Как только человек был провозглашен мерою всех вещей, возникли фундаментальные вопросы относительно того, чем является сам человек. И эти вопросы со всё большей настойчивостью ставит перед нами время. Не то, чтобы этих вопросов не было раньше, до эпохи модерна, но они имели вполне определённый теологический или мифологический ответ. Сегодня же науки о человеке как о целом фактически не существует. В этой роли может выступить разве что философская антропология, но кто её будет слушать, когда из её выводов нельзя чеканить деньги, а из других, более прикладных, наук, как психология или социология, можно сделать золотую жилу, сделав их служанками маркетинга и политики?
Известный американский социолог Питирим Сорокин, например, ставил в «Системе социологии» проблему, утверждая, что у человека нет никакой единой личности, а вместо него есть множество «Я», которые являются функциональными приспособлениями к окружающей среде: семье, обществу, работе.
«Разве мы постоянно не «перевоплощаемся»? Разве сплошь и рядом мы сами не меняемся и в наших собственных глазах и в глазах других людей? Разве и другие люди не меняются и не перевоплощаются? Перед вами Робеспьер в своей скромной квартире, плачущий над сентиментальными романами Берн[ардена де] Сен-Пьера, чувствительный, сердобольный, мягкий и простой. Перед вами Робеспьер в Конвенте или в «Комитете общественного спасения», безжалостно требующий головы жирондистов, Дантона, Эбера и Демулена. Что общего между тем и другим? Ничего, кроме телесной оболочки. Поведение того и другого Робеспьера абсолютно противоположно, идеи и чувства, воления и стремления совершенно несходны. Перед нами два различных человека, коренным образом несходные друг с другом», - писал Сорокин.
Какой из Робеспьеров в таком случае является «мерою всех вещей»? Неужели мы должны определять, что такое человек, волею случая или прихоти? Оказывается, что человек как мера есть непозволительная абстракция, не имеющая никакого конкретного выражения, пустой и бесплодный концепт. Всё, что вкладывали в человека как в "меру", оказалось на выходе чьей-то больной фантазией, которая нередко приводила к социальным потрясениям и катастрофам. Потому что человеком оказывалось то, что провозглашала таковым победившая политическая группа. Говорим ли мы о либерализме, марксизме или фашизме, все идеологии модерна предлагали свой «идеальный» образ человека, под который необходимо было ровнять действительность.
Маниакально шлифовать и корректировать людей под свои представления сегодня имеет право только либерализм, или даже неолиберализм, политические адепты которого наглядно показывают сегодня, что все те, кто не будет укладываться в рамки его представлений о человеке, будут подвержены беспощадному canceling-у. А человеком оказывается нечто всё более и более нигилистичное – прямо сказать, это и есть стремление к чистой негации. Потому что мерой всех вещей не может быть что-то, чья суть оказывается социальным конструктом.
Но если мы обратимся к теме «Сокровенного человека», то проблематика может повернуться самым неожиданным образом. Оказывается, что современный антропологический нигилизм позволяет взглянуть на человека без лишних атрибуций и в простоте сердца от бездны своей ничтойности-ничтожности начать обратное движение. Куда? Конечно же, внутрь, что в традиции означает и вертикальное движение вверх.
В домодерновом христианском обществе человек не был мерой вещей, он был тем, что измеряется Богом как его Создателем, который сотворил его по своему образу. И лучшие человеческие добродетели появлялись в человеке не сами по себе и не в результате воспитания, а благодаря действию Бога, который из ужаснейшего грешника может соделать святого.
Если мир диктует человеку в каждой новой ситуации, каковым будет его «Я», то Церковь даёт право не сообразовываться ни с одним из внешних условий, потому что есть внутренний ориентир - Бог. Новый человек является в таинстве миропомазания, когда на человека нисходит Святой Дух и подаёт ему свои дары и в том числе такие основополагающие добродетели, как любовь, вера, кротость и т.д. А мерой оказывается Христос.
Таким образом, евангельские слова «Вы – свет миру» становятся социально-антропологическим определением христианина, который может транслировать миру образ Божий, если его сокровенный человек является «в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа».