Всем и всё!
- Федька, беги скорей, Таньку твою увезли в больницу!
Выкрикнула в распахнутую дверь, запыхавшаяся от бега, соседка тётя Даша. Хозяин дома, отдыхал после изнуряющей, тяжёлой смены в пожарной части, где он дежурил ночью. Вместе с охранником тракторного парка, они резались в карты всю смену. Болело плечо от размашистых движений руки, и распух нос, которому доставалось каждый раз, когда он оставался в дураках.
- Куда увезли, зачем увезли?
Он скатился с дивана, легко так, повернув круглый животик направо, одним движением. Трудовая мозоль, так он ласково называл нажитое годами пузико, слушалось хозяина, как верный пёс. Был центром тяжести, когда Федя совершал маневры, служил подставкой для рук, когда сидел на скамейке, наблюдая, как хлопотунья жена возилась по хозяйству.
На него же ставились и стакан с пивом и тарелка с закуской, никаких сервировочных столиков не надо. Сидишь так, греешь натруженные ноги на солнышке, смотришь как жена подметает двор, пропалывает грядки, с ведрами носится туда-сюда.
Федя удивлялся, как это Танька умудряется семь дел разом делать, будто у нее сто рук, как у этой, богини индийской - Вшива что ли называется. Он вспомнил про эту самую Вшиву, она ещё и танцует, руками водит, а сама страшная такая, даже страшнее чем Танька. Хотя в девках, жена была красивой, пышная такая, щёчки розовые, грудь высокая, и куда всё пропало!?
Его размышления прервала соседка, на визгливый голос которой, выскочили из своих комнат дети.
- Так это, корова ее рогом зацепила и мотнула, как тряпочку, упала Танька и лежит, чуть дышит. Головой как шандарахнулась об пол, кровь из носа, глаза повыскакивали, ужас какой! Митьку попросили доярки, не знаю, довез живую, или нет. Что делать то будешь, Федя, детей мал-мала, кому такая обуза нужна? Бабы умные нынче стали, не то что чужих детей, своих не смотрят.
Тетя Даша ещё выла и причитала возле ворот, а будущий вдовец босиком мчался в сторону сельской больницы, где хозяйничал доктор Сергей Иванович. Ботинки он держал в руках, позабыв от переживаний, что нужно обуться.
Детей с собой не взял, не хотелось пугать их такими страшными картинами, как выскочившие глаза. Этой жути он надеялся не наблюдать и самому, психика вещь тонкая, хрустнет, трещинами покроется, потом не восстановишь.
Пока Федя добежал до одноэтажного здания, где размещалась больница, перед его глазами прошли кадры, со всеми ужасами жизни без жены. Пятеро детей, старшей Полинке шестнадцать, Машке четырнадцать, Галинке тринадцать, а близнецам Пете и Пашке всего десять. Пять подростков, которые без авторитета и твёрдой руки матери, за полчаса разнесут дом на кирпичики. А если появится мачеха, сожрут ее без масла, и не подавятся. Он не дурак, осознаёт что его ждёт, ведь все дети родились похожими на него, и телом, и характером. Хитрые, ленивые, прожорливые, их растущий организм требовал еды постоянно, и десятилитровая кастрюля с супом не сходила с плиты.
Таня варила, жарила и пекла, муж и дети отходили от стола на кухне, только чтобы спать, и иногда на работу и в школу. Все Комаровы были щекастые, плотные, ручки-ножки круглые, девчонки как наливное яблочко, нажми, сок брызнет. Когда-то и сама Таня, была такая, пройдет летом в сарафане своем в красный горошек, по улице, парни и мужики шею сворачивают, смотря в след. Даже дед Проша, последние тридцать лет выходивший к воротам наощупь, и тот крякал от восхищения, когда Таня проходила мимо.
Только вышла замуж за Федю, нарожала детей друг за другом, высохла как щепка, глаза и щёки ввалились, ноги худые стали, как палки.
