В ростовском издательстве «Мини Тайп» вышла моя книга «Степан Разин», посвященная легендарному донскому казаку Степану Тимофеевичу Разину, которого великий поэт А.С. Пушкин назвал «единственным поэтическим лицом русской истории». Продолжаю поглавно публиковать эту книгу в своей Дзен-студии.
Степан Разин в это время занялся устройством жизни в захваченной части города. Принародно, в торжественной обстановке, были сожжены списки налогоплательщиков и долговые расписки бедноты, хранившиеся в приказной избе. Жители города и уезда объявлялись вольными людьми. Вместо земского старосты, который раньше руководил народом, Разин с общего согласия ввел казачье самоуправление, круг стал главным законодательным органом, на котором все дела решались большинством голосов.
Не забывал Степан и о поддержке повстанческих отрядов, действовавших в окрестных районах. Из разинского лагеря то и дело отправлялись небольшие отряды на помощь восставшим крестьянам. В Корсунь, Инсар, Саранск, располагавшиеся в Симбирской черте, Разин послал сильный отряд во главе с испытанным казачьим атаманом Михаилом Харитоновым. К Пензе из Саратова двигался отряд, где вожаком был казак Савельев, впоследствии смененный Василием Федоровым. Максим Осипов с крупной партией повстанцев двигался из Симбирска в северо-западном направлении на Алатырь и Нижний Новгород, в район, населенный мордвой. Еще один отряд казаков и крестьян из Симбирска направился вверх по Волге, а сильное войско атамана Иванова двигалось на север к реке Унже.
Зная об опасном размахе повстанческого движения, царь Алексей Михайлович одну за другой шлет грамоты в мятежные и еще пока не поднявшиеся на восстание области Поволжья. В них, государь, называя Разина “вором и богоотступником”, призывает “ратных и жилецких людей всякого чину” верно служить ему, царю, “и ни на какие воровские прелести вора Стеньки с товарыщи не прельщаться и против ево стоять и биться мужественно и городов ему не здавать и воевод наших и всяких приказных людей не выдавать. А буде хто о ком проведает какую воровскую мысль, и по тех людей сказывать в городах воеводам и всяким приказным людям, и имая, приводили б». (Крестьянская война… Т.2. Ч.1. С.110). Но надежды царя на смирение чорного люда Поволжья и измены его Разину были тщетны: пламя восстания мощными языками охватывало один район за другим…
Симбирск упорно держался. Разин, готовясь к его штурму, велел казакам параллельно с крепостной стеной города возводить земляной вал, опираясь на который можно было успешно сражаться с стрельцами Милославского и рейтарами Барятинского. Специально созданная группа повстанцев вязала большие связки хвороста, чтобы во время штурма забрасывать ими ров перед крепостной стеной. К строившемуся земляному валу бесконечной вереницей тянулись телеги, шли люди с сеном, соломой, бревнами. Все это складывалось на гребне вала, ожидая своего часа, который должен был пробить с началом штурма. Споро и быстро мастерились лестницы и багры, делались зажигательные снаряды, обильно начиненные горючей смолой и сухими щепками. Все было готово к штурму.
Он начался погожим днем пятнадцатого сентября. Казаки живо подпалили заготовленные припасы сена, сухого хвороста, соломы, и все это в одночасье полетело в ров. Злобно шипя, огонь споро подбирался к деревянным стенам крепости, грозя уничтожить их. Эту опасность заметили осажденные, и воевода Милославский из наличных пяти тысяч человек бойцов выделил несколько сот стрельцов, в задачу которых входило исключительно тушение пожара. В этот момент с противоположной стороны крепости разинцы дружно бросились на штурм города. Противник не заробел, не растерялся, закаленные в боях стрельцы с ожесточением отбили натиск разинцев, нанеся им заметный урон.
