История "выдающейся маньячки всех времен и народов" нет-нет, да и царапнет вопросом – что же это за женщина такая, раз могла вымещать свою обиду на жизнь столь ужасным образом? Её имя хорошо известно – Дарья Николаевна Салтыкова по прозвищу Салтычиха, которая тоже когда-то была милой девчушкой, играла в куклы и мечтала о принце.
Мотив "сатаны в юбке"
Рассказывать обо всех ее делах в рамках одного рассказала невозможно. А вот один эпизод из ее мрачной биографии запомнился потому, что понятен мотив ее сатанинской жестокости. Ревность, да еще какая.
Средняя из пяти сестер, Дарья, росла и воспитывалась в дворянской семье. Ничем не обделена, всего, что касается материальной стороны жизни, была обеспечена. Ни минуты не страдала от безденежья, но вдруг появилась и росла день ото дня неудовлетворенность в личном.
Дарье хотелось не просто внимания, а любви, как в романах. Статус богатой невесты гарантировать этого как раз и не мог. Зато в избытке собирал вокруг нее женихов, а точнее, претендентов на ее состояние и сердце в придачу. Но юная дева о таких нюансах своего положения не задумывалась и просто ждала, когда придет ее очередь стать замужней дамой и случится "все такое". Особенно «все такое» - об этом она стыдливо грезила.
Невеста и жена
Когда к ней посватался шикарный кавалерист, уже имевший высокий чин в Императорской гвардии, первым делом она оценила его внешний вид и то, что смогла рассмотреть под довольно выгодно скроенным мундиром, не скрывавшим важные достоинства.
Помолвка состоялась. Глеб Алексеевич Салтыков стал женихом завидной невесты не за свои внешний данные, на которые родителям невесты было глубоко наплевать. Юная дочь ни в чем таком все равно не разбирается, сойдет любой. Жених пришелся ко двору потому, что имел родство с царствующим домом Романовых и входил в число наиболее влиятельных и богатых землевладельцев, семей, которые подминали под себя все и всех в Москве и вокруг нее, куда дотягивалось их безграничное влияние и власть на тот период.
Семейная жизнь Дарью не разочаровала. Разве что рождение сыновей, погодков, в 1850 и 1851 вносили свои коррективы и, как оказалось, были чреваты новой беременностью, когда еще не отошла от первой.
Муж молодую жену прекрасно понимал, но ничего поделать с собой не мог и с жаром компенсировал ей вынужденный «простой». Будто чувствовал, что ему осталось недолго…
Глеб Алексеевич внезапно заболел и умер у молодой жены на руках, приведя ее душевное состояние в крайнее расстройство. Стать в 25 лет вдовой – на это Дарья никак не рассчитывала и металась по монастырям в поисках ответов:
– «За что!»
Вдова
Со временем боль стала стихать. Не найдя под церковными сводами ответов, она сохранила привычку следовать церковным правилами и заслужила даже уважение своей религиозностью, что в ее положении родственники и окружение сочли самым благоразумным. Это продолжалось недолго. Внутренняя борьба и растущая неудовлетворенность, досада, что «ей недодали, она недолюбила», взрастили в душе молодой энергичной женщины монстра.
Зависть и ненависть
Молодая, богатая, недурна собой (что при богатстве вторично во все времена), Дарья вдруг ощутила потребность расстраивать чужие свадьбы. Вид свадебных хлопот, особенно счастливой невесты, был ей невыносим - она вспоминала себя и то, что уже никогда не вернется. Повлиять на невест своего круга она не могла и стала выспрашивать о тех, кто был ей подвластен:
– Кто из крестьянских девок собирается замуж ?
Просила привести невесту к себе, для «напутствия». В первый раз она сама не поняла, как сорвалась. Дарья накинулась на девушку за то, что та улыбнулась на ее слова – "быть верной и послушной женой своему мужу".
- Что тут смешного?
Девушка растерялась.
- Ничего, барыня, благодарствую за вашу доброту.
Девушка потянулась к руке, чтобы поцеловать и едва прикоснулась губами, как Дарью будто кипятком ошпарили. Она вцепилась в волосы несчастной и начала ее мотать из стороны в сторону, а рядом камин… Выпустила, когда поняла, что девушка обмякла и телепается в ее руках, как тряпичная кукла. И откуда только сила взялась. Не иначе, бес вселился и руководил ею.
Родителям и жениху сказали, что «невеста внезапно занемогла и померла, на все воля божья…» Об участии Салтыковой в этом странном деле скрыли под страхом «отдать в солдаты» или «запороть на конюшне».
Таких случаев в деле Салтычихи, кем Дарья Салтыкова стала в будущем, было не одно. Молодые девушки, девочки ее раздражали своей беззаботностью и тем, что «у них все еще впереди, а у нее – во сырой земле, да в прошлом».
Набожная благотворительница
Салтыкова не забывала о своей репутации среди равных. Не скупилась на подарки тем, от кого зависели решения в судебно-правовых инстанциях. Делала богатые пожертвования церквям и монастырям. Была неизменной участницей государственных благотворительных программ и проектов.
Подкуп чиновников средней руки гарантировал изъятие письменных жалоб, которые направляли ошалевшие от ее безнаказанности пострадавшие, о чем она знала из доносов и мстила тем, кто осмелился пойти против нее, захотел справедливости.
- Будет тебе справедливость, - обещала она и отдавала распоряжение – "поучить наглецов уму-разуму, да так, чтобы больше о подобном не помышляли".
Ее подручные "гайдуки" и конюх, которые состояли на хорошем довольствии, усердно исполняли приказ. Лучшим отчетом было сообщение:
- Все исполнили, барыня, как вы приказали.
- И что он (она)?
- Отмаялась.
Все при этом богобоязненно крестились, включая Салтыкову. Каждый раз она зарекалась на этом остановиться. Потом происходило что-то, что снова выводило ее из себя и требовало выхода, пока ненависть не выжгла ее изнутри. И все больше превращала свою душу в пепелище.
Землемер
- К вашему сиятельству новый землемер просится. Впустить?
Дарье Николаевне сообщили о прибытии для межевания владений инженера-топографа, Николая Тютчева. Того самого, чей потомок станет известнейшим поэтом, Федором Ивановичем Тютчевым. Салтыкова Вяло махнув вяло махнула рукой:
- Раз прибыл, так просите.
Она хотела сказать еще что-то, но осеклась. В комнату быстрым шагом уже входил гость. Дарья перевела на него взгляд со своей служанки и обмерла.
- «Как он хорош собой, однако..», - подумала она, разглядывая молодого дворянина, который стоял перед ней и держался с достоинством, ждал, когда его представят и позволят поприветствовать хозяйку дома, его нанимательницу.
Искушение
Роман между ними завязался быстро. По слухам, Николай Андреевич и сам был не против приударить за богатой вдовой, которая «прочитала его мысли», не стала жеманница, а сразу пригласила его к себе в опочивальню.
Дарья велела это на словах и доверила деликатную "миссию"... конюху, Ромке, кому же еще. С ним она успела провернуть немало дурных дел, заручилась молчанием. Последнее, разумеется, хорошо оплачивалось.
Проведя землемера по душным коридорам барского дома, конюх с таинственным видом остановился перед дверями, видимо, в спальню. Гость взглядом отпустил провожатого и не стал стучаться, а решительно распахнул двери и вошел.
Молодая вдова ответственно подошла к встрече. Перерыла все сундуки и шкафы в поисках того самого ночного платья, в котором спала со своим мужем. Нашла. Примерила. Ткань все еще переливалась нежным блеском при свечах, но от него исходил затхлый душок. Дарья поморщилась и наметила разобраться с очередной девкой за недогляд. Хотя сама строго наказала – без ее разрешения к этим вещам не прикасаться. Кто ж знал, что вскоре понадобятся! Не себя же винить.
Переодеваться не стала, подошла к окну, распахнула пошире и надушилась, чего не делала с тех пор, как овдовела. Ароматная вода, привезенная из самой Франции, застоялась и издавала запах более резкий, чем должна была. Эти неурядицы произвели на Дарью должное действие – она почувствовала уже привычное легкое раздражение, которое по мере ожидания усиливалось. Начал закрадываться страх:
- А что, если не придет?
Кто и как за это ответит, она решит… К счастью, дверь распахнулась, и ночной гость таким же решительным шагом, как и в первый раз, направился к ней...
Любовники
Все произошло очень быстро. Дарья не успела опомниться, как уже лежала, уткнувшись носом в подушку, которую клевала в такт напористым движениям.
- «Ай да землемер… хорош…», - стонала она, не смея закричать, чтобы не привлечь бдительную прислугу и все не испортить.
От ее платья ничего не осталось, только кружевной воротник болтался на ее шее и остальное, запутавшись вокруг талии, на которой, если бы не ткань, остались бы синяки от цепких пальцев ее любовника.
Само слово «любовник» вызывало трепет и волнение, о которых она и думать забыла, а при муже и не помышляла. И вот теперь она настоящая любовница, которая принимает своего любовника в своей постели, которая «знавала» и ее мужа.
- Как романтично, как волнительно, как преступно,- произносила она горячим шепотом в ухо землемера.
- Отчего же преступно? – не прерываясь от своего занятия, спрашивал он, стараясь не выдать себя натруженным дыханием – вдова его околдовала, в ней чувствовался особый голод, который он не мог ни в ней ни в себе удовлетворить - хотел ее еще и еще.
"Грехи"
Несмотря на жестокость по отношению к челяди и крестьянам, Дарья оставалась набожной там, где ей это было выгодно или ничего не стоило, например, супружеская верность и прелюбодеяние. В ее состоянии эти грехи были невозможны. И вот же – случилось! Она преступница. Зато будет, в чем покаяться на исповеди. О своей одержимости она никогда не говорила, а если и было, то так, что и понять ничего толком было нельзя. Или священник, которого она не забывала "отблагодарить" к праздниками и просто так, делал вид, что ничего не понимает.
Глубже в омут
Дарья снова почувствовала себя женщиной и решила, что этого достаточно для счастья, бог пожалел ее, простил…
На утро барыня не позвала к себе прислугу, как обычно, а вышла сама – причесалась, приоделась и приказала заложить открытый экипаж, известив кучера, что собирается посмотреть на работу нового землемера:
- Хорош ли он в деле, на какое подвизался или мошенник?
Конюх, которому она приказала сопровождать ее вместо кучера, глазом не моргнул, услышав про такой повод очередного свидания, на этот раз где-нибудь в поле, в стогу сена или на берегу реки.
В результате объехали и «осмотрели» все, потом добавили березовую рощу, которая приглянулась Дарье Николаевне своей игривостью – «березки, как девицы» и мягкой травой, «на которой не грех поваляться».
Идиллия продолжалась недолго. Николай Андреевич начал подуставать от такой напряженной «службы» и стал намекать, что надо бы сбавить обороты, «я землемер, а не…». На что ему резонно отвечали, что кто платит, тот и решает, кем ему быть.
Дарья заметила, что любовник надулся, обиделся и обругала себя за несдержанность. А вечером снова затребовала к себе, хотя договорились, что ночь и следующий день он проведет в полях.
Конюх Ромка, который выступал в роли посыльного, вернулся один и получил свою порцию «барской любви», плетью, которую Дарья давно не брала в руки.
Между любовниками наметился раздор. Потом состоялся памятный разговор. Дарья намекнула, что их отношения имеют перспективу. Николай Андреевич, который уже несколько ночей и дней думал, как ему выпутаться из этих сетей, это предвидел и решительно отверг высказанную идею.
- Я еще слишком молод для семейных уз, как бы сладки они не были.
- Я тоже была молода, когда выходила замуж.
- Для девицы это одно, для мужчины – другое.
- Что же?
- Свобода-с, мне жаль, что я расстроил вас, но в таков. Прикажете уехать?
- Нет,- едва слышно произнесла Дарья, у которой земля ушла из под ног, как тогда, узнав о смерти мужа. Снова одна? Ну, нет, она поборется. Только бы не уехал. Она все исправит, и он поймет, что она его счастье и все сладится.
Каково же было ее разочарование, когда она узнала, что землемер… сбежал.
- Как? Когда?
- Да вот этой ночью и уехали-с. Взяли бричку-с, свою, - Ромка старался встать подальше, помня о плети.
- Ты мне не говорил, что она у него есть…
- Так и разговору не было.
- Почему не помешал?
- Да как помешаешь? Вскочил, как ошпаренный и дал деру, только пыль из-под копыт.
Дальше еще хуже
Переживания Дарьи вылились в новую серию еще более жестоких злодейств по отношению к своим крестьянам. Она уже не искала повод, к чему придраться, а накидывалась на первую, кто попадался под руку. Била всем, чем попало, чаще поленом или щипцами для завивки волос. Не щадила никого и не останавливалась…
Размах ее осатанелости превысил людское терпение. Даже верный ей конюх, Роман Иванов, задумал на нее пожаловаться. Боялся, что однажды она все же решит, что это он виноват в ее одиночестве и отыграется на нем, как на других, кого ему приходилось пороть по ее приказу. Смотрел на бедолаг, а сам представлял себя на их месте.
Весть о том, что Тютчев Николай женится, сообщать барыне не хотел никто. Она узнала об этом сама от своего соседа, который помнил, что Тютчев вроде как недолго работал у Салтыковой землемером.
- Слыхали новость? Ваш землемер, Тютчев по фамилии, дворянского звания, как известно, родственник известного поэта…
- Что за новость? – Дарья замерла, не представляя, что могла услышать.
- Так женится он! На Пелагее Денисовне Панютиной. Вы их знаете!
Месть сатаны
Узнав, таким образом о «вероломном предательстве», как решила Дарья, она задумала месть. Позвала своего верного подручного, конюха Романа и приказала – пробраться в имение Панютиных, вызнать, там ли барин. Что делать дальше, конюх не спрашивал, молча ждал, что скажет госпожа, а когда услышал, оторопел:
- Проберешься ночью незаметно, не мне тебя учить, запри их там и запали. Да не беги, как заяц! Дождись, пока пламя разгорится, дом невелик, я его видела, справишься. Ступай.
Делать нечего, надо исполнять. Конюх ушел с намерением «подтыкать состав под застреху» и под утро возвратился с известием:
- «Сделать того никак невозможно».
Вскоре конюх отведал на себе «барскую любовь», от которой кожа на спине сошла, а боль напомнила о мучениях, которым он сам подвергал других по ее приказу.
Пока наказанный конюх приходил в себя, оставаясь недееспособным для поручений, Салтыкова нашла других, своих "гайдуков" и отправила их с новым наказом:
- Завтра капитан Тютчев женится на девице Панютиной. Небось уже слыхали?
Новостью это точно не было – слух об отношениях между барыней и землемером, который пропал, просочилась. Дарья поняла это по глазам двух оболдуев, которые рабски топтались перед ней, ломая шапки.
- «Ах, Ромка, мог бы пожить…»,- Дарья наметила очередную жертву, но после того, как на алтарь ее «праведного гнева» принесут другую жертву – жениха и невесту, которые к тому времени уже станут мужем и женой.
- Когда будут ехать из церкви, встретьте их где-нибудь в лесочке, светлой березовой рощице, для ваших дел сойдет – не сбегут, а вы, как покончите с ними, уйдете ближайшим оврагом. Получите награду и идите, куда глаза глядят, только не попадайтесь, покрывать не буду, скажете на меня - не поверят – ваше слово против моего немного весит.
Засаду устроили на Брянской дороге. Но и тут все пошло не так. Кто-то молодоженов предупредил и Тютчевы поехали по другой дороге, а сидевшие в засаде так и остались ни с чем. Но возвращаться к барыне не стали, а сразу сбежали, предвидя дурную развязку и шанс для себя.
Пока Салтыкова бесилась под впечатлением того, что ее «предали и тут и там», Тютчев составил донос на бывшую возлюбленную и передал в Московское управление сыскными делами. Но и эта жалоба осталась без ответа. Лишь в 1763 году очередная бумага таки попала к Екатерине Второй...
За Дело берется Екатерина Вторая
Дарье Салтыковой не удалось избежать кары, несмотря на высокое родство и деньги, как это было при императрице Елизавете Петровне и Павле Третьем. Екатерина Вторая, ознакомившись с жалобами и доносами на дворянку Салтыкову, была изумлена масштабом изуверств, которые творились в ее имении Троицкое. Но более всего ее разозлило то, что достучаться народу удалось с двадцать первого раза (!).
Это дело она решила использовать в качестве публичного, показательного наказания в научение другим представителя дворянского сословия и предупреждение - я с вами цацкаться не буду.
Следствие велось 6 лет. Несмотря на то, что речь шла о более чем ста шестидесяти замученных. Среди них были и дети. Следствием было установлено, что в сентябре 1761 года она собственноручно забила мальчика Лукьяна Михеева. Но доказать смогли только 38 убийств от рук непосредственно самой Салтыковой и 26 убитых при ее участии, но прямых улик не нашлось.
Императрица переписывала несколько раз приговор, который сенаторы не сочли возможным составить собственноручно – корпоративность не позволяла.
Екатерина, понимая причину такой «нерешительности», взяла эту обязанность на себя.
Расплата
Изначально она хотела для Салтыковой отсечения головы, но заменила на пожизненное заключение. В приговоре и другие были существенные детали.