"Ребра рельсами, рельсами сквозь фуфайку видны, совсем заездили бабу Комаровы кляты."
Так говорит баба Нина, мать Тани, жалко ей дочь единственную, но ничего сделать не может, муж- то у нее хороший, не бьет, и пьёт не часто.
Вот такая, ребристая и с острым носом, лежала Таня на кушетке, в коридоре местной больницы. Конечно, громко сказано - больница, врач всего один, терапевт Сергей Иванович, и медсестра Людочка, три койко-места и небольшой запас лекарств. Так, пункт перевалочный, болеутоляющими обколоть и ждать машину скорой помощи, чтобы в город увезти.
Таня лежала на кушетке, на боку, согнув ноги в коленях, и глаза закрыты, бледная такая, и дышит тяжело.
- Что с ней?
Фёдор оглядел жену, вроде глаза под закрытыми веками есть, не выскочили, как напугала тётя Даша.
- Не знаю я - пожал плечами уважаемый всеми доктор Велихов Сергей Иванович - вроде ушиб небольшой на затылке всего-то, а она странная какая-то стала.
- Что значит странная?
Удивился Фёдор, по отношению к его жене, это слово было неприменимо. Таня была женщиной простой, удобной и тихой, крутилась как юла по дому, обихаживая мужа, пятерых детей, трёх коров, и пятнадцать овец. Это если не считать кур, гусей и кроликов, огород в двадцать соток и сада столько же. Летала жена пчелкой, и не жужжала, никаких странностей за ней не наблюдалось.
- Таня, вставай, ты чего?
Он потряс жену за худенькое плечо, она открыла глаза и ошалело уставилась на него.
- Мужчина, вам чего? Отстаньте от меня, я спать хочу!
Она попыталась оттолкнуть Федора и улечься снова на кушетку.
- Что значит спать хочу? Вставай, пошли домой, там дети ждут голодные.
Таня вытаращила и без того огромные глаза, руки сжала в кулачки, и размахнулась, чтобы ударить мужа.
- Мужчина, вы чего пристали ко мне? Караул, помогите, убивают! Доктор, вы чего смотрите, бандиты на женщин нападают в больнице вашей!
На Федю посыпался град ударов, Таня дубасила мужа, и кричала как резаная.
Сергей Иванович встал между ними, получил по голове костлявым кулачком разъярённой пациентки, но битву прекратил.
- Я тебя Фёдор предупреждал, она похоже не помнит ничего, и меня не признала. Очнулась и давай орать, укусить хотела за руку, кричит блажью, хорошо что Люда медсестра прибежала. Обьяснила ей, что я врач, поэтому могу осматривать, вроде поняла и успокоилась. Ты с ней осторожнее как-то, лучше лишний раз не трогай, целее будешь.
- Это как же теперь жить с ней?
- Вот этого я не знаю, свози в город, я направление напишу, покажи специалистам, может чего посоветуют, лечение назначат. Держать ее здесь нет смысла, с ней все в порядке, руки -ноги целы, только память отшибло.
Два часа, врач Сергей Иванович, вспотевший от переживаний муж, и срочно вызванный участковый Вилочкин, уговаривали Таню идти домой.
Пришлось Федору сбегать за паспортами, которые жена тщательно проверила, недовольно косясь в его сторону.
- Как-то вы старо выглядите, мужчина - строго сказала Таня, оглядев лысеющего, пузатого мужа - сомневаюсь, что я за такого замуж бы пошла.
- Ты на себя посмотри - разозлился Фёдор - думаешь, что красоткой осталась, родив пятерых детей.
- Какие дети? Целых пять? Ужас!
- Гражданка Комарова, прекратите сиротить детей при живых родителях! Поднимайтесь с кушетки, и идите домой!
Участковый Вилочкин повысил голос, чтобы привести в чувство, бессердечную мамашу, которая посмела забыть свои святые, материнские обязанности.
