Все литераторы любят лошадей, но, увы!, мало кто из них пользуется взаимностью. А все потому, что считается, что писать об ученом, занимающимся выделением плазмиды, сложно, а про лошадей – раз плюнуть. Увы, это не так. Один поэт, один писатель и один скульптор (его за компанию) не дадут соврать.
Начнем с ипподромной жизни. Тут такая мешанина понятий, что просто диву даешься! То на книжных страницах рысаки скачут, то жокеи принимают участие в бегах. А, между тем, скачки и бега - совершенно разные вещи. В бегах участвуют рысаки, запряженные в легкий экипаж - качалку, в которой восседает наездник. Ежели же лошадь скачет галопом, а на ней в седле скорчился жокей, то это действо называется скачкой. Бывают, правда, испытания рысаков под седлом, но они не относятся к классике жанра, и мы их здесь обсуждать не будем. Коротко говоря, существует две связки, путать которые не рекомендуется: бега - рысь - рысак бежит - качалка - наездник и скачки - галоп - лошадь скачет - седло - жокей.
В качестве примера посягну на святое - песню Владимира Высоцкого "Бег иноходца". Я преклоняюсь перед гением Владимира Семеновича, но боже ж ты мой!.. Не будем останавливаться на том, что иноходцы в России не бегают с рысаками и, тем более, не принимают участие в скачках (иноходь - особый аллюр, не имеющий ничего общего ни с галопом, ни с рысью), и посмотрим, что происходит с героем песни. Цитирую:
"Но наездник мой всегда на мне,
Стременами лупит мне под дых..."
И через куплет:
Он вонзает шпоры в ребра мне..."
Ничего не понимаю: речь вроде бы идет о скачках, но тогда при чем здесь наездник?! Ладно бы еще всадник, ибо любой человек, сидящий на лошади, - всадник, но наездник...
Теперь о страшных шпорах и стременах, которыми истязают бедолагу. Жокей, участвующий в гладкой скачке ( ни о каких препятствиях В.С.Высоцкий не упоминает), сидит на лошади, "как кот на заборе", то есть почти стоит у нее на спине. При такой посадке ни лупить стременами под дых, ни пользоваться шпорами абсолютно невозможно, длина путлищ не позволяет.
И, наконец, мой любимый третий куплет:
"Если не свободен нож от ножен,
Он опасен меньше, чем игла.
Вот и я, подседлан и стреножен,
Рот мой разрывают удила".
Опаньки! Куда смотрит Общество защиты животных, ООН и администрация ипподрома? Это же садизм в чистом виде! Где психиатр для жокея? Представьте себе: коня готовят к скачке. За несколько часов до того его покормили, почистили, он уже шестым чувством понял, что сегодня "предстоит бороться" и прислушивается к звукам, доносящимся на конюшню с круга. Вот к нему в денник заходит конюх, держа в руках уздечку и легкое седло, надевает все это на Иноходца, подтягивает подпругу... А дальше начинается совсем странные вещи. Коню зачем-то связывают ноги (стреножат), чего на ипподроме отродясь никогда не делали, на него запрыгивает жокей и начинает дергать поводья так, что трензель рвет рот. Представили себе такую картину? Я - нет!
О самостоятельно запрыгивающих в седло средневековых рыцарях или лошадях, несущихся во весь опор от зари до зари, а также куче других благоглупостей, которыми напичкана литература, я вообще не говорю.
Но вот мимо очаровательного ляпа, обнаруженного мной в повести Н.Леонова "Ждите моего звонка", по которой впоследствии был снят фильм "Трактир на Пятницкой", пройти не могу, хоть убей! Там фигурирует персонаж по фамилии Климов - начальник уголовного розыска, бывалый кавалерист. Идет он задумавшись об операции по изничтожению банды Серого, и тут на него чуть не наезжает извозчик. Далее цитирую по книге:
"Климов похлопал по горячей и пахучей конской шее.
- Орловский красавец, беречь надо. Отпусти шенкеля, живодер, - сказал он и опять похлопал по шелковистой коже."
"Ну и что здесь такого?"- спросите вы. Поясняю. Шенкелем называется часть ноги всадника от колена вниз, отсюда выражение "дать лошади шенкеля", то есть послать ее вперед. На сбруе извозчичьей лошади никаких шенкелей нет и быть не может.
А посмотрите на памятник Жукову, что у Исторического музея! Про коня даже говорить не хочу, потому как перейду на непечатные выражения, но всадник! Не знаю, как сидел на самом деле товарищ Жуков, кавалерист с дореволюционной выучкой, но явно не такой раскорякой, как его изобразил скульптор. Это ж одни выставленные вперед ноги чего стоят! Шенкеля (а мы уже знаем, что это такое) вместо такого расположения, при котором колено согнуто, а пятка, опущенная относительно носка сапога, находится сразу за подпругой, неприлично торчат вперед. Рука с поводом задрана, да и всадник не сидит на коне, а скорее стоит на стременах. Может, он привстал, высматривая, где тот скульптор, который его так изобразил? А ведь до революции кавалеристам на тренировках пятаки под колени и под попу подкладывали - и не дай бог, чтобы хоть один из них упал!
Так, как сидит Жуков, ездил в стародавние времена Наполеон, но, во-первых, он не был кавалеристом, а, во-вторых, под него специально лошадей выезжали.
Возникает вопрос, как относится к подобным ошибкам?
С одной стороны, ни "Бег иноходца", ни "Ждите моего звонка" от допущенных ошибок не сильно проиграли. Я их часто перечитываю и каждый раз, несмотря ни на что, получаю массу удовольствия. И меня не смущает, когда в иной книге, наш лазутчик, выведав тайну врага, запрыгивает на случайно пасущуюся по соседству оседланную лошадь и уносится к своим. А ведь если она паслась, то, скорее всего подпруга была ослаблена, и герой в реальной жизни скорее всего грохнулся бы об землю вслед за перевернувшимся под его тяжестью седлом.
С другой стороны, такие "неувязочки" смотрятся, как кофейное пятно на белом смокинге.
Так к чему это я все? Пишите, господа, пишите много и интересно, но только, если можно, пожалуйста, не стреножьте иноходцев...