Теория систем учит нас, что большинство сложных самоорганизующихся явлений окружающегося мира могут быть представлены в качестве систем со своими каналами движения материи и информации. Одним из перспективных современных направлений системного мышления является цикл производства и потребления «продуктов» медиа-фрейминга, т. е. процесса создания лидерами общественного мнения определенной информационной реальности. Такой подход позволяет выявить несколько долгосрочных проблем, связанных с незапланированными последствиями медийных фреймов.
Наиболее общим источником рассмотрения проблематики в поведении систем является характер обратной связи, т.е способности системы саморегулироваться в ответ на внешние воздействия, а также задержки между эффектом от цикла обратной связи и событием его инициирующим.
В качестве наглядного примера негативных последствий фреймов разберем новый виток арабо-израильского противостояния, его репрезентацию лидерами российского общественного мнения и обратную реакцию их аудиторий.
В этом смысле риторика взаимной ненависти, полагаясь на храповик человеческих эмоций, делает исследователю неоценимую услугу своей бинарной однозначностью: есть "мы", а есть "они". Академик Поршнев приводил антропологическую диалектику «мы и они» для объяснения культурного своеобразия умозрительных этносов. Разница в том, что контакты разных архаических племен способствуют выработке компромиссной позиции «вы», а наш медийный фрейм этому не способствует. Он скорее подсаживает систему дискуссий вокруг конфликта на усиливающий цикл обратной связи, т. е. вместо «вы» получается еще более резкая поляризация «мы и они».
К услугам усиления принципа бинарности готов целый выводок политологов-конспирологов со своими ничего не объясняющими идеями: здесь и две башни кремля, и противостояние реального сектора экономики финансовому, и борьба неких государственников с предателями, и конфликт глобального запада с периферией. История приговорит этих выкидышей упадка обществоведения к забвению, но сейчас речь не об этом, вернемся назад.
Полюсами тематического фрейма для Ближневосточного конфликта являются условные арабы и евреи. Для подкрепления этого самоочевидного факта достаточно заглянуть на любой телеграмм-канал, отвечающий заявленной тематике, например, на канале Collonel Cassad (миллионная аудитория) можно встретить язвительные схемы типа «вот посмотрите на этот цивилизованный западный мир, не то, что русские варвары», а также комментарии в духе «ублюдочные жиды», «кровожадные евреи-детоубийцы» и т.п.
Соответственно, произраильские каналы клеймят «проклятых террористов и убийц» на свой лад.
При этом произраильская и проарабская аудитории используют против соперников разные информационные поводы, деформируя образ противника, делая его гротескно-омерзительным в духе брани переломных исторических моментов прошлого века.
Среди основных этических дилемм бытует один крайне неудобный для освещения любого кровопролитного конфликта достоевский проклятый вопрос - "о слезинке ребенка". Рутинная научно-гуманитарная практика пытается сформулировать решение этической головоломки посредством выстраивания концептуального аппарата и задействования силы человеческого рассудка. Информационная реальность ЛОМов, а также реакция их аудиторий далеки от подобных практик sine ira et studio.
Возникает скверная ситуация, когда манипулирование эмоциями масс посредством «слезинки ребенка» формирует усиливающую петлю обратной связи, если принять динамику локального общественного мнения за систему, ЛОМ за вход в систему, а некий эмоционально-поведенческих выхлоп за выход из системы. Иначе говоря, изначальное качество интерпретации информационного потока усиливает свои характерные черты за счет давления эмоционально заряженных аудиторий на те параметры интерпретации, которые явились источником суггестивного возбуждения.
Цикл обратной связи создает новое состояние системы-фрейма для которого характерно:
1) Рост пренебрежительного отношения к фактической информации, особенно к фактам, отдаленным во времени. Предыстория конфликта через оптику нарративов взаимной ненависти приобретает характер эмоционального отвержения противоречивых общественных тенденций, сформированных отнюдь не в момент эскалации. Потенциальный глубокий анализ конфликта уступает место поиску виноватых или трактовкам в духе цивилизационной несовместимости двух народов.