И тут же пожалел об этом, несознательная гражданка Комарова затопала ногами, заколотила руками по стене , и завыла как полицейская сирена.
- Нет, я не пойду к нему, у меня нет мужа и детей, вы меня обманываете, подсовываете чужой паспорт.
Пришлось врачу снова применить медикаментозный метод укрощения буйного пациента, угостить Таню вкусными витаминами и детским гематогеном. Приняв сладкого лечения, женщина заулыбалась, и лукаво, из-под ресниц глянула на Вилочкина.
- Неужели вы, представитель власти и порядка, сами не видите, что не могу я быть женой такого бегемота? Она замурлыкала как кошка, и изящно выгнулась, погладила ноги левой рукой, правой распустила волосы, вечно закрученные в кренделя и томно вздохнула.
Вилочкин охренел от увиденного, и дрожащими руками сняв форменную фуражку, поправил непослушную шевелюру. Подобное он видел только в кино, и не думал что в забытом богом селе, женщины на такое способны.
У доктора нервы были крепче, и ногами голыми его трудно удивить, ему даже роды приходилось принимать за годы работы. А при таких делах, как роды ребёнка, никто ноги не прикрывает, и остальное тоже.
- Таня, я не могу тебя здесь долго держать, рану обработал, больше ничем помочь не могу, иди пожалуйста, домой! Завтра поедете в город, там тебя осмотрят, сделают МРТ, анализы сдашь.
Доктор умоляюще сложил руки на груди, но поняв, что это не работает, полез в шкаф за гематогеном. Купленным на собственные деньги, кстати, как человек, выросший в Советском союзе, он обожал эту сладость.
- Как я могу идти в чужой дом, может мне ещё и спать с этим боровом - обиделась Татьяна, и снова кокетливо посмотрела на участкового. В отличии от Федора, Вилочкин был мужчиной интересным, бывший военный, подтянутый, с седой шевелюрой.
- Так не спим мы давно - ляпнул Федя не подумав, и густо покраснел, под удивленными взглядами врача и участкового.
- Ну, если спать не нужно с тобой - Таня брезгливо оглядела живот Феди, рвущий пуговицы на рубашке - тогда, пожалуй, пойду. Я же не могу жить в больнице.
Чтобы не лезли с расспросами любопытные соседи, и не тревожили больную, Вилочкин отвез мужа и жену Комаровых на машине. И с интересом разглядывал колени Тани, которая нагло уселась рядом с водителем, и подол платья задрала по самое... Нет, конечно , просто не закрыла коленки, как обычно делала, ещё и улыбалась довольная.
Фёдор, которому пришлось ехать на заднем сидении, изрядно понервничал, наблюдая за флиртом законной супруги с представителем власти. Но вмешиваться в процесс распушивания хвоста обеими сторонами не рискнул. У жены вдруг, после восемнадцати лет супружеской жизни прорезались кулаки, и тяжёлый характер, а Вилочкин... Сами понимаете, чревато последствиями... Он при исполнении...
- Мама, мама пришла, а мы так переживали, у тебя всё хорошо?
Дети, радостные, с визгом выскочили навстречу, и облепили немного растерявшуюся Таню. Она с любопытством разглядывала их, кого-то неловко погладила по голове, и мягко отстранила от себя.
- Я плохо себя чувствую, покажите мне, где я могу отдохнуть - сказала она, пряча глаза.
Фёдор отвёл ее в спальню, где жена проверила шкафы на наличие одежды, и снова засомневалась в том, что здесь жила.
- А где моя одежда - спросила она, с раздражением выбрасывая из полок застиранные халаты и ситцевые платья.
- Вот они - удивился муж, поднимая с пола одежду, но потерявшая разум Таня, оттолкнула его вместе с вещами.
- Сам носи эти тряпки, я не собираюсь в них ходить!
