Самый русский поэт Александр Сергеевич, в крови которого текла самая африканская кровь, прославил своими бессмертными произведениями Россию на весь мир. Теперь только очень уж европейской государство Украина резко научилось понимать русский и складирует памятники поэту и другим российским неугодным в дальние закрома, подальше от глаз истинных арийцев украинцев, наверное чтобы они не дай Господь не начали декламировать стихи и прочие тексты на русском, во избежание чего-то мне непонятного. Какой вред может нанести Александр Сергеевич и особенно его памятники - я не смогу ответить. Наука Украины сегодняшнего дня в этом плане идет в разрез здравому смыслу, поэтому вникать в это лишнее. Лично мое мнение: не ведают, что творят. Но творили и продолжают, доходя до маразма и полного альцгеймера. Я не политик, чтобы давать объективную и полновесную оценку всего происходящего уже десять лет на моей родине. УССР в составе большой страны советов, в которой я родилась, после прибалтийских республик была самой состоявшейся. Не во всей России было так, как было в Украине. Мое донецкое происхождение было моей гордостью: я любила свой город, Украину и все прилежащее к ней – песни, язык, чернозем, степи и посадки, вышиванки и национальный колорит. Я люблю все это, соответствующее моей малой родине и по сей день. Не стала бы ни жечь вышиванки, ни сваливать памятники Шевченку и прочим украинский поэтам, не растаптывала бы сине-желтый украинский флаг. Памятники Тарасу Григоровичу стоят в Донецке со времен СССР, никто их не стал валить, подразумевая что они – режим той Украины, что чудесно расстреливает наш город с мая 2014. Стреляет же не украинский поэт, а такие себе мои земляки-украинцы, с которыми мы были одной украинской семьей еще совсем недавно.
Если вспомнить историю государства российского, то начало прошлого века, то все происходящее как под копирку – брат на брата. Тогда царская Россия разделилась на части, ставшие непримиримыми врагами. Уезжали в Европу семьями и уплывали пароходами. Теперь в моей Украине случилось подобное и пока процесс не хотят завершать начавшие его. Кому-то хорошо и удобно воевать на чужой территории, поливая города и небольшие населенные пункты всевозможными снарядами, посыпая противопехотными минами-лепестками, в ход пошли даже кассетные боеприпасы, запрещенные международной конвенцией. Вся эта аппликатура военного присутствия напоминает спектакль с ружьем, висящим на стене: оно обязано в одном из актов выстрелить, иначе зачем пылилось у всех на виду. Так и с оружием – лежать долго боеприпасы не должны. Как все в этом мире – они должны работать, пускать их в оборот стреляя одним и выпуская другое – самое оно. Радостно потирают ручонки заокеанские военные промышленники: все идет по плану! План по валу, вал по плану. И так - бесконечно льется кровь, текут денежки в карманы производителей смертоносного вооружения. Все отлично. А народ – что народ, ему не привыкать. Рабство отменили, крепостное право вроде бы тоже, но как был простой гражданин расходным материалом для своего государства, так он им и остался, не смотря на воззвания советского периода «мы не рабы, рабы не мы», перестроечных и демократический времен … Были всякие градации и эшелоны, так все они благополучно и остались, разве что немного модифицируясь. Мы русские, славяне, окраинцы Руси - все очень и очень разные. Единство, наверное, в очень далеком будущем, а сейчас неравное равенство сражается на полях моей малой родины, погибая и продвигая линию вчера отчуждения, а сегодня – фронта. Такой сложный коктейль из чувств и эмоций во мне, приправленный с утра до погружения в сон стрельбой и звуками тяжелой артиллерии, что сказать что - то однозначно очень сложно. Такой разный и разъединенный русский народ умеет в сложную годину собираться с духом в мощный кулак и громить.
