Повесть случайного попутчика.
Надо мной стоял Толька и с улыбкой, шириною в приклад автомата Калашникова, осторожно хлопал меня по плечу:
- Лёха! Просыпайся, подъезжаем к конечной остановке! – радостно объявил Анатолий, - на горизонте град Петра.
Я испуганно приподнялся на локте со всё ещё отчаянно колотящимся сердцем:
- Ой, блин, а сколько время? Я, видать, всё проспал! - произнёс я.
За спиной Толяна в дверях купе я заметил нашу принцессу-проводницу с настороженным интересом глядевшую на меня.
- И не мудрено, - произнесла она с теплотой, совсем без укора, улыбаясь только глазами. Такими большими, карими и сочными, - всю ночь шептались со своим соседом, как закадычные подружки-болтушки…
С этими словами, усмехнувшись, она отстранилась назад и быстро пошла вдоль по коридору.
- Времени до Питера ещё достаточно, как раз чтобы натянуть лицо на морду, и выпить чайку на дорожку, - резюмировал Толян.
Я опустил ноги вниз и стал отчаянно искать ими потерявшиеся сланцы. Полка напротив меня, на которой спал Коля, была прибрана. Матрац со всем постельным имуществом был свёрнут в скатку и заброшен наверх. Самого Коли не было, на его месте сидел Толик возле стопки аккуратно сложенного использованного постельного белья и со слегка торжествующим видом смотрел в окно. За окном уже было светло. Мелькали деревья, укутанные в белые шубы, вагон почти не раскачивался и совсем не трясло. Колёса мягко и совсем без стука едва слышно стеклянно пели. Мы ехали по Ленинградской области.
Наш столик заботливыми руками Толика был уже прибран от неприличных следов ночных посиделок и подготовлен к завтраку. На нём стояли три стакана с крепким дымящимся чаем, за которыми учтиво спрятался целлофановый пакетик с домашними пирожками. Предусмотрительный Толян сегодняшней ночью не стал ими делиться, зная заранее, что поутру они будут гораздо ценнее и полезнее.
- А Колька где? - просил я, растирая глаза, и окончательно приходя в себя после просмотренных жутких сновидений.
- Буквально за пару минут до твоего пробуждения убежал в туалет, - негромко зевнув, простонал Толик, и глаза его заблестели от навернувшейся слезы удовольствия, - наверняка уже вовсю плещется в туалете. Что у вас ночью стряслось?
- А что такое? – изумился я, вспоминая, что Коля безо всякого стресса спокойно уснул раньше меня.
- Да его не узнать! У него такой необычный вид. Свежий и бодрый, будто он всю ночь младенцем спал, а не чесал с тобою языком. Невероятно свежий и энергичный, словно избавился от чего-то лишнего и противного. Ты не знаешь, что с ним такое произошло?
- Позволю себе предположить, что своей ночной исповедью он избавился от гнёта сомнений, самобичевания и самокопания. Он уснул одухотворённым и, не побоюсь такого слова - счастливым. Скорее всего он уже знает, что ему делать дальше, и как ему нужно планировать свою жизнь. Скорее всего после вашего «дальнего похода» Коля решится кардинально изменить свою жизнь. Так что не удивляйся всем возможным переменам, которые произойдут с ним. И главное, не мешай ему в этом.
- Вот это да,- Толик с удивлением посмотрел на меня, продолжая звенеть чайной ложечкой в своём стакане,- у меня создаётся такое впечатление, что и ты заразился от него той самой загадочностью и глубокомыслием, которая одолевает его последние месяцы.
- Не знаю, может это заразно, но сейчас Коля действительно находится на переломном этапе его жизни. Теперь главное - не спугнуть его, чтобы он не спугнул своё счастье.
- Ах, вот оно что! - Анатолий понимающе ухмыльнулся, - стало быть, он приготовился к неминуемому счастью!
Дверь с негромким шелестом открылась и в купе вошёл свежий и вкусно пахнущий дорогим одеколоном улыбающийся Николай.
- Ну что, мужики, скоро уже Питер! Скоро - новый этап жизни! Давайте-ка вздрогнем по Чайковскому да с Мусорским и будем не спеша собираться. С чувством, с толком, с расстановкой.
- Без меня не начинайте, - я вскочил со своего места, схватил полотенце, достал с наклонной сетчатой полочки пакетик с мыльно-брыльными принадлежностями, и выскочил из купе в коридор.
