В 1926 году возобновился экспорт табака в Финлян дию. Так называемый «сигарный» табак, культивировав шийся в Автономной социалистической советской рес публике Немцев Поволжья, поставлялся в Ленинград, и здесь его доводили «до ума» - готовили для продажи фин ским крестьянам для изготовления ими жвачки и трубоч ного табака. Что же до самих трубок, то и они стали достоянием прошлого. Их никто не делал, да и мало кто курил. Нос тальгией пронизаны строки И. Г. Эренбурга в одном из рассказов цикла «Тринадцать трубок»: «Трубку содержал в должном виде, счищая перочинным ножом нагар, выти рая дерево старым носком, оставшимся после давней стирки во вдовстве и служившим для многих посторон них целей. Трубка обкурилась, утратив элегантность, при обрела солидность, добротность». Перечисленные качества - солидность, добротность - принадлежали прежней жизни... В 1928 году на фабрике им. Урицкого были установ лены самые совершенные по тем временам папиросона бивные и папиросоукладочные машины, а на фабрике Клары Цеткин в том же году впервые в советской прак тике было налажено производство сигарет, которые, правда, еще долгие годы не будут пользоваться спросом. Снабжение Ленинграда табачными изделиями, да и не только ими, было куда лучше, чем других городов стра ны, не говоря уже о глубинке, откуда народ периодичес ки наезжал в столицы, в частности, и за табаком; однако когда в конце 1920-х годов частника, основного поставщи ка сырья в эпоху НЭПа, вновь объявили вне закона (и уже навсегда), ситуация в целом по СССР стала безрадостной, как намокшая сигарета. Табака постоянно не хватало, и в него подмешивали суррогаты: хмель, бадыль (растительный стебель, часть волокон которого сильно одере венела), кукурузный лист. Постепенно к концу 1930-х го дов удалось наладить работу больших табаководческих хозяйств в южных регионах СССР (на Украине, Северном Кавказе, в Средней Азии). К тому времени в табачную про мышленность стали вкладываться значительные средства, и это дало возможность выпускать не только папиросы, ку рительный табак, но и сигареты, и даже сигары (что совет скому человеку, в общем-то, не к лицу, ибо сигара, если ве рить художникам единственного в СССР русскоязычного юмористического журнала «Крокодил», - непременная принадлежность буржуя). Наркомпищепрому приходилось денно и нощно следить, какую продукцию производят на фабриках, ибо там старались сбыть некачественное куре во, и главным образом это касалось папирос. В 1930-е годы прекратила свою деятельность фабри ка А. Н. Богданова. После 1917 года там еще какое-то вре мя выпускали табачные изделия, а потом на ее производ ственных площадях разместилась фабрика «ТЭЖЭ», где витали совсем иные запахи - парфюмерные. В 1937 году она была переименована в 4-ю парфюмерную фабрику, а в 1982 году стала комбинатом «Северное сияние».
В 1920-1930-х годах табаком занялся известный рус ский селекционер, заядлый курильщик Иван Владимирович Мичурин (1855-1935)
, недовольный тем, что советские люди курят самосад. Ученый стал культивировать некоторые сорта табака в северных широтах, и это ему блестяще удалось. Кроме того, он изобрел бытовую ма шинку для резки табака. Его изобретение пользовалось в СССР успехом долгие годы. В последние годы жизни Мичурин курил только свой табак. Он также является автором нескольких научных статей о культивировании табака. Интересующихся отсылаем к его полному собранию сочинений 1934 года, а не к школьным учебникам, где он представлен как автор гибрида яблони и груши. В 1930-1940-е годы в Ленинграде производились па пиросы «Ракета», «Норд», «Пушки», «Дели», «Красная звезда», «Спорт», «Парашютист», «Селям», «Казбек».