В тот страшный день 26 мая 2014, когда первые украинские вертолеты начали стрелять по донецкому украинскому аэропорту, разум отказывался понимать происходящее. Даже в советских передачах «Очевидное невероятное» не было ничего похожего. Не были мы готовы к подобному повороту истории однозначно. Несмотря на то, что в Славянске Донецкой области шли бои, с горы Карачун по городу ложились снаряды, а снайпера работали на поражение, убивая мирных жителей, так же, как и я не особо понимающих, где теперь реальность. Мои соседи по площадке – брат и сестра из многодетной семьи были из Славянска, приехали в Донецк жить и работать и снимали квартиру напротив. От их рассказов, что там происходит я постепенно понимала, что все это обязательно будет и в Донецке, вопрос только времени. Сегодня, спустя девять с половиной лет с того дня и двадцати месяцев с начала СВО все воспринимается уже не так, мы странным образом привыкли к раскатам, к перестрелкам, к кровавым сообщениям в соцсетях. Это не тот иммунитет, который однозначно нужен в любом положении. Это скорее какая-то обреченность от неизбежности. Можно ли привыкнуть к смерти? Самое сложное – если погибают твои близкие. Если смерть касается тебя лично, забирая дорогих и любимых людей. Тогда боль утраты будет разрушительной, потеря – невосполнимой, а ты сам уже никогда не будешь прежним, беспечным, веселым осознавая, что теперь так много пустоты в сердце. Бог миловал, и я – никого не провожала на эту войну. Пока никого не провожала. Ни в чем и никогда нельзя быть уверенным сегодня. Год назад на ноябрьские праздники я ездила к детям в Санкт-Петербург и отвезла сыну термобелье. С началом осеннего призыва в 2022 несколько дней я примеряла на себя ситуацию, что не смотря на отметку в военном билете, моего ребенка все же могут призвать. И я не сумею, не успею, ничего не смогу предпринять для того, чтобы воспрепятствовать этому. Давайте быть честными – это я родилась в Донецке, а не он. Это я живу здесь, это меня нужно защищать от собратьев украинцев, волею политических решений отправленных убивать донецких, луганских, а теперь уже и россиян по всем близлежащим областям, граничащим с Украиной. Тогда в сентябре прошлого года я крутила в голове эту мысль о сыновьем долге по защите матери, Родины, долг которой отдают тысячи мальчиков и мужчин со всей необъятной России сегодня. Я плакала, я не знала – как на самом деле должна буду поступить, имея в себе несколько выводов. Я так и не пришла к общему знаменателю с самой собой. Вытерла слезы и приняла ситуацию как есть поняв, что возможно не найду других решений. Что я вырастила своего ребенка без участия его отца, и теперь сын сам должен решать свою судьбу, чтобы я по этому поводу не думала. Мы не можем вести детей всю жизнь за руку. И пусть передо мной у сына куда больше обязательств, чем перед Родиной, все будет – как будет. Мне придется принять. В его паспорте нет национальности. Эту строку в паспорте отменили в России в 1992 году. Я честно не помню – но в советском паспорте было «русская». У папы русского и мамы украинки. Русские во времена советского союза были самой большой этнической группой в моем регионе. Хотя всех намешано было довольно немало, учитывая, что на заработки в шахты Донбасса приезжало большое количество людей всех наций и национальностей. В принципе край был рабочим: шахтеры и сталевары, в дальнейшем – машиностроители были в Донецке подавляющим большинством, если к ним приплюсовать их детей, членов их семей – то уж точно.
Джон Юз открыл залегание угля в промышленном масштабе, и как следствие – получился прекрасный город Юзовка - Сталино – Донецк, отметивший свое стопятидесятилетие в 2019, в год моего второго в него возвращения. Край донецкий – это вся моя личная и публично освещаемая история, неразрывно связанная с местом рождения, взросления и не смотря на отъезды в Якутию и Санкт-Петербург, история моего сегодняшнего в нем проживания. Город любимый, город воспитатель, город учитель и город – давший мне понять, каким хрупким бывает мир, когда случается в нем война…
В наш Донецк не заселяли украинцев, как в то же Запорожье или Днепропетровск при УССР. Мы та самая часть Донецко-Криворожской республики, присоединенной Владимиром Ильичом к сельскохозяйственной Украине для формирования твердо стоящей на ногах республики, у которой вся инфраструктура и логистика выстроена с учетом запасов, залежей, рабочей силы, промышленного потенциала и сельскохозяйственных угодий. Не смотря на свое инженерно-экономическое образование, я не могу так как Ленин объять весь объем тех декретов, формировавших российское государство после краха империи. К самой России добавился весь север, все кавказские агломераты, а после второй мировой войны и прибалтийские республики. Каждая война перекраивает