Ну, конечно, кто бы сомневался! По закону бутерброда оба туалета были заняты и перед каждым образовалось по очереди – всем пассажирам именно в этот утренний час приспичило быть свежими, умытыми и вкусно пахнущими душистым парфюмом. Я пошёл в сторону дальнего тамбура для курящих. Перед дверью, разделявшей коридор и туалетный предбанник стоял задумчивый пассажир с роскошным брюшком, похожим на панцирь галапагосской черепашки. Широкие, словно конские вожжи, подтяжки-помочи с трудом удерживали не только это пузико, но и парашютообразные штанцы пассажира. Комичный и одновременно впечатляющий персонаж.
Сквозь стекло двери, что была за спиной этого гражданина, я вдруг заметил нашу Олю- проводницу. Она стояла лицом к окну и возилась с мусорным отсеком, до отказа забитым всякими отходами жизнедеятельности пассажиров её вагона. Словно почувствовав на себе взгляд, она обернулась и, заметив меня, улыбнулась в ответ. Не протокольно, но и не лукаво, а как-то по-особенному, извиняясь, будто застигнутая врасплох на месте преступления. С чего бы это?
- Вот же чёрт, - подумал я, - и зеркала нет поблизости, чтобы посмотреть, как я выгляжу спросонок. Наверняка своим видом растрёпанного воробья я вызвал эту странную улыбку.
Я встал рядом с «пузанчиком» и залюбовался нашей проводницей. Она была как всегда неотразима и привлекательна в своём строгом деловом костюме, в туфельках на высоком каблучке, что подчёркивало её стать и прекрасную точёную фигуру. А её роскошные светло-русые волосы опять заставили взбрыкнуть фантазию, в которой мне непременно захотелось, чтобы она поцеловала меня, укрыв наши лица от всего мира своей роскошной густой гривой. Перехватив мой взгляд, Ольга выпрямилась и, слегка подбоченясь, с обезоруживающей улыбкой вопросительно посмотрела на меня, словно спрашивая: «И что Вам надо от меня, молодой человек?»
Дверь в туалет открылась и оттуда вышла какая-то обесцвеченная полусонная девушка с полотенцем на перевес, слегка оттеснив проводницу. Обе друг другу протокольно и приветливо улыбнулись. «Черепашковый» дядечка, громко засопев паровозиком Черепанова, с удивительной быстротой и никого не задевая, без помех просочился в освободившуюся кабинку. С громким щёлканьем замка он забаррикадировался изнутри. Путь к Оле-принцессе-проводнице был свободен. Не знаю почему, но в тот момент я, не ощущая никакой робости, решительно направился к двери. Ольга закончила издевательства над непослушной деревянной крышкой импровизированной урны, и теперь не спеша протирала её тряпочкой.
- Доброе утро, Ваше Высочество, - произнёс я, тщательно скрывая подступающее волнение, - как Вам спалось на казённой перине, да в казённой карете?
- Доброе, - ответила Ольга, не переставая протирать крышку, - спалось как всегда плохо. Режим у проводников особо не располагает к здоровому сну и томной безмятежности. Одних пассажиров надо контролировать, чтобы они ночью не проспали свою станцию, других, наоборот, спать не уложить – им то пьётся, то болтается…
- … всякой ерундой, - подхватил я, соглашаясь с её намёком на нас с Колькой и признавая свою вину за доставленное проводнице неудобство.
- Это ещё ничего, - устало вздохнула принцесса, открывая дверь в прокуренный тамбур, добавив громко, перекрывая шум и лязг железа, - вы хоть смирные и тихие. А то бывают и такие, что напьются и чувствуют себя немного сильнее Сталлоне со Шварценеггером. Вот где веселье.
Она сняла со стены заполненную до краёв окурками пепельницу и вытряхнула оттуда вонючее содержимое в мусорный отсек. Брызнул пепельный фонтанчик, который в лучах яркого морозного солнца заискрился новогодними блёстками, заиграл и развеселил.
- И Вам нравится такая работа? – поинтересовался я, следя за проводницей, которая водрузила пустую пепельницу на место и захлопнула дверь. В предбаннике тут же стало тепло и заметно тише. Было слышно, как за дверью туалета дальневосточным моржом упитанный дядечка резвился в умывальнике.
- Пока молодой да резвый - всё нравится, - философски заметила она, - смена городов, новые лица, новые события… знакомства тоже.
- И Вам не хочется подумать об оседлом образе жизни? Без поездок, без нервотрёпки и о нормальном спокойном сне?
- Пока не с кем думать об этом, - многозначительно заметила Ольга и взглянула своими карими глазами с благодарностью, мол, хоть кто-то посторонний озаботился проблемами проводника.
