 18 участка, где я работал - был замечательный, начальство руководило грамотно, условия работы были замечательные, зарплата хорошая. Но здоровье начало подкачивать, соответствовать уровню времени было всё труднее, и я проявил силу воли, набрался мужества, и ушёл. Не мог я себя представить сгорбившимся, идущим по стенке, но всё же идущим на работу. Всё таки надо освобождать место молодым.
А завод? А завод сейчас пошёл на новый прорыв, в планах завода освоение новейших изделий.
Я сошёл с этого поезда, но жизнь продолжается.
Кто бы в мире мог подумать, что пенсионеры в девяностые годы, практически без зарплаты ходили "на работу", на завод, и как могли сберегали приборы и имущество? Так, например, Виктор Доценко, начальник испытательной станции, собрал все ценные приборы станции в герметичную испытательную бронированную камеру, закрыл на ключ, и, стоял упершись, "рогами в землю", не дал продать на сторону ни одного прибора. Да, нажил врагов от барыг, но не сдался. Хотя, в голодные времена, мог поиметь от продажи какие то деньги. Зато как это всё пригодилось, для нашего прорыва!
А сколько таких безымянных работяг на оборонных заводах, по стране было?
Всё это сейчас, во время войны с западом, стало для американцев полной неожиданностью, вогнало в ступор всех наших врагов.
Вот, решил записать, что видел, и как было, пока не забыл.