Международные города объединены в заговор с целью эвтаназии устаревших национальных государств Запада наряду с международной вестфальской системой
Одной из основных особенностей дипломатической карьеры является практика временных назначений. Изначально, до централизации правительств и профессионализации дипломатии, межправительственные контакты были возложены на третьи стороны — на торговцев или священнослужителей. Однако в конце концов эта практика была прекращена, поскольку дипломатические наёмники были не только предвзятыми, корыстолюбивыми и ненадёжными, но и часто «становились местными».
Тенденция дипломатов больше сочувствовать местному правительству, а не своему работодателю стала настолько распространённой, что пришлось разработать правила для смягчения этой проблемы. В Великобритании так много дипломатов были соблазнены экзотикой Индии, что их стали называть «белыми моголами». В Португалии писатель Венсеслау де Морайш довёл свои обязанности консула в Кобе до крайности: он стал гражданином Японии, там же женился и умер.
Эта проблема стала известна как «локализит» и временами принимала ещё более драматические формы. Русский генерал Унгерн-Штернберг планировал воссоздать «Матушку Россию» в качестве азиатской державы — преемницы монголов после того, как был размещён на Дальнем Востоке во время гражданской войны в России. Знаменитый полковник Курц из «Апокалипсиса сегодня» был основан на персонаже романа «Сердце тьмы», который впал в безумие в глубине конголезских джунглей, потеряв всякое представление о цивилизации и переняв местные примитивные обычаи.
Несмотря на бюрократизацию современных правительств, проблема не только остаётся, но и усугубилась.
В брюссельском пузыре часто говорят о «дефиците демократии» — термине, описывающем отсутствие подотчётности населению, которой пользуются еврократы. Этот дефицит указывает на недостаточную ответственность, а также на недостаточное представительство. С этой проблемой сталкиваются даже самые сильные государственные деятели.
Издание Politico лучше всего выразило это в статье 2016 года, описывающей разочарование Ангелы Меркель при общении с немецкими чиновниками: «Инцидент, вне всякого сомнения, продемонстрировал, кому верны немцы, работающие на ЕС: не Берлину, а Брюсселю».
Аналогичное отношение наблюдается в еврократических судах, судьи которых видят в своей миссии усиление европейской интеграции, попирая свой гражданский патриотический долг, свой деонтологический принцип объективности и предполагаемый профессиональный принцип институционального сотрудничества и неподкупности.
Действительно, беглый взгляд на отцов — основателей ЕС быстро объясняет происхождение дисфункции. Жан Монне, например, основал Комитет действий в интересах Соединённых Штатов Европы (ACUSE). Само название принадлежит Черчиллю, чью склонность к лирическому красноречию не следовало понимать буквально. Однако Монне и его коллеги выбрали название не случайно, поскольку Соединённые Штаты Америки действительно были источником вдохновения для послевоенной трансформации Старого Света. ACUSE даже предложил создать так называемые федеральные округа, что является полным нарушением принципа национального суверенитета.
В то время как в Германии послевоенные социал-демократическая и христианско-демократическая партии номинально выступали за национальный суверенитет и управление в национальных интересах, история показывает, что они были первыми, кто отказался от независимости и суверенитета. Три стрелы на эмблеме СДПГ символизируют культурную революцию: оппозицию фашизму и коммунизму, а также монархизму и консерватизму; и в равной степени удобный символ для троцкистов, интернационалистов и глобалистов.
Это помогло бы объяснить, почему даже таким институтам, как Организация Объединённых Наций, удобно принимать чью-либо сторону против консерваторов, но относиться к насилию Антифа с предельным самоуспокоением. В то время как федеральные власти США аналогичным образом доходят до абсурдных крайностей, сравнивая события 6 января 2021 года с террористическими атаками 11 сентября 2001 года, демонстрируя при этом безразличие или даже откровенную симпатию к массовым беспорядкам, спровоцированным средствами массовой информации BLM.