Я хотел было продолжить разговор, но тут замок громко щёлкнул и дверь с трудом стала открываться вовнутрь. Дядечкин черепаший панцирь с трудом выплывал из кабинки. Проводница легко толкнула коридорную дверь и быстро пошла по проходу к себе. Я опять залюбовался ею, как она красиво и грациозно шла по коридору, улавливая своим гибким телом любое неосторожное покачивание вагона – совсем не держась рукой ни за жёлтого цвета поручни, ни за противоположную стенку. По всему чувствовался многолетний опыт кочевого образа жизни в поездах дальнего следования. Тут из проёма нашего купе высунулась голова Николая в поисках меня. Завидев плывущую по коридору нашу принцессу, он слегка завис и тоже залюбовался надвигавшейся на него проводницей. Спрятал голову в купе, когда она прошла мимо, и снова высунулся, глядя ей вслед, тщательно запоминая её профессиональную походку. Толстый дядя отвлек меня от созерцания этой потешной картины напором своего брюшка, и я тут же нырнул в освободившуюся туалетную комнату.
Вернувшись обратно, я прослушал краткий спич от своих попутчиков, что чай совсем уже остыл и морскому офицеру негоже заставлять товарищей так долго ждать. Но всё равно, Толькины пирожки добавили всем нам оптимизма и придали нашему настроению необходимую бодрость. Толя сидел довольным чеширским котом и слушал наши сбивчивые дифирамбы в адрес его супруги: такой хозяйственной и заботливой. Особенно в этом разусердствовался я, за что был милосердно прощён.
После тёпленького чая пришлось собирать свою постель, чтобы начать упаковывать свои вещи и переодеться из походно-домашнего камзола в парадно-выходной сюртук. Во время этой прощальной суеты в купе, когда все одновременно стараются поскорее справиться со своими делами и вещами, чтобы не мешать своим соседям, мы уже задолбались в который раз перекладывать постельное бельё с одного угла купе в другой, и я с удовольствием вызвался отнести эту охапку проводнице.
Ольга находилась в соседнем со своим купе, так сказать техническом помещении и, на корточках пересчитывала использованное бельё.
- Ещё раз Вам бодрое утро. Разрешите Вас отвлечь, я тут ещё работы Вам подкинул. Посчитайте, пожалуйста, и наше бельё.
Ольга, не вставая с места, подняла на меня уставшие слегка покрасневшие глаза и с грустью ответила:
- Это уважаемым товарищам пассажирам легко живется в поезде, а проводникам, увы, одни тревоги и заботы. Шуршим, как ёжики в тумане, и никто нашего труда не замечает, принимая всё это за естественное и само собой разумеющееся, - произнесла Ольга, не переставая при этом пересчитывать белье.
- Ну это только говорит о Вашем профессионализме. Ваш труд пускай и незаметен для обывателей вроде меня, но он необходим и полезен. И на свете есть по крайней мере один человек, который понимает это и ценит.
Ольга вновь на меня посмотрела теперь с нескрываемой благодарностью, глаза её излучали тепло и доброту, словно говорили: «Спасибо за понимание». Наверное, после Колиных ночных откровений я стал по-иному смотреть на окружающий мир, более осмысленно что ли. Мне захотелось сказать Ольге ещё что-нибудь доброе, приятное и непременно душевное… Но вместо этого я возьми и ляпни:
- Ну, не смею Вас отвлекать, а то собьётесь со счёта, и я буду виноват. И чтобы искупить вину, мне придётся, стоя перед Вами на коленях, заново пересчитывать наволочки с простынями.
Ольга прекратила свою постельную бухгалтерию. Поднялась и пристально посмотрела мне в глаза с теплотой, от которой у меня внутри вдруг что-то зашевелилось и заплясало нежными бабочками.
- Как человек деловой и активный трудоголик, - произнесла Оля с легкой усмешкой, - я люблю, когда меня отвлекают. Тогда, если что-то не получится, будет на кого всё свалить. И мне сейчас действительно очень хочется, чтобы кто-то хоть немного по отвлекал меня.
Я топтался на месте, слегка зависнув и не зная, как же себя вести, что не укрылось от внимательной Ольги, и она продолжила:
- Но сейчас не время. Ещё столько забот – голова просто кругом идёт.
- Так может быть я чуток попозже приду и «поотвлекаю» Вас? – я пошёл на провокацию.
- А когда попозже? – возразила Ольга, присаживаясь на полку, что-то помечая ручкой на листке бумаги, спокойно дремавшем на краю столика, - у нас сейчас самая работа. Подготовка к сдаче состава. Если сейчас не подсуетиться, то можно на полдня зависнуть. Так что, дорогой мой пассажир, ничего у нас с Вами не выйдет и ничего не получится в плане отвлечения от дневных забот.
И только я решился что-то сказать Ольге, как, меня беспардонно оттолкнул своей трудовой мозолью тот самый морж с брюшком, который совсем недавно отчаянно барахтался в умывальнике. Сейчас он старался протиснуть в рабочее купе не только своё туловище, но и огромную охапку использованного постельного белья.
- Извиняюсь, - недовольно буркнул он мне и, превозмогая одышку, приторно-слащавым голосом сказал проводнице, - Олечка, а я Вам бельё с нашего купе принёс.
- Спасибо, - тяжело выдохнула Ольга, встала и сделала шаг навстречу нам. Я почувствовал легкий флёр её нежных духов, такой волнующий и едва уловимый. Она приняла бельё из рук толстячка, при этом пристально глядя мне в глаза и, не удержавшись, лучезарно улыбнулась. Толстяк же, приняв Ольгину улыбку на свой счёт, от удовольствия запыхтел и заегозил, как жирный блин на сковородке и, заговорщицким тоном понизив голос до шёпота произнес:
- Если Вам нужно, то я сейчас ещё и стаканы из нашего купе принесу! Даже предварительно их помою, чтобы Вам меньше было работы.
- Спасибо! Спасибо! - засмеялась Ольга. Она смеялась легко и непринуждённо. Вот точно так же журчит первая капель под снегом ранней весной, когда ещё не видно проталин, когда ещё повсюду лежит снег, а под сугробами едва-едва слышно робкое, но дающее надежду весёлое журчание. И я вновь невольно залюбовался нашей проводницей. Приняв этот одобрительный смех тоже на свой счёт, толстячок победоносно и теперь уже с нескрываемым вызовом опытного ловеласа посмотрел на меня снизу-вверх, словно говоря: «Учись, салага, как надо соблазнять» и тут же, вопреки своей чудовищной комплекции пританцовывая на цыпочках, грациозно выскочил из купе. Со стороны он напоминал сваренное в крутую яйцо на двух тоненьких спичках. Ольга же, не отводя от меня глаз, задорно произнесла:
- Если Вы мечтаете о том же, что и он, то повторите подвиг этого милого толстячка. Мне было бы очень приятно.
- Всё! Замётано! - шутливо воскликнул я, - сейчас же побегу Вам нравиться! Сейчас мы всё с мужиками перемоем и принесём Вам!
- Я попросила только Вас принести стаканы. Остальных не беспокойте понапрасну, - произнесла Ольга.
Она вновь присела на корточки, обнажив свои красивые колени, и продолжила считать постельное бельё.
Не говоря больше ни слова, я вышел прочь и быстрым шагом направился к своему купе, чтобы не упустить счастливый шанс ещё сильнее понравится нашей принцессе Диане.
В купе творится полный раскардаш. Все матрасы уже были закинуты на верхнюю полку. Часть сумок уже были спущены сверху и покоились маленькими бегемотиками на нижних полках.
- Ух, какие вы спешливые и скорые на расправу! – с шутливым укором я наехал на своих попутчиков, - не рано ли?
- Лёха, ты уж извини, - улыбался Толик, - мы тут у тебя отжали жизненное пространство. Но не корысти ради, а чтобы первыми выскочить из вагона. Нас на перроне будут встречать люди с машиной – специально под загрузку. Сам же видишь, сколько барахла. Ты можешь и чуть-чуть подзадержаться, ведь ты же не в отпуск торопишься?
- Конечно нет!
- Ну вот и потерпит твоя служба. Она всё равно от тебя никуда не уйдёт.
- Да ладно, мужики, нет проблем. Всё нормально. Я действительно никуда не тороплюсь. Так что, когда будете готовиться на выход, я освобожу купе, чтобы мы кормы друг другу не помяли.
С этими словами я принялся собирать пустые стаканы в кучу, чтобы их помыть, но Колька вдруг с какого-то перепугу полез на верхнюю полку за своим баулом. Но тут вагон неожиданно дёрнулся, и Колька не удержавшись вместе с баулом громко плюхнулся жабой прямо на пол, шипя и чертыхаясь, под звон чего-то разбитого. Своим нелепым падением он был жутко расстроен и нам с Толяном пришлось его некоторое время уговаривать, что ничего страшного не произошло. После чего мне всё-таки удалось сбежать со стаканами в дальний туалет, где после терпеливого стояния в очереди, я тщательно помыл посуду.