2 октября 1768 года в Сенате огласили Указ, который произвел на всех неизгладимое впечатление и прозвучал, как угроза. Характерно, что Екатерина лишила Салтыкову не только дворянства, но и права называться женщиной - «...именовать сие чудовище мущиною».
«Он» лишался права именоваться родом отца или мужа, становился «никем и звать никак».
Согласно указу Салтыкову 17 октября 1768 года в течение часа продержали на Красной площади, прикованной к столбу с табличкой на голове - «мучительница и душегубица». После чего препроводили в подземный каземат Московского Иоанно-Предтечинского женского монастыря, где свеча заносилась во время приема пищи. Все остальное время высокородная узница пребывала в кромешной тьме. Общаться дозволялось с начальником караула и монахиней.
Наказание матери никак не отразилось на детях Дарьи Салтыковой. Они вступили во владение имуществом после совершеннолетия.
На каторгу по итогам рассмотрения дела, отправили конюха Романа, который не смог отвертеться, хотя пытался все свалить на свою барыню. Строгому наказанию подвергся священник села Троицкое, который многократно выслушивал на исповеди то, что творила Салтыкова, но не нашел способа остановить ее. Одному, наиболее яростному "гайдуку" вырвали ноздри и отправили в Сибирь на рудники. Наказание понесли все, чью причастность удалось установить в том числе и в сокрытии жалоб и донесений на Салтыкову.
Бог отвел
Тютчев, до которого также дошли известия о том, что творила его «дама сердца», слег в горячке. Когда очнулся, первым делом распорядился начать строительство церкви в честь Живоначальной Троицы в благодарность за счастливое избавление от демона в юбке:
- Я же подумывал жениться на ней,- однажды он признался своей жене, Пелагеюшке, которая не осудила, а порадовалась и похвалила, что вовремя одумался.
- Бог отвел!
- Истинно! Надо же было и мне так вляпаться…, - произнес Николай и осекся.
- Так не вляпался же,- примирительно ответила молодая и мудрая не по годам жена, предчувствуя, что слухи о Тютчевых не совсем уж и сплетни и ей, чтобы сохранить семью, надо держать ухо востро. А если понадобится, то она ему кое о чем напомнит...
Узница тьмы
Продержав узницу в крошечной камере под землей, через 11 лет ей смягчили условия содержания - перевели в каменную пристройку к храму, в котором было решетчатое окно. С ней разрешили общаться. Но все сводилось к тому, что узница на попытки с ней заговорить, тыкала палкой, норовила попасть в лицо, плевалась и материлась.
За все время узница не произнесла ни слова раскаяния и считала, что с ней обошлись несправедливо, как и жизнь, которая ничего ей не принесла, кроме страданий.
Проведя в заточении 33 года, Дарья Салтыкова умерла 27 ноября 1801 года и была похоронена на кладбище Донского монастыря вместе со остальной родней и законными сыновьями. Потому, что был еще один…
Тайна
Узница какое-то время еще была хороша собой и она не сопротивлялась, когда дверь ее камеры вдруг открылась, но свечу никто не внес. Она слышала чье-то дыхание и оно приближалось. По запаху она поняла, что это караульный – узнала. В ее положении чувства обострялись до предела, она была уверена, что это он, а не начальник караула, который мог с ней заговорить и она с ним. Тот, другой, молодой, всегда оставался снаружи и с любопытством заглядывал к ней, стараясь рассмотреть. Смотрел, смотрел, и, видимо, решился, рассудив - чего добру пропадать.
Грубые мужские руки показались ей удивительно нежными. Что они делали, ей было все равно, лишь бы это продолжалось как можно дольше…
Тайна родившегося младенца осталась нераскрытой, как и пол. Он появился на свет в темноте и его унесли, не дав матери к нему даже прикоснуться. Солдатика убрали и больше никаких радостей в ее жизни не осталось, кроме звуков литургии во время больших церковных праздников – они доносились до нее сквозь приоткрытую дверь, за которой была все та же тьма.
***
P.S. Комментарии приветствуются.
Рассказ по мотивам, источники: Тютчев, Николай Андреевич — Википедия (wikipedia.org); Большая Лубянка - Mark Aleksandrovich Aldanov - Google Книги; Салтыкова, Дарья Николаевна — Википедия (wikipedia.org); https://newizv.ru/news/2018-03-04/pyat-zabluzhdeniy-o-krovavoy-baryne-darie-saltykovoy-266833?ysclid=lozp4qhbrv476660035