Две недели назад российский востоковед Евгений Сатановский нелицеприятно высказался о представителе МИДа Марии Захаровой. Большинство читателей сетевых медиа отреагировали шквалом негодования, но не заметили важной вещи: несмотря на пароксизм грубого прямодушия, Сатановский довел до сведения несколько крайне реалистичных следствий, вытекающих из ряда ходячих причин. Под ходячими причинами предполагаются разные попытки возврата в 1947 год с целью переигрывания сложившегося территориального статуса-кво.
Проблемность правомерности такого возврата — это отдельная тема, но даже если предположить, что фактически возврат состоялся, то в таком случае государство Израиль перестанет существовать, а через некоторое время прекратится и существование «освобожденной» Палестины в качестве светского модернового государства, в силу того, что грубое уничтожение текущего противоречия приведет к еще большему его обострению (военная анархия, использование ЯО, взаимный террор, новая гуманитарная катастрофа) или же породит новые противоречия вокруг Палестины и радикального исламизма. (Наивно думать о единодушии ФАТХ и ХАМАС. Также неясно соотношение исламского и национального характера этого движения).
Достаточно задуматься над вопросом, если изначально ООН создало независимую Палестину, то откуда взялось первое звено в цепи арабо-израильских конфликтов? Не из-за освобождения арабского населения Лига арабских государств вторглась в Израиль 15 мая 1947, а из-за факта создания государства евреев днем ранее: 14 мая провозглашен Израиль, 15 мая ЛАГ объявила войну. Вот такая неутешительная диалектика.
Всемирно известный военный теоретик Карл фон Клаузевиц вывел теоретическое понятие абсолютной войны, целью которой является эллиминация противника. Реальные, исторические войны, в отличии от этой теоретической абстракции, всегда предполагали некоторое ослабление накала взаимной ненависти в моменты устанавливающегося мира. Увы, эта закономерность перестает работать в отношении ближневосточного конфликта — не успевает вырасти поколение свободное от вражды.
Приведем в качестве примера историю взглядов специалиста по Ближнему востоку израильского профессора Бенни Морриса. В 1988 году за отказ служить на Западном берегу реки Иордан резервиста Морриса посадили в военную тюрьму, после окончания срока он, проведя кропотливую работу с израильскими архивами, сформировал направление исторической критики «новые историки». К направлению присоединились Ави Шлаим, Илан Паппе, Том Сегев, Хилель Коэн, Шломо Занд и Симха Флапан. Для группы было характерно последовательное проведение в историческом исследовании антисионистских взглядов, а также критики еврейских правых, вплоть до того, что историков начали обвинять в отрицании холокоста.
Моррис пишет: «Для защиты израильских интересов гражданская администрация на территориях стремилась не допустить становления местной промышленности по инициативе палестинцев. С помощью системы разрешений (требующихся для поездок, ввоза сырья, материалов и строительства) территории превратились в рынок для израильских производителей. Притом что крестьянам на территориях было запрещено выращивать определенные виды сельхозпродукции, оккупационные власти поощряли и помогали в выращивании других овощей (огурцов и помидоров) для потребностей израильского рынка.
В условиях неразвитости местной промышленности и сельского хозяйства множество жителей оккупированных территорий вынуждены были искать работу в Израиле. К1987 году там уже работали 120000 палестинцев (а это более 40 процентов рабочей силы). Другие же сидели без работы или искали работу в арабских или западных странах. Ежегодно десятки тысяч людей покидали территории для заработка, средства которого они отправляли своим семьям. Однако с середины 60х годов ирано-иракская война перекрыла финансовые потоки. Тысячи палестинцев вынуждены были вернуться из стран Залива. И вот потеря нефтедолларов способствует разжиганию интифады и приходу к власти радикалов.»