Когда же я добрался до заветного купе, то с сожаление обнаружил, что наша проводница куда-то ушла, заперев дверь. Прошляпил. Я ещё немного постоял перед немой дверью в ожидании чуда. Но чуда не произошло. Скорее всего наша принцесса убежала в штабной вагон к начальнику поезда по неотложному вызову. У неё итак дел выше крыши, чтобы отвлекаться на какого-то транзитного пассажира алчущего спасения от одиночества и тоски, к тому же размечтавшегося о нежности и ласке от такой симпатичной женщины. Разве нужен ей некий случайный незнакомец, который будет приставать со всякими дурацкими вопросиками и стараться показаться остроумным и слегка вальяжным, чтобы непременно понравится и завоевать её сердце? Конечно же нет. Таких желающих она вынуждена встречать и провожать по несколько раз за один рейс. Помедлив ещё с минуту в таких размышлениях, я вернулся обратно со стаканами не солоно хлебавши. В купе, у окна друг напротив друга сидели два друга – Толян и Колян, Толик и Лёлик, Зайчик и Гуля – и молча смотрели в окно на проплывающие мимо усыпанные снегом деревья, да дома с промёрзшими окнами. На улицы с высокими сугробами и чёрной колеёй заиндевевшего асфальта. Мы уже подбирались к пригородам Питера и поэтому поезд шёл не спеша, иногда даже крадучись, минуя серые безликие платформы пригородных электричек. Завидев меня в дверном проёме с пустыми стаканами, да ещё и с обескураженным лицом, они оба усмехнулись.
- Первичное знакомство не задалось? – как-то даже участливо спросил Николай.
- Скорее знакомство не получило своего развития, - поправил я товарища.
- Поставь стаканы на стол и расслабься, - сказал Толян с присущим ему спокойствием и рассудительностью, не оборачиваясь на меня, глядя в окно, - вот будем подъезжать к вокзалу, она обязательно появится. Ей двери надо будет открывать, чтобы выпустить пассажиров. Так что - не кипишуй, сиди на попе ровно и, пока есть время, лучше накидай тезисы к будущему разговору с Олей. После того, как все выйдут из вагона, неси к ней свои стаканы. Глядишь, что-нибудь про меж вас и займётся.
- А с чего это ты вдруг сделал подобные предположения? - спросил Толяна.
- Да не предположения это, а уверенность. Когда вы с Колькой ещё хрючили в свои подушки, я метнулся к ней за чаем. Вот тогда она и немного поспрашивала про тебя.
- И что?
- Что «и что»? – передразнил меня Анатолий, - Что я ей мог сказать? Мы ж с тобой знакомы немногим более суток. Ну сказал, что ты перспективный морской офицер, едешь в Питер к новому месту службы, что уже свободен, точнее - разведён…
- А с чего ей интересоваться? Она ж ведь замужняя.
- Откуда ты взял?
- А, кольцо на пальце?
- А, на какой руке?
- И точно… - я завис, а действительно - на какой у неё руке кольцо я и не обратил внимания.
- Вот то-то и оно, - резюмировал Толян, - так что сейчас успокойся и не высекай искр раньше времени.
За этой болтовнёй незаметно подошло время, когда наш поезд, весь усыпанный снежной пудрой, словно пересыпанный тальком резиновый удав, поскрипывая на изгибах и охая на многочисленных стрелках, медленно вполз на простывший Московский вокзал к самому крайнему перрону, присыпанному свежей утренней изморозью – верный признак близости к остывшему морю. В последний раз с громким облегчением он проскрипел тормозами и с непонятным глухим стуком наконец замер посреди морозного дня. Теперь он стоял недвижимым, тихо поскрипывал и чем-то потрескивал.
Тут же все пассажиры засуетились, заколготились. Принялись трещать и шуршать дверями, хлопать и щёлкать поднимаемыми полками, громко переговариваться, шипеть, ругаться и даже посмеиваться. Жизнь в поезде забурлила, зашумела и тут же выплеснулась горячим паровым облаком, словно от выплеснутого на мороз кипятка, на заиндевевший перрон. Из вагонов потянулись черные тёплые струйки взопревших пассажиров, которые постепенно сливались в ручейки, а те, в свою очередь, образовывали широкий темный людской поток, направлявшийся к салатовому зданию большого вокзала. И там, перед хрустальным множеством широких стеклянных дверей, он вновь рассыпался на узкие потоки и ручейки. Некоторые из них скрывались в подземном переходе метро, другие же - растворялись в простывшем чреве вокзала, иные же, петляя промеж многочисленных продуктовых и цветочных ларьков и палаток, выходили через решётчатые ворота прямо на площадь Восстания.
