Машина остановилась у ворот.
— Дальше прогуляемся, — пояснил Гектор.
Они вышли на улицу. Водитель открыл багажник. Там лежала синяя термосумка. Гектор раскрыл её и достал оттуда небольшой белый свёрток размером с две ладони.
Водитель так и остался у автомобиля, а Маша с дедом двинулись по тропинке вдоль памятников.
— Уже третий месяц ты живёшь в нашей семье, — заунывно заговорил Гектор. — А мы так и не пообщались. Как тебе новый город?
— Да отлично. Жарковато, конечно, но нравится.
— Ты привыкнешь к жаре. Человек ко всему может привыкнуть. Даже начнёшь любить её.
Они свернули на другую тропу, удаляясь вглубь кладбища. Солнце палило над головой, вызывая кожный зуд, глаза слепило от яркого света.
— Если вы так считаете. Ради любимого мужа готова и потерпеть, и привыкнуть.
Гектор не ответил, только одобрительно кивнул. Маша шла рядом с ним и думала, как же ему наверное жарко в таком плотном, чёрном костюме.
Наконец, после десяти минут дороги они остановились у могилы с высоким памятником в виде серого ангела. Ниже была выбита табличка:
«Ифеджения Адамос
1951-2018»
У могилки была выложена серая плитка, а у ног статуи расположилась ваза с искусственными фиолетовыми лилиями.
Маша встала рядом с Гектором, склонив голову.
— Ифеджения — моя супруга. Она была особенной женщиной. Несравненной.
— Наверное, вы очень её любили.
— И люблю до сих пор. Она жила на благо нашей семьи. Всё, что мы имеем, мы получили благодаря ей. И всё, что делается сейчас, происходит чтобы всегда почитать память моей дорогой супруги.
Маше показалось, что в голосе старика прозвучала неподдельная грусть. Гектор развязал холщовый мешок и высыпал к ногам ангела белые бутоны цветов. Маша почувствовала, какой нежный и сладкий запах от них исходит.
— Как необычно вы преподносите к могиле цветы, — осторожно заметила девушка.
Гектор начал разворачивать свёрток и, не глядя на Машу, ответил:
— Это древний обряд одного Танзанийского племени, в котором я прожил годы своей молодости.
Маша уловила сладковатый запах из свёртка. Точно не цветов.
— Как интересно. И в чём же он заключается? — Девушка быстро переводила взгляд с могилы на свёрток, на цветы, на Гектора, и снова на могилу.
Старик обнажил из свёртка большой шмат сырого мяса. С него стекала кровь. Гектор бросил этот кусок к ногам статуи. Он приземлился с характерным шлепком, разбрызгав капельки крови по плитке.
— Боже, — Маша округлила глаза и сделала шаг назад.
— Это говядина.
— И зачем она здесь? — не сдерживая нервозность в голосе, уточнила девушка.
— Моё племя верит. И я не просто так называю его своим. Те люди на какое-то время действительно стали моей семьёй. Так вот. Мы считаем, что души умерших не попадают только в рай или в ад, а постоянно перемещаются между ними. Адским зверем и райской птицей. И, где они окажутся в конкретное время, зависит от того, какую жизнь сейчас ведут их потомки.
— И что это значит?
— Оставляй после себя достойных потомков и тогда смерть тебе не страшна.
— Возможно, в этом есть логика. Но зачем сырое мясо?
— А мы сейчас посмотрим, кто придёт первым. Зверь или пташка. Так и узнаём. Хорошо мы исполняем свою роль потомков или же Ифеджиния сгорает от стыда за нас в адском пламени.
— Боже…
— Отойдём.
Гектор сделал три больших шага назад и подозвал Машу. Они стали наблюдать за могилой издалека. Маша уставилась на кровавый шмат мяса, стараясь не смотреть на Гектора. Иногда взгляд перемещался на белые бутоны цветов.
Через минут пять ожиданий на один из бутонов сел воробушек.
— Райская птица? — Маша пискнула от счастья. Но Гектор не торопился, будто в эту минуту он знал больше, чем она. Старик жестом велел ей не шевелиться и продолжал наблюдать. Маша видела, как крошечный воробей перелетает с бутона на бутон и улыбалась.
Всё произошло резко, за долю секунды. Из-за соседней плиты одним точным прыжком вылетел большой, полосатый кот и схватил воробья лапами, сразу затащив его в пасть.
У Маши коленки подкосились. С полными ужаса глазами она посмотрела на старика. Гектор надломлено похрипел.
— Так бывает, — спокойно ответил он. — Что ж, есть над чем подумать.
Тем временем кот уже разделался с птицей и начал лизать мясо.
— Уйдём? — вырвалось у Маши.
— Пора. — кивнул дед.
С трясущимися коленками, едва передвигая ноги, Маша добралась до машины. На обратном пути ехали с музыкой.