Во второй половине 1930-х годов, в эпоху «больших строек», советские курильщики получили марку папирос, затмившую все другие на долгие десятилетия - «Беломор канал». Если человека - курящего, не курящего, неважно - спросить, какие ассоциации у него вызывают слово «папи росы», он непременно скажет: «Беломор». Вот это, гово ря современным языком, брэнд! Беломорканалу, таким образом, посвятили не только книгу, хотя бы подержать в руках которую до сих пор мечтают многие библиофилы (Беломорско-Балтийский канал имени И. В. Сталина. М., 1934), но и лучшую марку папирос. А поколения куриль щиков отдали за него свою жизнь. Художники фабрики им. Урицкого, где впервые в 1937 году начали производить эти папиросы, прочерти ли на папиросной коробке с изображением географичес кой части Европы и Средиземноморья трассу сооружен ного в 1933 году руками зэков Беломорского канала, помельче обозначив крупнейшие зарубежные каналы, по явившиеся намного раньше советского, - Кильский (в Германии, соединяет Балтийское и Северное моря, пост роен в 1895 году) и Суэцкий (открыт в 1869 году). Спустя полтора десятка лет на коробке осталась только карта европейской части СССР, а к Беломорскому каналу при бавился очередной искусственный водный путь - Волго- Донской канал им. Ленина (открыт в 1952 году) и канал им. Москвы (до 1947 года - канал Москва-Волга). На коробке папирос в конечном итоге остались упомянутыми три канала - «Беломорский», «Им. Москвы» и «Волго- Дон». Эта карта изучена не одним поколением курильщиков, да, наверное, и многими некурилыциками, которым случилось полюбоваться «замечательной картинкой».
В дальнейшем производство «Беломорканала» было налажено на десятках советских табачных фабрик - от Молдавии до Сибири и Средней Азии; завоевавшие неви данную популярность папиросы пользуются огромным спросом и в наши дни, а иноземцы уже не одно десятиле тие изумляются, как можно курить такое. Наших это не смущает. По некоторым источникам, четыре процента российских курильщиков просто не признают ни легких папирос, ни сигарет с фильтром, - по причине дешевиз ны, по идейным соображениям, ну, и, разумеется, в силу привычки (какой же курильщик без нее) - и отдают пред почтение куреву, ставшему в СССР культовым.
ТАБАК В В.О.В.
В годы блокады Ленинграда, в 1941-1944 годах, многие ленинградцы вели дневники, записывая по свежим следам то, что было пережито за день, в последние часы. Сегодня практически никто не знает, что ведение дневни ков в блокированном городе каралось жестоко - вплоть до расстрела (об этом рассказывают блокадники, хотя об этом никогда не писали). Но люди нарушали этот запрет. Какие-то из этих записей сохранились до наших дней, некоторые опубликованы, некоторые еще нет. Не будь их, мы бы никогда не узнали, особенно по проше ствии стольких десятков лет, что происходило на самом деле в осажденном городе и, помимо прочего, как куриль щики обходились в то тяжелое время без табака, и чего он им стоил. А табак оказался жизненно необходим в бло каду, он тогда ценился наравне с хлебом и для многих был дороже хлеба. Тяжелые времена по-иному высвечивают простые вещи.
8 сентября сомкнулось кольцо блокады вокруг Ленинграда. Перебои с табаком, между тем, начались в го роде уже через два дня. 10 сентября 1941 года писатель П. Н. Лукницкий сделал такую запись в своем дневнике:
«Вчера в Табакторг на Большом проспекте привезли не много папирос - удалось купить мне четыре пачки». А ведь с начала блокады прошло только два дня! 19 декабря 15-летний Миша Тихомиров, живший на улице Достоевского, записал: «Канун моего дня рожде ния... На завтра мама достала за 10 пачек папирос маленький кусочек дуранды (дорого!), из него и из бобов она ус троит праздничную кашу».
Сколько ни писали историки о блокаде, а из одной этой фразы можно почерпнуть больше, чем из десятков томов о том времени. Когда начались настоящие трудности, многие стали менять хлеб на табак - считалось, что это противоцингот ное средство. Кроме того, многие блокадники были убеж дены, что курение дает ощущение сытости, пусть и крат ковременное, хотя и одновременно обостряет мысли о еде, которые не давали покоя ни днем ни ночью, лишая остатков сил. Из воспоминаний блокадника Н. Вальтера: «Люба поднимает опухшие веки и смотрит на меня с мольбой и надеждой. Я знаю, ей хочется есть, но еще больше ей хочется курить. Курить нечего. У меня есть еще на одну закрутку махорочной пыли, и мы по очере ди, обжигая пальцы и губы, затягиваемся жадно и глубо ко едким горьким дымом... От курения на время притуп ляется чувство голода, но потом с новой силой голодная спазма сжимает желудок».