К выходу стали готовится и мои попутчики. Чтобы им не мешать, я перебрался в уже опустевшее соседнее купе, в котором обитал тот самый напористый толстячок с аппетитным брюшком, который время от времени бодал меня то в тамбуре перед туалетом, то в купе у проводницы. Сейчас он, мелко семеня ножками, как беременная каракатица, одетый в плотный полушубок, громко пыхтел под пыжиковой шапкой и подгонял негромкими окриками свою семью к выходу. Я прошёл в их опустевшее купе, опустил нижнюю полку, и сел на ещё неостывший красноватый дерматин и, ухватившись за столик руками, подтянул себя к окну. За заиндевелым окном весело проходили распаренные пассажиры, воодушевлённые приездом в Северную Столицу и ежившихся от морозца встречающих, радостно скрипевших слежавшимся снегом по замёрзшему перрону. Все суетливо о чём-то болтали, иногда подталкиваемые другими пассажирами, растерянно оглядывались и невольно ускоряли шаг. Вскоре к выходу потянулись и мои новые знакомые:
- Давай, командир, - громко сказал Толян, заглянув ко мне, - не теряйся и не дрейфь. Действуй дерзко и отважно – по-гусарски. Как говаривал незабвенный Глеб Жеглов: «А к девочке присмотрись. Девочка правильная». Короче, удачи тебе во всём! Покедова.
Он напялил свою вязанную шапку с огромным помпоном, который сделала его дочка Катюха, заговорщицки подмигнул и, нарочито громко охнув с причитаниями: «Ой мамочки, за что ж такая доля мне», перекинул через плечо огромный баул. Пошёл по коридору и оттуда были слышны его шутливые причитания и деланные проклятия по поводу своей разнесчастной жизни и горькой судьбинушки:
- «Кому жизнь – карамелька, а кому одни страдания!»
Тут же в купе вплыл Николай:
-Давай Лёха, всего тебе хорошего и удачного. Особенно - в личной жизни, ну и по службе тоже. Чёрт, опять я чего-то тостами стал изъясняться. Извини за сегодняшнюю бессонную ночь.
- Да всё нормально, Коля, не переживай. И тебе удачи во всём.
- Главное запомни! Если захочешь сделать какую-нибудь глупость или наоборот - принять серьёзное и важное решение, то вспомни нашу ночь. И постарайся не повторять моих ошибок. Береги удачу – она тебе ещё пригодится. Короче – не тупи!
С этими словами он попытался обратно вынырнуть в коридор.
- Коля! – будто спохватившись я окликнул его вдогон.
Он обернулся и с удивлением уставился на меня.
- Я давно хотел тебя спросить, но всё не решался.
- Что именно? – насторожился мой говорливый попутчик.
- А как звали твою бывшую жену. За всё время ты по имени её ни разу так и не назвал.
- Правда? – Коля улыбнулся, - вот незадача. Да, Ленкой её звали. Она себя очень любила ласково называть «девочка-Леночка». А что?
- Так! Интересно ж ведь, - я легкомысленно пожал плечами.
- Ну тогда прощай! Удачи нам всем! - и Коля тут же прошелестел своими тяжелыми сумками мимом меня.
Затем в проёме показывались идущие мимо остальные члены экипажа. Они мельком заглядывали ко мне и бросали дипломатично-протокольное:
- Ну давай, флотский, бывай!
- Не кашляй и не чихай!
- Держи хвост пистолетом!
- Смотри там - чтобы буй стоял и лодки плыли!
- Фигли нам, кабанам!
И ещё немало было шуточек с прибауточками в мой адрес типа «есть ещё порох в пороховницах, шары в шароварах и ягоды в ягодицах», от которых настроение заметно поднялось, и я подумал залихватски игривое:
- И действительно фигли нам кабанам – нажрались и по норам! Кабаны, они ж как и слоны – живут в норах! – вспомнилось мне из курсантских годов.
И тут же захотелось вскочить с места и сделать какую-нибудь зарядку что ли, для разнообразия! Или продекламировать что-нибудь железное из Маяковского! Захотелось взбодриться! Стряхнуть пыль и прах прежней жизни и начать новую. В конечном счёте я ведь ничего не теряю. Я прибыл к новому месту службы! Новые друзья, новые знакомые.