От неожиданности Фёдор потерял дар речи, он никогда не слышал от жены упрёков в нехватке денег, она не жаловалась, что нечего носить. Муж считал, что семья ни в чём не нуждается, Татьяна и дети одеты, обуты, сыты. И что делать дальше с этим, непонятно откуда появившимся гонором жены, не понимал.
Сергей Иванович предупредил его, чтобы был осторожен с Татьяной, она серьёзно больна, и неизвестно, как будет себя вести, в случае стресса. Вдруг начнёт громить, ломать мебель, ударит его и детей, а то и за нож схватится, она же не соображает, что делает.
- Ты ляг, отдохни, мы потом поговорим - Фёдор старался не провоцировать у жены буйного помешательства, и говорил нежным, ласковым голосом. Как до свадьбы, когда ещё не был уверен, что она выйдет за него замуж.
- Иди, я хочу спать!
Татьяна нырнула в супружескую постель, и вынырнув, крикнула:
- И не смей заходить без стука!
Федя вышел, осторожно прикрыв дверь, и устало присел на кухне, рядом сидящими в ряд детьми. Они нахохлились, как замерзшие воробушки, и испуганно смотрели на отца.
- Ребята, пусть мама, - он осекся, подумал, и продолжил - эта... она отдохнёт, полежит немного, а мы с вами поговорим. Понимаете, - снова осёкся - она потеряла память, забыла, что у нее есть мы. Сергей Иванович сказал что она всё вспомнит, только нужно время, вы старайтесь ее не волновать.
- Папа, а готовить мама будет, или это она забыла тоже?
Мальчишки шмыгая носом, жевали хлеб, и с надеждой смотрели на отца.
- Полинка, приготовь что-нибудь покушать, яичницу пожарь - попросил отец старшую дочь, но единственная его надежда, лишь сморщила носик.
- Я не умею.
Но голод не тетка, а злая ведьма, она никого не жалеет, пришлось общими усилиями из двадцати яиц, на большой сковороде, изобразить наподобие глазуньи. Только расселись вокруг стола, на запах еды, из спальни выплыла заспанная больная.
- Боже мой, какая прелесть, яичница!
Она положила себе в тарелку солидный кусок, взяла немного хлеба и ушла в спальню. За столом нависла зловещая тишина, близнецы перестали пинать под столом друг друга, и дёргать девочек за волосы.
-Пап, а что мы будем делать, если она останется такой?
Галинка закрыла лицо руками, плечи у девочки затряслись от рыдания.
- Я хочу мамины пельмени - всхлипнул Паша, - и котлетки, и гуляш.
- И я - заплакала Полина, обняв сестрёнок - мы же без неё умрём с голода.
Поливая горькими слезами, икая и давясь, дети соскребли со сковородки остатки яичницы, а Феде кусок не лез в горло.
Как жить дальше, он не понимал, стоило жене забыть о своих обязанностях, рухнул благополучный мир семьи Комаровых.
Он заглянул в спальню, стараясь не шуметь, Таня крепко спала, на полу стояла грязная тарелка, а в ней вилка и недоеденный кусок хлеба. Это был завершающий аккорд, женщина не убравшая за собой тарелку, профнепригодна, от неё срочно нужно избавиться! Фёдор отправил детей кормить скотину, задёрнул шторы на окнах, и взял самую большую подушку. Он подкрался к кровати, где раскинув руки, спала мать его детей, порозовевшая от еды и отдыха, с счастливой улыбкой на лице. На минутку ему стало жалко ту, с которой он прожил столько лет, но она явно выработала свой ресурс, потеряв природные способности жены и матери. Если женщина не обслуживает семью, а становится ещё одним потребителем, ее нужно утилизировать. Мало мужу проблем с детьми, со скотиной, огородом, ещё и эту недееспособную тащить на себе. Легче придушить, чем брать на себя такую обузу, жена мужу нужна здоровая, крепкая и послушная.