В блокаду редкостью был не только табак, но и спич ки. На 3-й государственной конфетно-шоколадной фабри ке выпускали в первые годы блокады так называемые «спичечные книжечки», покрытые серой рифленые кар тонные полоски - чтобы воспользоваться спичкой, надо было оторвать ее от других. Спички также выпускали на «Минерале», «Опытном заводе», Петроградском пром комбинате и в Грузино, под Ленинградом. В 1941 году часть оборудования фабрики Урицкого, выпускавшей еще в первой половине года папиросы «Фе стивальные», «Зефир», «Северная Пальмира», была эва куирована на Урал; производственная мощность предпри ятия существенно сократилась. Да и с сырьем возникли проблемы. Вместо табака стала поступать махорка, обра ботка которой требует иного оборудования. Только к 1942 году удалось наладить производство махорки, одна ко сырья поступало все меньше. В 1942 году на фабрике было налажено производство мин, снарядов, ручных гранат и другой военной продук ции - и одновременно производство суррогата махорки из опавших листьев, изготовление медикаментов. Махор ку, смешанную с листьями клена и дуба, выпускавшуюся фабрикой Урицкого, в народе называли «матрасом моей бабушки». Но в этом «матрасе» были не только листья клена и дуба. Потом к ним стали добавлять листья осины и липы.
На заводе Макса Гельца, упоминавшемся в главе о фабрике А. Н. Шапошникова, во время войны выпускали пулеметы. Из-за недостатка металла заводские умельцы решили заменить металлические колеса на деревянные. На фронте такой пулемет прозвали Максимом Ленин градским. Солдаты и матросы, защищавшие Ленинград, еже дневно получали 20 граммов махорки или 10 граммов та бака на человека. Бойцам на фронте курево лучше всего помогало скрашивать тяготы походной жизни и однооб разие пребывания в землянке. Речь, таким образом, шла о моральном факторе, о настроении в армии. Дело было чуть ли не стратегической важности. Солдаты мрачнели и нервничали, когда им нечего было курить, даже перебои в снабжении пищей сносили спокойнее, чем отсутствие табака. На Ленинградский фронт табак, естественно, по ступал из города. Но запасы табака в городе подходили к концу. Оставить фронтовиков без курева даже на корот кое время было недопустимо. Поиск заменителей табач ных листьев велся в институтских лабораториях.
Но к осени с табаком опять начались перебои. На фабрике им. Урицкого осенью 1943 года все силы были брошены на сбор листьев. В экспозиции Музея обороны Ленинграда можно увидеть копию плаката (оригинал хра нится в фондах Музея истории Петербурга), который был выпущен в предпоследний блокадный год на фабри ке. Вот его текст: «Табак поступал к нам из Крыма. Из Кавказа, из Уз бекистана и из других юго-восточных республик. В прошлом году завоз табачного сырья в Ленинград был чрезвычайно затруднен. Но... фабрика должна была работать. Фронт должен получать курево. Вот тогда-то, осенью 1942 года, на фабрике зароди лась мысль смягчить потребность в дефицитном сырье. Используя древесный лист как дополнитель к махо рочному сырью, мы значительно увеличили объем выпус ка готовой продукции для фронта, дали немалый доход в государственный фонд. За октябрь 1943 года нам надлежит собрать и просу шить 35 тонн кленового листа.