- Кстати, про знакомство, - спохватился я и выглянул в опустевший коридор.
Вагон уже совсем затих, пока я себя самого тут накручивал на очередной подвиг. Я прошёл в своё купе. Достал снизу, из-под своей полки, скучающие свои сумку и чемодан. Не спеша одел верхнюю одежду и, мельком взглянув на уже бесполезные и ненужные помытые стаканы, сиротливо прижавшиеся друг к другу на столе, вышел с вещами в немой коридор. Неловко и слегка суетливо проходя мимо открытого настежь купе проводницы, заглянул в него. Нашей принцессы в нём не оказалось.
Ну, конечно же, она сейчас стоит у выхода на перроне, и чтобы не замёрзнуть, наверняка бьёт одной ножкой другую, поеживаясь на питерском холоде, - с робкой надеждой подумалось мне.
Я поспешил на выход. Но на перроне никого не оказалось. Опустевший состав стоял такой грустный и уставший. Осиротевший. Ольги нигде не было видно.
- Ушла по неотложным делам, - я с нескрываемой досадой вздохнул и, глотнув для пущей бодрости морозного питерского воздуха, добавил оптимизма самому себе с некоторым запоздалым облегчением, - стало быть, не «судбень» или не «судьбища».
Закинув на плечо походную сумку, и с тяжёлым чемоданом в руке, я устремился по платформе к вокзалу, где в самом начале перрона я заметил своего сослуживца, что приехал встречать меня.
И только я сделал несколько шагов в его сторону, как за спиной раздался знакомый приятный женский голос принцессы Дианы:
- Алексей! А Вы ничего не забыли?
От неожиданности я опешил! Обернулся и с нескрываемой радостью уставился на неё.
- Откуда она знает моё имя. Может быть прочитала в билете, или Толька ей сегодня утром выдал меня? Ай! Какая разница! – вихрем пронеслось в голове.
Я поставил чемодан на платформу, скинул с плеча сумку и быстро подошел к проводнице.
- Извините меня, Ольга, - произнёс я с некоторым смущением, - я приносил Вам стаканы, но купе было заперто. Я подумал, что Вас вызвал к себе бригадир поезда.
- А Вы, оказывается, неплохо осведомлены о нашей работе, - лукаво прищурив глаза произнесла Ольга.
На ней опять было форменное приталенное пальто, шапочка-кубанка и коротенькие сапожки на высоком каблучке. Она всё также была свежа и очаровательна,
- Но я не за стаканы переживаю…
- А за что? За кого?
- А Вы подумайте…
Я пристально посмотрел в её карие тёплые глаза и вдруг почувствовал, что поплыл… апрельское тепло разлилось по телу вопреки январской стуже.
- Вот, наверное, тоже самое и Колька чувствовал, когда заглянул в свою зеленоглазую Вику, - подумалось мне сейчас,- Боже! Какой у неё теплый и обволакивающий взгляд! Да из-за таких глаз не жалко не только полцарства отдать, но и всю жизнь. «Полцарства за глаза»! Или как там говорил Колька: «Сударыня, вся моя жизнь без остатка принадлежит только Вам!» - подумалось мне.
Я усмехнулся своей аллегории и произнёс глупое:
- Вы хотели, чтобы я попрощался с Вами, как примерный пассажир? И пожелал Вам всего доброго?
- Вовсе нет, - Ольга вмиг посерьёзнела, - Вы сейчас говорите совсем не то, что хотели сказать. Не так ли? Боже, ну что же вы, мужчины, такие недогадливые и недалёкие...
И тут же озорно подмигнула мне.
Где-то я уже про нечто подобное слышал. И совсем недавно… Кажись, Катька Коле говорила про это!
- Ну значит мне остаётся только одно, - я принял игру принцессы, - и хотелось бы показаться оригинальным, сострив что-то путёвое, но увы, на морозе стынут не только нос с ушами, но и мозги. Поэтому мне придётся опуститься до банальностей и незатейливо спросить традиционное: «А что Вы делаете сегодня вечером?» и тут же, не сходя вот с этого самого места, пригласить Вас в ресторан, после чего до самой полуночи погулять с Вами по зимнему городу.
- Да, это банальность! – улыбнулась Ольга, - но, если бы Вы знали, как она приятна и как она сейчас мне необходима.
