Набираю в стотысячный раз Лёшу. Думаю, а уж не в чёрный ли список он меня засунул? Впрочем, нет. Была бы в чёрном списке, наверняка бы, вместо звонка шёл сброс, а так гудки вроде есть.
Прошло четыре дня после нашего столкновения в моём доме, а всё, что я получила от него – короткое «Не сейчас. Перезвоню».
Я ждала. Честно. Ждала день, даже полтора. Прежде чем меня снова прорвало, и я принялась ему названивать.
Такое ужасное состояние. Кошмарное до жути. Ощущение безысходности играет на нервах с утра до ночи. Вернее, до ночей, которые я не могу нормально спать.
Чтобы отвлечься хоть немного, съезжаю от Вики. Прошу Севу помочь с переброской вещей. Он ещё успевает подкалывать, к чему такая спешка? Ну да, ещё недавно ведь я не торопилась, а теперь мне просто надо чем-то занять руки и голову.
На лекциях я чуть ли не сплю. Ночью не могу из-за нервов, а здесь монотонный голос преподавателей усыпляет. С первых рядов я переезжаю на последние, где, сложив руки перед собой, прячусь ото всех. Вика с Алиной пытаются меня растормошить, зовут куда-то, но я отмахиваюсь, говорю, что плохо себя чувствую. И ведь даже не вру.
Вот так вечером лежу на кровати и тупо жму на вызов, а самой ныть охота от досады.
- Если ты, Соколов, решил меня бросить без объяснения причин, то это очень подло, - глотаю подступающие слёзы.
Я, блин, побила все абсолютные рекорды по жалости к себе. Уже выкупалась в ней с головы до пят. И умом ведь понимаю, что сама во всём виновата. Нечего было скрывать правду. Доигралась… Вот дурёха.
В один из вызовов на звонок внезапно отвечают.
- Вер… - голос Лёши в трубке какой-то измученный и чужой.
- Лёша, - аж вскакиваю, садясь на постели и хватая телефон двумя ладонями. – Лёша, Лёша, милый, пожалуйста, не сбрасывай, выслушай меня, пожалуйста, любимый, ну пожалуйста.
Кажется, меня просто заклинило на «пожалуйста», я сразу и осознаю, что вырвалось это вечно крутящееся в голове «любимый».
Он молчит, слушает, ждёт, пока меня отпустит. И на первой секунде тишины долго вздыхает.
- Вер…
Это его «Вер» меня немного пугает.
- Пожалуйста, - снова повторяю однократно.
- Ты где? У Вики? Или… в доме родителей? – он чуть хмыкает, когда произносит последние три слова, а я краснею, снова думая о своём обмане.
- Нет, не у Вики, в другой квартире. Одна, - подчёркиваю многозначительно.
Мне бы заткнуться, но я с надеждой, от которой самой тошно, жалостливо и простительно добавляю:
- Приедешь?
- Да, адрес говори, - соглашается, а потом спасая остатки моей гордости, признаётся: - Я и сам хотел предложить.
Пока Лёша в пути, мечусь по дому, как угорелая. Пытаюсь привести себя в божеский вид, а коробки и сумки, которые не успела разобрать, распихиваю по углам. Боже, что за гора фантиков от конфет? Это я столько съела? Я точно не в себе! Быстро всё смахиваю в мусорку.
- Бли-и-ин, - тяну, заглядывая в холодильник, а там шаром покати.
Надо же его чем-то накормить. Поздно ведь уже.
А с чего взяла, что он есть будет?
Может, вы так… на пороге, не разуваясь, и поговорите.
Залезаю на высокий барный стул и кладу локти на стойку. Голова падает в ладони, а в висках стучит неровный пульс.
Пора остановиться. Вдох. Выдох. Остановиться и ждать.
Звонок домофона трелью прокатывается по квартире. Подскакиваю и несусь открывать, а потом долго стою с распахнутой дверью, зомбирую цифры этажей над лифтами, один из которых везёт Лёшу ко мне.
Едва дверцы расходятся и возле квартиры появляется Соколов, я напрыгиваю на него, обнимаю за шею и намереваюсь не отпускать, пока он не скажет, что я прощена за свой обман.
Он ведь был со мной честен…
- Вер… погоди, - хоть говорит это, но обнимает крепко, гладит по спине.