карту. Это закон жанра, в каком бы сто или тысячелетии это не происходило. Глядя на происходящее сегодня, можно видеть это воочию. Мне о военных действиях в Донбассе писать всегда сложно и больно. Я не могу слышать от ведущих некоторые слова типа «боевики», потому как мой разум отказывается это принять – какие украинцы боевики? Для меня боевики – это чеченцы в двух чеченских войнах. А вот для русских, проживающих в то время в Чечне – каково им было тогда это слышать? То время очень страшное для россиян, потому как после Афганистана этот внутренний конфликт положил в землю мальчиков и мужчин, осиротив тысячи семей. А сейчас, сегодня – все куда сложнее, масштабнее и еще более кроваво, потому как счет погибших не озвучивается нигде, и точного подсчета нет вообще. Те же пропавшие без вести, те зарытые по месту гибели – их когда-нибудь снова начнут искать поисковые группы. Это не сейчас, об этом сейчас говорить рано. И все же – учитывая разделение Украины в 2014 по демаркационной линии, отрезавшей от Донецкой области Мариуполь, Краматорск, Славянск, Константиновку, Артемовск, Соледар и Угледар, Донецк остался дончанам. Новое государство вместо города – это было вообще. До сих пор не все можно осознать. Но – оказалось и так бывает. И только в сентябре 2022 года спустя восемь с половиной лет Донецк стал Россией. То, что было подарено неньке Украине пришлось забирать обратно кровью и смертью. История не умеет по-другому. Даже в двадцать первом веке все правила - те же: огнем и мечом. И пока рядом со мной идет эта война, где словами Николая Расторгуева «русские рубят русских», пока границы Донецкой области не вернулись в прежние, пока великие и могучие не сели за стол переговоров – всем нам нужно выжить, дождаться и дотерпеть. Ничего другого я придумать ни для себя, ни для своих земляков-дончан не могу. За эти долгие десять лет с начала майдана, многие дончане покинули свои дома и подворья, уехав из зоны конфликта, не желая быть сопричастными этому, что – вполне их право. Я тоже уезжала, и – если бы не родители – не вернулась бы. Жизнь и здоровье моих детей были выше ценности имущества, оставленного мной в 2014.
Донецк – это Россия. Донбасс – это большая Россия, в которую мы сегодня постепенно интегрируемся всеми юридическими и прочими особенностями. И пусть до сих пор есть таможня, через которую мы въезжаем, обратной таможни уже нет. Возвращаясь из отпуска в начале сентября этого года, автобусом по маршруту Ростов-Донецк мы проехали через Успенку не останавливаясь, заполненный на 100% автобус аплодировал, потому как это было – новое.
Слова Александра Сергеевича Пушкина, позаимствованные мной для названия эссе, очень справедливы: наш край с севера на юг и с востока на запад – абсолютно русский. Очень «умело» распоряжалась всем предоставленным богатством Украина, да так, что опустила средний класс проживающих ниже плинтуса. Гордые и сильные шахтеры спустились в ахметовские копанки, губя свои жизнь и здоровье, добывая заработок для семьи. Я не для красного словца пишу об этом, я вернулась в родной город после семнадцати лет проживания на крайнем севере и оказалась в реальности, к которой не была готова. Пришлось приспосабливаться, что было очень даже непросто. И, если бы не начало военных действий в мае 2014, я бы все равно справилась. Но карта легла иначе, все случилось по не мной выбранному сценарию. И сегодня – все еще нет окончательного логического завершения. По-прежнему идет война, теперь уже настоящая, разлившаяся линией фронта от Харькова до Мариуполя. Будущее покажет – кто был прав, кто верно выбрал цвет флага и название родины. Но то, что мы вернулись домой в Россию - это истина. Спасибо всем приложившим к этому свои силы, судьбы и жизни. Спасибо волонтерам, помогающим выстоять обездоленным этой войной, спасибо всем неравнодушным, кто понимает – что здесь происходит и зачем. С удивлением узнала, что москвич и друг нашей семьи, с которым я очень давно не общалась, собирает машины с гуманитаркой и отправляет их в Донбасс. А «Ленинградский доброволец» во главе с Германом Владимировым помогает нашему краю с 2014, привозя по 40-50 тонн гуманитарного груза в приезд. Низкий поклон всем матерям, воспитавшим воинов света, призванных на этот рубеж. И пусть простят нас те, кто думает, что мы донецкие и луганские виноваты в разжигании этого конфликта. Мы такие же русские, как и вы. И так же, как и вы – мы ничего не решали, мы только высказали свою волю, пойдя наперекор Украине. Ни в одном государстве народ ничего не решает. Все решения принимаются от имени народа, во имя народа, но – так, как угодно правящей верхушке. Нам всем – только приходится приспосабливаться к происходящему. Тем не менее – голосование и в мае 2014 и в сентябре 2022 говорит за себя. Мы – Россия. Донецк – это Россия.