ИЗ "КОСМОСА" В СТРАНУ "МАРЛБОРО"
В первые послевоенные годы курили даже те, кто прежде не курил, - многие пристрастились к зелью во время войны и расстаться с этой привычкой уже не мог ли. Курили повсеместно на улицах, на стадионах, в шко лах, на заводах, в больницах, в банях. Таблички «Место для курения» по распространенности в миллионы раз превосходили редкие надписи - «Не курить!», на которых остряки меняли букву «к» на «д». Ленинградцы с удоволь ствием дымили дома и в гостях, на лестничных, детских, смотровых, съемочных и строительных площадках, в са дах и парках, в рюмочных и в фойе театров, дожидаясь трамвая и выходя из него, а также на природе - на даче, на берегу Финского залива и Ладожского озера, в лесу, собирая грибы и ловя рыбу.
Продолжали вовсю дымить в фильмах и литератур ных произведениях. Курение помогало режиссерам и ли тераторам отразить чувства, которые владели героем в конкретной ситуации. Вот взятый наудачу пример из шпионской книги 1956 года: «Челноков смял папироску и старательно погасил в пепельнице каждую искру отдель но». Действия Челнокова призваны передать его волне ние и показать, что он тщательно обдумывает положение, в котором оказался. Да что там Челноков! Уважающий себя литературный герой и шагу не сделает, и рта не рас кроет, прежде чем не закурит. Вот какими замечательными фразами пестрит издававшаяся в 1950-1960-е годы популяр нейшая «Библиотечка военных приключений»: «Файн презрительно поджал губы и выпустил струю дыма пря мо в лицо Крыжу». «Подполковник, лежа на траве, курил и думал. Когда аккуратно выкопанная им ямка оказалась, точно заседательская пепельница, полна окурков, Жилин сказал...» «Комов взял предложенную ему папиросу, заку рил и выжидающе посмотрел на подполковника». «По тому, как Жилин мял в беспокойных пальцах погасшую папиросу, Комов понял, что подполковник взволнован». «Вот, скажем, иностранец - он курево по-нашему нипочем курить не станет. Иностранец пачку возьмет, щелкнет по донышку, губами сигарету вытащит - он это с большим форсом сделает - и закурит так, как ни один русский че ловек никогда не закурит». «Курите! - предложил он пачку сигарет “Астра”». «Выпустив кольцо дыма, Евсюков ловко нанизал его на палец». «Перед экспертом был по ставлен вопрос: “Были ли эти сигареты выкурены одним лицом или это окурки сигарет, выкуренных разными лица ми?”» «Подполковник молча выкурил папиросу, сплющил в неспокойных пальцах гильзу и сосредоточенно свернул ее. Это не предвещало ничего хорошего». «Сколько стоит пачка сигарет “Астра”? - Два шестьдесят. (В 1957 году; пос ле реформы 1961 года - двадцать шесть копеек. - И. Б.)». «Аккурат в воскресенье, - ответил Макасов, ловко свора чивая пожелтевшими пальцами большую цыгарку самоса да». «Ступак достал портсигар, закурил». «Опять закурил! Как увидит военный объект, так ему сразу курить хочет ся. Не кажется тебе, что это не только портсигар, но и фотоаппарат? Хорошо бы подержать в руках этот порт сигар, прощупать его пульс».
Ассортимент табачной продукции 1970-х годов был в Ленинграде представлен коробками трубочного табака («Капитанский», самый популярный), который курили единицы, болгарскими сигаретами - «Шипка», «Опал», «Femina», ароматизированные «Дерби» (на меду! Появи лись еще в конце 1950-х годов; тогда они были без филь тра), «Родопи», «Интер», «ВТ» (латинские буквы, за кото рыми скрывалось название «Болгарский табак», - самые дорогие, 40 копеек за пачку, тогда как остальные сигаре ты с фильтром стоили не дороже 35 копеек, а без фильт ра примерно 14). Были также «Трезор», «Джебел», «Стю ардесса», «ТУ-134», кубинские сигары, советские си гареты - «Пчелка» (тоже на меду; «хороша, когда куришь не спеша», - так, кажется, говорили про «Пчелку», а что бы все это знали, этими идущими от души словами были исписаны заборы и туалетные кабинки). «Ароматные» - первые советские ароматизированные сигареты, в желто- зеленой пачке; были «Ароматные» «нормальной» длины, а были и половинной - для курения с мундштуком. В 1960-е годы появились сигареты с фильтром «Ментоловые», которые очень нравились подросткам. В продаже эти сигаре ты бывали редко, и молодежь придумала смачивать фильтр дешевых сигарет валидолом или ментоловыми каплями. «Народные» сигареты «Прима» и «Памир» были до ступны всем - от школьников до тех, кого называли «ра ботягами». Цена на эти сигареты в продолжение многих лет оставалась неизменной - десять копеек (батон тогда стоил тринадцать копеек, а круглый черный хлеб - четыр надцать). Были еще сигареты «Махорочные» по шесть ко пеек за пачку, но они появлялись в продаже редко. Тогда же начали выпускать половинные сигареты с фильтром - «Пегас», которые - вот удивятся любители «Марлборо» - выпускаются и покупаются до сих пор.