Нет, не бойся, плакать я не собираюсь. Уже наплакалась.
Запрокидываю голову и жду привычного поцелуя, но Лёша просто смотрит на меня с какой-то смесью жалости и отчаяния.
- Давай внутрь зайдём.
- Да-да, - отстраняюсь и нервно закладываю волосы за уши, думая, что и сама могла это предложить.
Лёша заходит в квартиру и осматривается. Сам дом бизнес класса, а здесь всё кричит о комфорте и дорогом дизайне. Невольно вспоминаю его малосемейку в пятиэтажке, но это было самое прекрасное место, где я чувствовала себя счастливой только от того, что Лёша был рядом.
- Вот ты где, значит, на самом деле живёшь.
- Я только три дня назад переехала, - оправдываюсь.
Соколов обводит холл взглядом, видит, что в этом я его не обманываю. Потому что квартира реально выглядит необжитой.
А вот в другом… И он тут же мне это озвучивает.
- В любом случае, Вер, ты врала мне с самого начала!
- Неправда, я просто…
- Что просто?
- Не говорила всей правды.
- Это одно и то же, - он долго выдыхает, прежде чем выдать. – Зато вдоволь посмеялась, да?
В его лице что-то меняется, и меня совсем не радуют эти перемены. Выражение становится жёстким, почти угрожающим. Кажется, сбываются мои самые кошмарные ожидания.
- Тоже мне… богатая девочка, у которой всё есть, захотела чего попроще... Парня из народа. Ну и как? – подходит вплотную, чтобы вкрадчиво добавить. – Ну и как, Вер? Тебе понравилось?
Пальцы ложатся мне на предплечье и сжимают с силой. Притягивают ближе, и голову ведёт от его родного запаха. Вопреки всему мне хочется вдавиться в него со всей силы и молить никуда меня не отпускать.
- Ну как, спрашиваю? – встряхивает, повторяя. – Тебе понравилось? Ещё хочешь?
«Поцелуй меня», - долбит в голове.
И я зажмуриваюсь, когда его рот накрывает мой. Губы жёсткие, непримиримые, он будто наказывает меня этим поцелуем. Ну и пусть… ну и пусть… только бы не отпускал. Никогда не отпускал.
Обнимаю его и отвечаю с нежностью. Вкладываю все чувства и все эмоции, которые во мне носятся со скоростью шального ветра.
«Пожалуйста, люби меня. Пожалуйста, не бросай меня. Пожалуйста, верь мне», - повторяю про себя словно мантру. И пытаюсь вложить смысл этих мыслей в поцелуи и прикосновения.
Жёсткий язык перестаёт таранить мой рот, а пальцы уже не так сильно впиваются в плечи. Нежность приходит из воспоминаний. Всё как прежде. Сладкий голод и ожидание большего.
Но Соколов отрывается от моего рта и отрицательно мотает головой. Будто сам отвечает себе на вопрос. Отвечает отрицательно.
- Лёша, пожалуйста, - не даю ему отстраниться. – Не надо так говорить. Это даже отдалённо не напоминает то, что я к тебе чувствую.
- Вер, не стоит.
- Лёша, - вцепляюсь в него с силой. – Лёш, я не смеялась, не играла, я очень-очень боялась сказать тебе правду. Это глупо, понимаю. Но вот такая я глупая и есть.
- Ты не глупая, Вер.
- Нет, глупая. Лёша, я лю…
Пальцы накрывают мои губы, заставляя молчать.
- Не надо.
Но я качаю головой, сбрасывая их.
- Ты мне нужен. Пожалуйста. Пусть всё будет, как прежде.
- Как прежде уже не может быть.
- Я люблю тебя, Лёш.
- Вера… что ты творишь. Зачем? – он прислоняется своим лбом к моему лбу. – Не стоит этого говорить. Давай сделаем вид, что я не слышал?
- Нет, давай не будем.
Я в каком-то отчаянии. И признание выходит кривым, и Лёша отвечает не так, как я ожидаю.
- Понимаю, что обидела тебя своим обманом, и ты имел право так отреагировать, пропасть, но ведь все ещё может быть хорошо. Всё можно поправить.