Я мысленно заликовал такой неожиданно лёгкой победе! Но…
- Но, к сожалению, - грустно продолжила Ольга, прервав мои мысленные победные реляции, - я вынуждена Вам ответить отказом!
- Вот так чудеса на виражах и виражи на чудесах, - подумалось мне, но Ольга тут же перебила мои досадные мысли:
- Дело в том, что сейчас наш состав отправят в депо, где наша бригада будет сдавать поезд. Там всё строго подотчётно и тщательно. Начиная с постельного имущества и, заканчивая ложками со стаканами. Так что на всё это безобразие у нас обычно уходит полдня, а то и больше. И я вернусь домой только под вечер жутко усталой и разбитой. К тому же мне надо будет забрать от знакомых ещё и Серёжку. Сынишку. Так что сегодня вечером у меня не будет свободного времени. А вот завтра…
- Ох! Хорошо-то как, - я с заметным облегчением громким голосом перебил Ольгу, - кстати, это наверняка, так и нужно. Ведь у меня сегодня тоже насыщенный день и вечер. Сами понимаете. Первый день прибытия к новой службе. Вливание в новый коллектив. Знакомства, поляна, простава. Ну и всё такое прочее…
- Вот и славно! Поэтому, чтобы не потеряться, вот мой телефон, - Оля достала из кармашка пальто маленькую записную книжку. Нашла в ней чистый листок и написала на нём замерзающей шариковой ручкой несколько корявых цифр. Её пальчики на таком жутком морозе совсем озябли, они плохо слушались, и поэтому цифирьки вышли неумелыми, корявыми и весьма трогательными.
- Вы живёте в Питере? – спросил я, взглянув на непривычно длинный номер.
- Почти. В Гатчине. Но это совсем недалеко от Питера. Так что можем завтра созвониться.
- Но как я узнаю, что Вы будете дома, а не в очередном рейсе?
- А это теперь зависит только от Вас. Если Вы действительно хотите со мной ещё раз увидеться, то Вы почувствуете это.
Я спрятал вырванный из блокнота листок с заветным номером телефона. Вдруг так захотелось взять в свои горячие ладони её пальчики и обжечь их своим жарким дыханием. Но пришлось взять себя в руки и лишь с грустью и нескрываемым огорчением попрощаться. Подхватив на ходу свои пожитки, не чуя под собой ног от приятного пролога предполагаемому эпилогу, я помчался по перрону в сторону вокзала к сослуживцу, который всё это время терпеливо ожидал меня всё на том же месте, где я его и заприметил.
Уже у самого выхода с перрона я обернулся назад и, к своему немалому и весьма приятному удивлению, увидел ладную и ставшую такой близкой сердцу одинокую фигуру женщины в шапочке-кубанке, в синем пальтишке и коротеньких полусапожках на высоких каблучках – совсем вот так же, как вчера рано утром на перроне мурманского вокзала. И снова Оля стучала одной ножкой о другую. Сейчас она стояла одна на безлюдном перроне возле своего опустевшего вагона и смотрела мне во след. Заметив, что я обернулся, Ольга смущённо и кратко махнула на прощание рукой, словно ощущая некую неловкость. Я же сорвал с головы шапку и помахал ей в ответ, как обычно неистово прощаются в фильмах с выходящим из гавани пароходом.
- Привет, Алексей! – поприветствовал собрат по оружию, который подошел ко мне, и взял из рук чемодан, - с чего это ты задержался? Я уже потерял всякую надежду тебя дождаться.
- Да вот, понимаешь, - я радостно пожал ему руку, всё оборачиваясь на поезд, который стал медленно и неслышно отползать от пустого перрона в невидимое в туманной изморози депо, - было необходимо поговорить с одним важным человеком.
- С кем это? С проводницей?
- Нет… с принцессой.
- С какой это принцессой?
- Самой настоящей принцессой! С моей принцессой…
- Ну, и как же её имя?
- Ольга… нет, Оленька…
Конец повести.
(Но будет ещё и обязательный эпилог).
© Алексей Сафронкин 2023
Если Вам понравилась история, то ставьте лайк и делитесь ссылкой с друзьями и знакомыми. Подписывайтесь на канал, что не пропустить новые публикации, а их будет ещё очень много. Не сомневайтесь.
Отдельная и особая благодарность моему доброму другу детства Николаю Гумарову за помощь в публикации и поддержку канала!
Описание всех книг канала находится здесь.
Текст в публикации является интеллектуальной собственностью автора (ст.1229 ГК РФ). Любое копирование, перепечатка или размещение в различных соцсетях этого текста разрешены только с личного согласия автора.