Дэвид Гудхарт в своей ставшей знаменитой книге «Дорога куда-то» писал о феномене «где-то» и «нигде». Он описывал растущий разрыв между космополитическими элитами «международных» городов и националистическими массами страны. Однако даже это неправильное название, потому что неверно предполагать, что «нигде» — это действительно нигилистические транснационалы.
В 2018 году Сэм Харрис оказался не в курсе дебатов с Джорданом Б. Питерсоном именно по этой причине: индивидуалистический интернационализм — это в значительной степени западный, и в некоторой степени протестантский рефлекс и логическое завершение естественного права только в том виде, в каком его теоретизируют либералы, такие как Джон Роулз. Как выразился бы последний, «то, чего, как предполагается, хочет разумный человек, независимо от того, чего он ещё хочет». Напротив, в нашем мире велико нормативное разнообразие, и устранение религиозных или национальных границ в обществе автоматически не приводит к появлению роулзовского «нигде».
На самом деле религия и границы отражают эволюционировавшие нормы конкретной территории и народа. При устранении данное государственное устройство вернётся к своему первоначальному характеру, который является частным, а не универсальным. Например, когда немцы восстали против католицизма, они вернулись к языческим практикам децентрализованной веры, вере в возможность непосредственных (а не литургически опосредованных) отношений с божественным и даже к женскому священству.
Сегодня в Европе есть ряд городов, чьи корыстные интересы противоречат национальным интересам в вопросах иммиграции или суверенитета. В их числе Лондон, Париж, Страсбург, Брюссель, Гаага, Франкфурт, Берлин, Женева, Вена и другие. К ним легко могли бы присоединиться Нью-Йорк и Вашингтон, округ Колумбия. Международные учреждения в этих городах укомплектованы бюрократами, состоящими в смешанных браках, чьи дети посещают международные школы, и чьи национальные корни смешаны, забыты или вызывают неприязнь. Они рождаются и воспитываются без какой-либо идентичности или лояльности, наслаждаясь роскошью премиальных зарплат при назначении за границу и извлекая выгоду из космополитической и кумовской поддержки, предоставленной их предками.
Таким образом в мире появилась новая нация, которая представляет собой своего рода идеологический Ганзейский союз. «Космополистан», как мы его назовём. Это подрывная сеть североатлантических городов, организованная в заговор с целью эвтаназии устаревших национальных государств Запада вместе с международной вестфальской системой, которую последняя построила. Сама его идентичность неразрывно связана с его оппозицией самой концепции национального государства, поскольку, если бы национальные правительства вернули полномочия обратно под свою юрисдикцию, у «Космополистана» не было бы смысла существования.
В своём выступлении на TED Альбин Курти описал усилия международных институтов в Косово как заинтересованные в сохранении статус-кво, а не в решении проблем. Это происходит потому, что технократическая логика носит процедурный, а не логический характер. Решением всегда является «больше Европы», а не «меньше», независимо от эффективности наднациональной политики. Действительно, в наилучших интересах «Космополистана», чтобы его миссия оставалась материально субъективной и морально абсолютной.
Поскольку утопия не взаимозаменяема, «интеграция», «демократия» и «права человека» не поддаются количественной или объективной реализации. Если бы они это сделали, «Космополистан» был бы привязан к крайнему сроку, а цель прямо противоположная: его бессрочное продление. Институты уже давно перестали рассматривать себя как инструменты государств. Вместо этого они действуют в соответствии с логикой инструментализации государств и национальных правительств для обеспечения собственной устойчивости. Постмодернистская «управленческая революция» не серая, а красная — или, возможно, розовая в наши дни. Не Партия создаёт Интернационал, Интернационал создаёт Партию.
По иронии судьбы, вместо продвижения цивилизации постмодернистский «локализит» стимулировал именно «ре-примитивизацию» общественных норм. В эпоху постмодерна история рифмуется с ростом показателей тарифов, добрачным сексом и беременностью, подрывом безопасности наряду с национальными границами или фетишизацией животных и природы. Когда космополиты варварски уничтожают остатки Запада, нельзя не воскликнуть: «Ужас, ужас!»