- Вер… - она гладит меня по голове и обхватывает мои скулы ладонями. Тёплыми и чуть шершавыми. – Я пропал не из-за того, что злился. Мама в больнице и ещё… кое-какие проблемы пришлось решать. Но это даже не главное. Тсс… помолчи, милая, - горько усмехается, замечая, что планирую его перебить. – Я бы никогда от тебя не отказался, но тут всё сложнее.
- Почему сложнее-то? – выпаливаю с отчаянием. - Ты можешь говорить, что мы не пара, можешь придумать миллион «почему нам не быть вместе», можешь убежать от меня и разбить сердце. Я тебя не боюсь и никогда не разлюблю.
- Вера-а-а, не рой нам яму, а?
- А ты не отрицай очевидное. Мы будем вместе. - Говорю уже за двоих. - Если думаешь, что отец будет против, я ему объясню.
На лице Соколова огромный скепсис и сомнения.
- Лучше бы тебе этого не делать.
- Мне многое не стоило бы делать.
- Например, ехать с подружками в бар к Вадиму.
- Тогда бы мы не познакомились.
- Лучше бы мы не познакомились.
На этих словах он отпускает меня и отходит в сторону.
- Это судьба, Лёш, мы бы всё равно встретились. Ты ведь и сам это знаешь, - с уверенностью строительного бульдозера я пру вперёд и стою на своём.
- При других обстоятельствах? Я бы приехал к тебе домой, как водитель. И всё… И ничего бы не было.
- И что? Ну и приехал бы. Пускай как водитель. Плевать. Ничего бы это не изменило. Это вот тут, - я дотронулась до центра груди, - во мне. И я бы всё равно это почувствовала, будь хоть ты королём Франции, а я бедной цветочницей на пути твоей кареты.
Он усмехается и качает головой.
- В нашем случае, бедная цветочница – это я.
Накрываю рот ладонью. Ну вот, он уже шутит. Это не такой уж плохой знак, да?
Но его состояние снова меняется, Лёша мрачнеет. Беру его за руку, переплетаю пальцы. Не вырывается. Что ж… ещё один хороший знак?
- Понимаешь, Веруня, даже если я уволюсь и не буду работать на твою семью, это ничего не изменит.
- Откуда такая уверенность?
- Поверь моему опыту.
Но я отказываюсь верить. Мы решим позже, сейчас, наверное, лучше сменить тему.
- Расскажешь, что у тебя стряслось?
Он приподнимает и опускает плечи, затем кивает. Мы садимся на диван, и я устраиваюсь у него под боком, греясь от тепла руки, обнимающей меня за плечи. Мне кажется, у нас есть надежда, что всё образуется. То, что Лёша не уехал, остался со мной, это уже что-то… А там нет ничего, с чем бы мы не справились.
*********************************************************************************
- Ну что, всё решено, так?
Жму руку Стасу и киваю. Удивительно, как ему удалось так быстро разрулить мои адовы проблемы. Пара дней и вуаля. Как взмах волшебной палочкой. Никакого заявления в мой адрес о побоях, как ни бывало. И документы на квартиру полностью переоформлены на меня. Теперь я там единственный владелец, доля матери, которую она фактически подарила аферистам, также переписана на меня.
Единственное, пришлось пойти на уступки и не заводить встречного дела об угрозе жизни на этого борзого парня, проскользнувшего в реабилитационный центр, чтобы «помочь бабе быстрее сдохнуть». У меня аж искры из глаз, каждый раз, когда вспоминаю его наглую рожу. Но Стас убедил, что делать ответных движений не стоит. Никто больше ко мне не полезет ни при каких обстоятельствах насчёт оспаривания прав на жильё.
- Кофе будешь? – он тянется к телефону, чтобы вызвать секретаря.
Морщусь и отрицательно мотаю головой.
- Думаю, мне хватит, я итак уже почти неделю на чистом кофеине.
Ярыгин смеётся.
- Езжай домой, отоспись. И выдохни.
Киваю в такт его словам и смотрю в окно, там даже тучи разошлись и кусок синего неба торчит, но у меня ощущение, что я крупно попал. Стас ведь пока ничего не требовал в ответ на услугу, но ведь обязательно попросит.
- Слушай, может, я тебе денег переведу. Сколько должен? – пытаюсь откупиться.