Табачные фабрики продолжали трансформировать ся. В 1970-1986 годах фабрика им. Урицкого называлась Ленинградским производственным объединением табач ной промышленности им. Урицкого. В начале 1990-х го дов фабрика пережила третье рождение. Ее приобрел американский холдинг PJR Nabisco, перешедший затем к японской корпорации Japan Tobacco Inc. (штаб-квартира ко торой находится в Женеве и имеет представительства более чем в 40 странах мира). Владельцем фабрики ста ла компания JT International (JTI). Общий объем инвести ций компании JTIв петербургскую фабрику «Петро» (быв шая им. Урицкого) составил 400 миллионов долларов. После модернизации и переименования в открытое акци онерное общество (ОАО) «Петро» предприятие стало крупнейшим и наиболее современным табачным произ водством в России и самой большой фабрикой компании JT International в мире. В 2003 году она выпускала 8 тысяч сигарет в минуту (около 50 миллиардов штук в год). Мар ки выпускаемых «Петро» сигарет и папирос (более 20 наименований), среди которых «Петр I» (впервые выпу щены в 1995 году), «Русский стиль», лицензионные «Ca mel» (появились в США в начале 1920-х годов под реклам ным лозунгом «Возьми себе верблюда»), «Winston», «Salem» и другие, сегодня хорошо известны в Петербурге. В 2003 го ду к «Петру I» добавили «легкие» версии - «Петр I Мяг кий Вкус» «Петр I Легкий Вкус» «Петр I Сверхлегкий Вкус». Царь Петр, зачинатель табачного дела в России, точно не ожидал, что именно так все обернется, что его именем будут называть сигареты, фабрики...
ибо подает дурной пример молодежи. 7 февраля 2005 было запрещено курить в общественных местах даже на Кубе - стране, где еще совсем недавно курил каждый чет вертый, а образ команданте всегда ассоциировался с не изменной сигарой во рту. 1 марта запрещено повсемест но курить в королевстве Бутан. В Италии больше не курят в ресторанах - страшное испытание для нашего человека! Ежегодно от курения в мире умирают 5 миллионов чело век. Образ же россиянина пока «смотрится» скорее с си гаретой, чем без нее. Интересно, сколько еще должно пройти десятилетий (веков?), прежде чем в истории таба кокурения в Петербурге можно будет поставить точку? Моряки (настоящие моряки) никогда не бросают окурки в море, ибо море - это могила моряков. Перене сем аналогию на сушу и содрогнемся. Посмотрим еще раз вслед юной петербурженке, бросающей окурок себе под ноги; а после того, как она это сделала, посмотрим на нее, конечно же, совсем другими глазами. Дело - табак. Когда-то так говорили бурлаки. Бредя по колено в воде, они, по мере того, как становилось глубже, старались держать кисет все выше и выше, и, когда вода подбиралась «под табак», они так и говорили: дело - табак. Выражение не забылось. Сегодня так говорят в тех случа ях, когда дело безнадежное, ситуация безвыходная, поло жение плачевное. И правильно говорят. Будущего у таба ка нет. У него есть одна история.
Конец
КУРЕНИЕ ВРЕДИТ ВАШЕМУ ЗДОРОВЬЮ