Федя поднял подушку с красными розочками, набрался мужества - он должен это сделать, чтобы эта мегера в теле жены, не сожрала его будущее.
- И что это ты собрался делать?
Таня смотрела на него, злобно ухмыляясь, в чёрных зрачках ее билось адское пламя, грозясь вырваться и сжечь дотла мужа.
- Хотел тебе подушку подложить - улыбнулся Фёдор - чтобы удобнее было.
- Ну, подложи, раз принёс - Таня приподнялась на локтях и прошипела мужу в ухо, когда тот наклонился.
- Не вздумай лихое сотворить со мной, Вилочкин тебя в порошок сотрёт, понял?
В глазах у Феди потемнело, какой-то нерв с треском порвался на затылке, наверное, тот, на котором мозг держался, и сознание покинуло несчастного человека.
***
- Ну что я могу вам сказать, - лечащий врач Фёдора Комарова, развел руками и вздохнул - может быть, когда-нибудь, память к нему и вернётся. Но когда это случится, я не знаю, на всё воля божья!
Татьяна смотрела на человека, про которого, ей все говорили, что он муж и отец её детей. И в паспорте штамп стоит, что зарегистрирован брак между ними, а на сердце лишь тоска и недоумение. Как могло так случиться, что потратила она молодость и красоту, на такого бесчувственного чурбана, о котором даже воспоминаний нет добрых. Когда упала она на грязный пол коровника, словно молния пронзила ее мысль - не жила, не живу, и не хочу жить.
Пусть провалится она, такая жизнь! И провалилась!
В памяти стёрлось все плохое, а хорошего-то оказывается, и не было. И как корова языком слизнула двадцать лет жизни, только любовь к детям вернулась, не смогла отсидеться в закоулках души. Не забыла мать, как рожала, к груди прикладывала маленькое, сморщенное личико. Как первые шаги делали дети, обнимали за шею тёплыми руками, целовали в щёку, и говорили, что любят. И не врали, любят они маму, переживали и плакали, что их не узнаёт, каждый пальчик перецеловали, умоляя вспомнить.
Таня вышла из городской больницы, где лечился Фёдор, и подошла к машине, где верный Вилочкин терпеливо ждал любимую женщину.
- Что делать будем с ним, отец детей всё таки?
Татьяна села на привычное место возле водителя, и Игорь бережно прикрыл ей стройные ножки пледом.
- Не бросим на произвол судьбы, конечно - он обнял Таню и чмокнул в носик - ты главное, не волнуйся! Переезжай с детьми ко мне жить, а его привезем туда. Он не ребёнок, сам себя обслужить сможет, а мы будем присматривать
.
Федя спал на больничной койке, и ему снилась еда, в большой тарелке с красивым узором, мясо вареное ломтями, картошка жареная, лучком посыпанная. Он протянул руки чтобы схватить самый большой и жирный кусок, и на его глазах мясо превратилось в подушечку с красными розочками, точно такую , какой он хотел задушить жену. Он потянулся за картошечкой, и она стала подушечкой с розочками. Взлетели они на воздух и кинулись всем отрядом на Федю, вцепились в лицо, набились в нос и рот, душат, душат...
- Врача, пациент из пятой палаты задыхается!
Чего раскричались там, думал Федя, которого подушечки с розочками несли в темноту, ничего я не задыхаюсь, мне уже хорошо. И с подушками я подружился, они мне как родные, тёплые, мягкие, и лежу я как барин.
- Похоже, всё!
Сказал чей-то противный голос.
Не кажется, подумал Федя в последний миг, это точно всё!
Одно жалко, не поел напоследок, такое мясо было аппетитное...
От автора: Не ищите в рассказе большой, светлой идеи, его нет. Часто стала простывать в последнее время, опять приболела, и этот рассказ написан в горячечном бреду.
Шучу 😜, но горло болит, и насморк замучил.
Читайте и другие рассказы: Жиробасина