С другой стороны, профессор пишет также о неизбежности изгнания 700 тыс арабов: "Нужно было очистить тылы… деревни, из которых стреляли по нашим автоколоннам и по нашим поселениям. Я ощущаю сочувствие по отношению к палестинцам, они пережили ужасную трагедию. Но в тот момент, когда еврейский ишув был атакован палестинцами и сразу вслед за этим арабскими странами, другого выхода не было"
В 2000ом году в связи с началом интифады Аль-Аксы Бенни Моррис ужесточает свою позицию: «Когда палестинцы отвергли предложения Барака в июле, а предложения Клинтона в декабре 2000, я понял, что они не согласны на два государства. Они хотят либо все, либо ничего!»
Все или ничего! - лозунг абсолютной войны по Клаузевицу. Нельзя бесконечно сидеть на всплесках эмоционального негодования, время переводит их в паралогические формы, ложно заключающие о сторонах конфликта как о двух метафизических противоположностях.
Фрейм отзеркаливает отдельные всполохи абсолютной войны далеко за пределы территориальной локализации конфликта. Буквально неделю назад жители Махачкалы вышли громить несуществующих «жидов». Вот они, последствия усиливающей петли обратной связи — конфликт далеко, но громить кого-то надо здесь и сейчас. Теперь переходим ко второй характеристике фрейма.
2) Смещение дискурса с политической плоскости в метафизическую или, иначе говоря, перестановка причины и следствия. Стороны конфликта субстанционально плохи, поэтому конфликт не разрешить без уничтожения одной из них. Такая позиция возникает из кажущейся безысходности решить конфликт к согласию обеих сторон. Восприятие ситуации как дуального противостояния приводит к оправданию метафизического зла, а это влечет страшные формы дегуманизации.
В российском сегменте массовой информации переносу из политической плоскости в витально-экзистенциальную подверглись прежде всего израильтяне — это можно объяснить как фактом геополитического противостояния с США, так и упомянутой в начале статьи проблемой «слезинки ребенка», но есть кое-что еще, некий мерзкий остаток, несводимый к первым двум причинам.
Вот несколько типовых образчиков того, о чем идет речь: "евреев нужно выселить с их территории", "все евреи сионисты", "евреи фашисты" и т.п. Аудитории ЛОМов под воздействием усиливающей петли обратной связи выдвигают "глубокомысленные" гипотезы о том, что Гитлер был прав, а также представляют частные действия отдельных антисемитских групп за народное антисемитское настроение в целом.
В качестве примера литературного реверанса Борис Рожин (Collonel Cassad) выдает пассаж о своей тяге к риторике тех, кто устроил Холокост, а спустя некоторое время выкатывает двусмысленный пост о переговорах Эйхмана с сионистами: сами якобы виноваты, немцы вам предлагали уехать, а вы остались (посты 12 октября и ранее). Если евреи геополитические враги, то к чему эта метафизическая риторика? Позже Рожин стал балансировать петлю обратной связи, выкидывая в свой канал предостережения против антисемитизма, но беда в том, что когда ты одной рукой подогреваешь аудиторию, а другой пытаешься остудить горячие головы, то, как правило, аудитория в силу своей эмоциональности скорее примет первое, нежели второе.
Загадочным остается внутренний мотив рассмотренной выше риторики в секулярном массовом сознании. Дело ведь не только в эмоциях: некоторые граждане ругаются или потешаются над карикатурным хохлом, но никто не бередит исторических травм украинского народа с целью раздуть их до метафизической ущербности. Вебер причислил бы антисемитский мотив к иррациональным мотивам социального действия, выступившего в качестве защитной реакции на особенности трудовой этики иудаизма, не сумевшей в NN-ских культурах создать общественную позицию под свою исторически сложившуюся общественную роль в локальной структуре разделения труда.
P.S Особая благодарность Kira Daczun за помощь в написании работы