Это действительно бы решило проблему в каком-то смысле.
- Брось, - отмахивается, - я из своих и копейки не потратил, чистый договорняк сработал.
Это то и напрягает.
- Ты лучше реально отоспись, к матери съезди. На работе тебя, наверное, потеряли.
- Я отгулы взял, сослался на семейные обстоятельства.
Стас уже выудил, на кого я работаю. В отличие от бывшего сослуживца я не так резво поднимаюсь по карьерной лестнице. Да и не всем, наверное, удаётся сыграть в бизнес. Что я могу?
Нет, но могу, наверное, только в своей стезе, а вот это, как у Стаса, фирма и большой офис в дорогом бизнес-центре А класса, то бишь люкс, сделки с землёй, партнёры, готовые инвестировать в его идеи. Помню его молодым и наглым, тогда бы и не подумал, что Ярыгин так поднимется.
Но, видимо, у всех разный путь.
За эти дни я много думал и о Вере и её семье. Что могу ей предложить? По сравнению с Сергеевыми я никто. Конечно, отказываться от Веры мне совсем не хочется. Так плохо от этой мысли, что в груди ноет. Поэтому надо что-то придумать.
Постепенно у меня рождается план, только для его реализации придётся уволиться от Сергеевых. Это основное условие. И проконсультироваться со знающими ребятами. Вероятно, пройдёт много времени, прежде чем я встану на ноги и буду иметь стабильный доход. Но если хочу быть с Верой, надо грести вперёд, а не оставаться простым водилой с функциями охранника.
- Я наберу тебя, Лёх, - кидает напоследок Ярыгин.
- В любое время.
Звоню в больничку, там тоже хорошие новости. Мать перевели из реанимации в обычную палату. Состояние её стабильно и можно навещать.
Так что по пути захожу в цветочный и продуктовый, думая, чем бы порадовать её.
- Сын, ой, не стоило.
Мать улыбается, смотрит на цветы. Сам не помню, когда ей последний раз ей дарил.
- Это чтобы ты глядела на букет и радовалась. И что значит не стоило? Все девушки любят цветы, разве нет.
- Да, - улыбается.
Ей значительно лучше. Даже несмотря на плохую физическую форму и чуть не разобравший её удар, выглядит она бодрее, чем даже месяц назад. Оно понятно, срывов по алкоголю не было.
- Ты красотка, знаешь?
Целую мать в лоб, присаживаясь на краешек постели. У неё отдельная комфортная комната с кнопкой вызова персонала. Я уж позаботился, чтобы здесь всё было.
- Это ты у меня красавец. Куда уж мне.
Хватает меня за руку и подносит к губам. Целует. Я не сопротивляюсь, только слёзы в её глазах беспокоят.
- Лёшенька, я вернусь… честно… вот лучше станет и вернусь… в клинику-то. Я закончу курс, как ты и хотел.
- Мам, - сжимаю её хрупкий кулачок, - ты поправься сначала полностью, а потом обсудим.
Меня однозначно радует её настрой. Это то, чего я не ожидал. Но, видимо, когда ходишь по краю обрыва, появляется желание жить и способность цепляться за эту жизнь с невиданной силой.
***
В дверь комнаты легонько стучат. Сегодня я в помещении для персонала на территории шефа, завтра ранним утром выдвигаемся в командировку. Я еду вместо Романа, тот приболел, поэтому приходится его подменять. Решили, лучше мне остаться здесь, чем мчать из города к четырём утра.
Встаю с кровати и приоткрываю дверь.
- С ума сошла, что ли?
Уже сонные глаза распахиваются, когда вижу Веру на пороге.
- Пусти.
Она решительно задвигает меня внутрь, а сама набрасывается с поцелуями, едва дверь за её спиной закрывается. Иногда она может быть очень решительной.
Не могу сопротивляться её нежному напору, отвечаю, а сам ругаю себя за эту слабость.
- Вера, Веруня, нам нельзя. Не здесь. Ты точно сумасшедшая.
- Да, я сумасшедшая, - шепчет отчаянно, - неделю тебя не видела, конечно, сумасшедшая. Что прикажешь делать, когда ты тут, рядом, в нескольких метрах, а завтра снова уедешь надолго.
- Всего на несколько дней.