Наступил вынужденный перерыв. Дымились, догорая, подожженные вязанки хвороста, надсадно стонали раненые, победоносно горланили угрозы с крепостных стен стрельцы. Среди этого хаоса и дыма Разин собрал военный совет. Молча оглядев приунывших соратников, тихо сказал:
- Видно уже, что идти на приступ города днем – дело безнадежное. Стрельцы государевы, зря нас пред собою, наносят нам потери. Жалко казаков. Окромя того, днем сподручней и лучше тушить горящий у стен хворост, солому и сено. Отныне, атаманы молодцы, будем добывать Симбирск-город ночью!
- Любо! – недружно протянули собравшиеся.
Наступила ночь, темнота быстро и уверенно окутала беззвездные окрестности Симбирска. Под ее покровом разинцы подвезли к стенам крепости большое количество горючего материала – охапки сена, связки хвороста, кучи смолистых щепок – ров в некоторых местах был завален хворостом, землей и бревнами. Приготовленные к бою, чернели во тьме зажигательные снаряды.
Восемнадцатого сентября начался новый штурм Симбирска. Темная осенняя ночь мгновенно озарилась ярким заревом: то разинцы подожгли припасенные зажигательные средства. Яростно заработали стрельцы, норовя потушить пламя, в некоторых местах охватившее деревянные стены города. В этот момент восставшие дружно бросились на приступ. Беспощадный бой закипел по всей линии городских укреплений. Ценой больших потерь, используя фактор ночи и определенную внезапность, казакам удалось взобраться на стены. Казалось, желанная победа близка! Еще натиск – и победа в руках. Так думали повстанцы, но в эти минуты Милославский Обретший стойкость духа, показал себя решительным и умелым руководителем. В сложных, малопонятных условиях боя он сумел правильно определить место наибольшей опасности, подтянуть сюда свежие силы и в рукопашной схватке сбросить упорно сражающихся казаков со стен.
Разин вынужден был отвести свои силы на исходные позиции. Грызла душу атамана досада за то, что город не удалось взять, но то, что казаки сумели прорваться на стены Симбирска, вселяло уверенность, что не сегодня – завтра город будет захвачен.
Весь день в лагере разинцев шли тщательно приготовления к новому штурму. Особенно скрупулезно повстанцы готовились к приступу крепости со стороны река. Сравнительно быстро разинцы соорудили здесь мощный земляной вал, по высоте равнявшийся, а в ряде мест даже превосходивший, крепостные стены. С высоты вала хорошо просматривалась местность, и было видно, что творится в лагере осажденных.
Степан Разин лично разведал наиболее уязвимые места крепости, расставляя около них ударные отряды казаков, крестьян, стрельцов. К штурму, как всегда повстанцы приготовили бревна, хворост, сено, солому, чтобы поджечь крепостные стены.
Третий штурм Симбирска, как и предыдущий, начался ночью. С земляного вала по крепости яростно хлестнул ураганный орудийный огонь. В ход были пущены все зажигательные средства, заготовленные повстанцами накануне. Этот комбинированный удар нанес крепости ощутимый урон, пожары охватили многие строения внутри крепости, среди пушечного грохота и буйства пламени стрельцы лихорадочно, но умело тушили пожар. Подхватив заранее приготовленную плотную парусину, они набрасывали ее на пламя, для надежности заливая еще и водой. В отражении штурма участвовали все симбирцы, потому что понимали: пощады от разинцев, после того, как они уложили под стенами города горы трупов, ждать не приходится. Мало-помалу натиск атакующих стал ослабевать, а потом и вовсе иссяк.
Хмурое утро занималось над Симбирском. Клубы едкого дыма заволакивали городские укрепления, кое-где еще лиховал огонь, слышались стоны раненых, на стенах, во рвах и около них в страшно-неестественных позах лежали разинцы вперемешку со стрельцами. Жуткая картина леденила кровь в жилах всех, кто наблюдал Симбирск в этот страшный час после третьего штурма. Над городом стояла удивительная тишина...
Степан Разин, злой, молчаливый и раздраженный, собрал совет ближних атаманов и есаулов. Перепачканные сажей и кровью, в набухших от крови рыжих повязках соратники Степана неторопливо, непривычно хмурые, сходились в палатку атамана, устало опускаясь прямо на землю. В казачьем лагере отовсюду слышались крики и стоны многочисленных раненых, разинцы со скорбными лицами то и дело проносили убитых для предания земле. Священники негромко отпевали погибших, сдержанно крестили присутствующих разрешая предать убитых земле.
Уже получивший предварительные данные о потерях, наличии боевых запасов, Разин честно сказал собравшимся, что убитых много, еще больше раненых, почти не осталось пороха, свинца, не хватает оружия. Из пушек в исправности и готовности к делу оставалось только четыре, остальные орудия были повреждены вражеской артиллерией. Но, главное, не хватало людей, а оставшиеся невредимыми повстанцы не горели желанием снова лезть в огонь…
- Но и войско воеводы Милославского, думаю, понесло большой урон! Попоме нашего! – уверенно закончил Степан.
Он оказался прав… После третьего штурма стрельцы Милославского оказались в еще более тяжком положении, чем разинцы. Крепостные стены и ров города во многих местах были разрушены, пушки и ружья большей частью выведены из строя, на исходе оказались боеприпасы, весь запас воды поглотило тушение многочисленных пожаров. Милославский приходил в отчаяние от одной мысли о следующем штурме разинцев, ибо отбивать их было нечем. Одна надежа на князя Юрия Барятинского и казанского воеводу князя Петра Урусова!..
Подхода сил энергичного, стоявшего невдалеке, князя Барятинского опасался и Степан Разин. Посоветовавшись с ближними атаманами, он послал ему навстречу отряд своих казаков. Сам Барятинский, с пятнадцатого сентября начиная, двигался к Симбирску, понимая, что если город падет, то пламя восстания, многократно усилившись, испепелит его войско, а что будет дальше – страшно представить!
Двадцатого сентября, за Свиягой у села Куланга, повстанцы, состоявшие из казаков, татар, чувашей, марийцев, мордвы встретили полки князя Барятинского. неожиданным концентрированным ударом царскому полководцу удалось прорваться сквозь неплотный строй разинцев, но упорные бои продолжались и в последующие дни. И лишь к первому октября войскам князя удалось подойти к Симбирску и расположиться боевыми порядками в двух верстах от города на холодном берегу Свияги.
Степанова разведка, внимательно следившая за передвижением полков князя Барятинского, вовремя сообщила о подходе стрельцов и рейтар. У Разина не хватило сил, чтобы наверняка рассчитывать на победу. Но тем не менее он решил первым начать сражение, полагая, что в данной ситуации только сильный и неожиданный удар может спасти его от поражения. Оставив пехоту и пушки на восточном берегу Свияги, Разин с подвижным конным отрядом первого октября быстро переправился на западный берег реки и перешел в атаку. Притихшая осенняя природа смиренно наблюдала, как сходились два войска для смертного боя, огромные вороны беспокойно кружились в хмуром октябрьском небе в предвкушении своего мрачного пира, когда отгремит бой и будет чем поживиться на кровавом поле…
Барятинский ждал разинцев… Потерпев поражение в первом сражении с восставшими, он правильно оценил полководческие способности Степана Разина, боевой настрой и решительность его войска. Накануне сражения, полностью не надеясь на стойкость своего войска, князь поставил в тылу стрельцов и рейтар плотный ряд пушек. В случае прорыва казаков сквозь строй княжеского войска их должен был встретить губительный огонь артиллерии. Всего этого не знал Разин, не знали его атаманы…
…Разинская конница, смяв передовую линию войска Барятинского, кинулась развивать успех. Вот тут-то и сработала князева задумка: едва казаки вырвались на ровное место по ним яростной стеной хлестнул смертоносный дождь ядер и свинца. Со страшным ржаньем падали кони, летели под копыта лошадей всадники, строй атакующих смешался, распался, натиск иссяк. В этот момент опытный Барятинский быстро кинул в сражение резервную кавалерию. Но Разин не остался в долгу, и ввел в дело остатки своей конницы. Сражение вспыхнуло с новой силой, словно костер, в который подкинули вязанку смолистых поленьев…
“Люди в людях мешались, и стрельба… была в притин”, - писал очевидец. Степан Разин с саблей в руке дрался в гуще боя. Вокруг него громоздились горы трупов, своих и чужих, а он без устали работал сверкающим своим оружием, круша стрельцов и рейтар. В рукопашной схватке Степана хватили саблей по голове и выстрелом из пищали ранили в ногу. Дюжий алатырец Семен Степанов, помня о великой награде, что была обещана князем за поимку Разина, навалился на раненого атамана, намереваясь захватить его в плен, но не тут-то было: подоспевшие казаки изрубили настырного алатырца, и он свалился на окровавленную землю, в последнем агонизирующем движении пытаясь достать казачьего атамана.