- Всего на несколько дней, - с тяжким вздохом передразнивает.
Качаю головой и, не сдержавшись, целую. Действительно, сложно сопротивляться, когда она рядом. Мягкая, живая, волнующая, желанная. Моя и не моя…
Иногда мы встречаемся, но реже, чем прежде. И я больше не увожу её из города, опасаясь, что её перемещения контролируют. Да, наверняка, так и есть. И уж тем более, не зажимаю её в углах родительского дома, если приезжаю сюда.
- Возвращайся к себе.
- Я хочу остаться, - упрямится.
- У тебя что, нервы стальные, пощекотать захотелось? - глажу её бока, и Вера хихикает. – Если нас застукают…
- Да и пускай. Может, всё проще станет.
- Нет, малыш, всё только больше усложнится. Потом здесь везде камеры, ты уже, наверняка, попала на них.
У Веры всё просто.
- Сотри запись.
- Я не всесильный и не имею доступа ко всей охранной системе.
- Тогда плевать.
Хочется ей поверить, но мой опыт и моё понимание ситуации всё-таки более верное. Я итак рискую, встречаясь с хозяйской дочкой втихую, но заявиться сейчас к Петру Алексеевичу и прямо в лоб выдать, что у меня к Вере самые искренние чувства, будет глупо и чревато последствиями.
Сначала мне надо перестать работать на него, а дальше… дальше посмотрим.
Никогда я семейству Сергеевых ровней не стану, но могу показать, на что способен на перспективу.
Мы с Верой самозабвенно целуемся, это действительно сложно - удержаться и не утащить её в постель. Но я уже сам дал себе зарок, что если мы и обнажаемся, то только на моей территории. Жаль, конечно, что сейчас это происходит редко. Мне не хватает Веры в той мере, в какой я жажду её присутствия в своей жизни. Но так будет лучше.
Наконец, я её выпроваживаю, как бы больно не было.
Губы горят, а сон, как рукой сняло.
- Твою-то мать… - выдыхаю в потолок, плашмя падая на кровать.
Вот я попал…
Поспать всё-таки надо. Сказывается армейская привычка, так что вырубаюсь, но не так быстро, как хотелось бы. И в четыре утра просыпаюсь вроде даже отдохнувшим.
Мы выезжаем большой группой машин, и гоним по трассе несколько часов без продыху, пока в районе восьми не тормозим на заправке с кафе, где покупаю себе быстрый завтрак.
Вынимаю телефон из кармана, чтобы проверить, не написала ли чего Вера. Мы теперь часто «живём» в сообщениях. Хотя я и не любитель долгих переписок.
От Веры пока ничего нет, зато приходит сообщения от Стаса. Тому понадобилось чуть больше месяца, чтобы созреть.
«Лёх, привет, разговор есть. Вернёшься в Москву, набери меня».
У меня два вопроса: что за разговор и откуда Ярыгин знает, что я не в городе? Я ведь ему о своих передвижениях не отчитываюсь.
Мне непонятно, чего он от меня захочет взамен, но уже напрягаюсь.
*****************************************************************************
Со Стасом мы встречаемся на его территории. Мне, мягко говоря, неуютно, а когда Ярыгин излагает просьбу, так и вовсе хочется, встать и уйти.
Но сделать этого я не могу. Лишь отрицательно мотаю головой.
- Исключено.
- Важные ребята помогли тебе, теперь надо помочь им, Лёх.
Ярыгин сидит за своим столом, будто паук, будто осьминог с миллионом невидимых щупалец, протянувшихся на многие километры вокруг и проникнувших в любые сферы и инстанции: от простых до малодоступных.
- Это не помощь, Стас, это преступление.
Тот пожимает плечами.
- По факту то, что они приостановили и аннулировали вполне себе законную сделку с твоей хатой тоже преступление. Пришлось кое-кого припугнуть, чтобы были сговорчивее. Чего ты ожидал?
- Уж точно не просьбы украсть информацию у своего работодателя.
- На носу важный разговор. У Сергеева контрактов – одним местом жуй. Подумаешь, лишится одного.
- Конкуренция должна быть честной, а это… это подсудное дело.
- Если тебя поймают, парни вытащат, не переживай. Срока не будет, Лёх.
Зато будет ещё больший долг? Ну да, по всей видимости.
Меня уже какое-то время преследуют подозрения, а сейчас я в них ещё больше убеждаюсь, что Ярыгин с самого начала всё распланировал. Он знал, на кого я работаю, и сделав меня обязанным себе, связал по рукам и ногам.
- Не могу, Стас. Это против правил.
Его лицо вытягивается.
- Тогда ребята могут дать обратку. И твои проблемы вернутся.
Завуалированные угрозы меня не слишком пугают. Пусть дают… Разберусь как-нибудь.
- Понимаю, Стас.
- Ты меня подставляешь.
А ты меня как бы нет?
Развожу руками, мол, очень жаль.
- Прости, но ответ прежний. Нет. Может, я в чём-то другом могу быть полезен?
Ярыгин смотрит на меня и вздыхает.
- Давай ты подумаешь, не отвечай сейчас, ладно?
- Думать тут нечего.
- Нет, Лёх, время на размышления всем нужно. Обстоятельства могут измениться просто по щелчку пальцев.
И щелчок не заставляет себя ждать. Буквально несколько дней спустя на телефон с незнакомого номера приходит фото моей спящей матери.
Просто фото. Никакого текста.
Да он и не нужен.
Оно и без слов понятно.
Хочется рычать от злости. Аксиома – проще всего достать человека через близких.
Только у одиночек нет таких проблем.
Ночь провожу в размышлениях, пока в голове не вырисовывается план. На следующий день перво-наперво звоню Вадиму и договариваюсь о встрече.
Захожу в бар, днём тут совсем пусто, за столиками только завсегдатаи и приятели. Вот и отлично. Не хочется общаться с Вадимом в присутствии лишних глаз и ушей.
- Выпьешь чего? – качает приятель бритой головой.
- Времени нет.
- Даже на чашку кофе?
- Не поверишь, но даже на неё.
Однако Вадим подзывает официанта и тот подходит уже со свежезаваренным американо.
- Что за дело? – тем временем интересуется Вадим.
Достаю телефон, набираю имя и фамилию Стаса, потом показываю экран Ваде.
- Знаешь такого?
- Нет, но могу узнать.
- Узнай, а? Что там на него есть? Как прижать можно?
- Перешлёшь ФИО? Координаты?
- Нет, так запоминай.
Лишнюю информацию оставлять на любых носителях опасно, Вадим и сам это понимает, цокая языком и качая головой. Он кивает.
- Запомнил.
- Позвонишь?
- Как только что-то узнаю.
Залпом допиваю всё ещё горячий кофе и поднимаюсь. Затем мешкаю, барабаня пальцами по источенной временем и неаккуратными посетителями столешнице.
- Ты говорил, в Краснодаре подвязки есть на парней, с кем можно в нормальные дела вписаться? Кинешь номерок?
Вадим складывает руки на широкой груди и подтверждает с ухмылкой:
- Кину.
Вылетаю на улицу. Дни стоят морозные, сухие, оно и на руку. Когда голова в холоде, думается легче. Народная мудрость не врёт.
Достаю сигарету, прикуриваю, делаю пару затяжек, а потом выбрасываю.
Нет времени. Меня будто что-то толкает вперёд. Надо ехать и побыстрее.
В реабилитационном центре главный врач отговаривает меня от опрометчивых решений.
- Алексей, не стоит сейчас срывать её с места. Процесс налажен. Любое изменение – это стресс.
Смотрю на него и думаю, а он в курсе, что его система безопасности ни черта не работает. - Мы имеем все шансы заработать рецидив. Это основной аргумент за, чтобы не трогать её и прерывать лечение.
Моей матери находиться на территории этого заведения небезопасно. Вот мой основной аргумент.
- Я уже принял решение.
- Понимаю, но подумайте дважды. Потом по договору мы не можем вернуть вам средства, которые вы внесли, оплатив полную программу восстановления.
- Это неважно.
Моя твёрдость даёт результаты. Так что скоро мать спускается с вещами в комнату ожидания для родственников.
Выглядит она действительно гораздо лучше. Если бы не угроза, я бы не срывал её с места.
- Сынок, привет, мне сказали, надо куда-то уезжать.
- Всё так, мам.