Казаки, подхватив теряющего сознания Разина, с трудом вытащили его с пекла сражения. С наступлением сумерек бой затих сам собой, стороны истощили себя в многочасовой рубке. Повстанцы отступили за Свиягу, но князь Барятинский не рискнул преследовать их.
Всю ночь пылали жаркие костры на месте битвы, всю ночь обе стороны готовились к новому кровопролитию. Среди повстанцев лишь немногие знали, что их предводитель серьезно ранен. Разин незримо присутствовал везде, от его имени отдавались различные приказы, его именем в село Лысково, где стоял сильный отряд повстанцев во главе с атаманом Максимом Осиповым, был послан гонец с приказом, немедля, спешить на помощь полусокрушенному войску Степана Тимофеевича…
… К новому сражению готовился и Барятинский, уже почувствовавший вкус победы. По его приказу расторопные плотники торопливо наводили деревянные переправы через реку, спешно готовились свежие отряды для решающего прорыва.
Хмурое осеннее утро третьего октября принесло новое кровопролитие. Войска Барятинского, не встречая организованного сопротивления, начали быструю переправу по двум наведенным мостам. Разинская конница неуверенно атаковала пехоту князя. Бросив в бой ударные силы, Барятинский сумел ценой больших потерь прорваться к западной стороне Симбирской крепости, где находились изможденные потерявшие надежду на спасение стрельцы воеводы Ивана Милославского. Кольцо блокады было прорвано, царевы войска торжествовали, но разинцы не теряли надежду повернуть ход событий в благоприятную для себя сторону, ибо с часу на час ожидали подхода свежих сил атамана Максима Осипова. Но время шло, а он все не подходил. Оставался один выход: предпринять решительный штурм крепости, чтобы, овладев ей, закрепиться там и выдержать осаду до подхода сил атамана Осипова.
Ночью казаки начали штурм Симбирска, но были отбиты с потерями, положение осложнилось еще и тем, что отряды Барятинского отрезали повстанцев от Волги. Перебежчик из стана князя сообщил, что рейтары собираются отбить струги, возникла угроза плена, опасаясь которого казаки тайно перенесли потерявшего сознание Степана Разина на струг и четвертого октября 1670 года в глухую осеннюю ночь тихо двинулись вниз по Волге. Для Разина, лежавшего без чувств на толстом ковре на корме струга, борьба закончилась…
…Утром следующего дня войска Барятинского совместным ударом с стрельцами Милославского в жестоком бою окончательно разгромили повстанческие силы у Симбирска. Но на всем Поволжье и прилегающих районах восстание полыхало, приобретя невиданный размах, втянув в орбиту яростной классовой битвы до двухсот тысяч человек.
Михаил Астапенко, член Союза писателей России, академик Петровской академии наук (СПб).