Обнимаю её и чувствую в ответ не менее крепкое объятие. Вижу, что соскучилась. Конечно, ей непросто тут одной, но держится она молодцом. И трезва, как стёклышко, что естественно уже успело отразиться на её внешности.
- Мам, нам дорога неблизкая предстоит. Ты уж прости, но так надо.
- Хорошо, надо так надо.
Эта её покладистость почему-то меня огорчает. Она даже не спорит, просто доверяет моему решению. Мы будто поменялись ролями: старший я, а мать – ребёнок, который решил во всём слушаться своего взрослого.
Я не шутил, когда говорил, что дорога неблизкая. Если гнать почти без остановок и на предельной скорости, то за полсуток доедем, но буду ориентироваться на состояние матери. Возможно, придётся переночевать по пути.
С одной стороны, мне не хочется увозить её так далеко. Здесь она практически на расстоянии вытянутой руки, а до Краснодара, случись что, ехать больше тысячи километров.
С другой стороны, так лучше для её безопасности.
Через несколько часов мы останавливаемся на заправке, пока мама пьёт чай со сладкой сдобой и смотрит на мир огромными глазами после долгого времени в «заточении», я набираю Веру.
- Лёш, ты куда опять пропал? – с обидой слышу в трубке.
- Мне надо уехать. Вернусь через пару дней. Это по личным делам, не по работе.
Долгий вздох.
- По личным делам, - повторяет Вера. – Звучит так, будто мы чужие люди.
Она не может не чувствовать, что мы отдаляемся друг от друга. Мне хочется её успокоить, сказать, что всё временно, но в свете последних событий в голову приходит ужасающая в своей истинности мысль: всё временное – это и постоянное.
- Я маму перевожу, так надо, - выдаю пояснения.
- Вот оно что, - в голосе Веры облегчение, вероятно, уже насочиняла себе всякого. – Тогда хорошей вам дороги.
- Спасибо, милая, я уже скучаю, - тут ни капли лжи, - приеду зацелую. Готовься.
Вера веселеет. Девчонка. Что ей надо? Слышать, что она самая желанная и красивая. Так и есть для меня.
И любимая, конечно.
Я мог бы ей об этом сказать, но, кажется, такие признания лишь всё усложнят.
- Уже жду.
- Я тоже жду.
Всё-таки я делаю остановку по пути в отеле. И пока мама спит на соседней кровати, под её мерное дыхание я думаю, как лучше сделать, не поступившись своими принципами. Как обезопасить её и себя?
Я ждал, что оплата долга будет нелёгкой, но что настолько, даже не представлял.
На обратном пути в Москву оказывается, что проблемы не заканчиваются. Звонит сосед и говорит, что в квартире произошло короткое замыкание.
Невольно сбрасываю скорость, уже представляя, что квартира выгорела подчистую.
Но дядя Саша, которого я знаю с детства, меня успокаивает.
- Огня не было, только дым. Пожарные быстро приехали, да и повезло, что я дома находился и запах гари учуял.
- За это вам огромное спасибо.
- Лёша, ты, пожалуйста, не волнуйся, всё нормально, - успокаивает дядя Саша скрипучим голосом. – Только дверь пришлось вскрыть. Я уж там замок поставил, какой был под рукой, но ты лучше приезжай и сам смени. Мой чисто, чтобы дверь сама не открывалась, очень хлипкий. Как бы сброд с района не прознал, что квартира пустует и не нагрянул ночью. Эти ж всегда ищут, чем поживиться.
- Да, конечно, к вечеру буду. Разберусь.
Кладу трубку и провожу ладонью по лицу. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что это ещё одно предупреждение. Если не уступлю, дальше будет только хуже. Последствия непредсказуемы.
Понимаю, что влип конкретно. И выхода вот так, по щелчку пальцев, из дрянной ситуации не нахожу.
Но даже последний свет в конце туннеля гаснет, когда с очередного незнакомого номера несколько дней спустя я получаю фото Веры.
Она как раз выходит из университета, её волосы красиво развиваются на ветру, на губах лёгкая улыбка. В прицеле камеры она выглядит идеально.
<<< Начало
Продолжение>>>
*************************************************************************
Не знаете, что еще можно прочесть? Я приготовила Вам целый список, дорогие читатели: