Олега Уварова можно назвать добровольцем первой волны. В минувшем году он сам пришел в военкомат, чтобы отправиться в зону СВО. И хотя годы уже не позволяли служить по контракту, он пошел исполнять свой долг в составе добровольческого подразделения БАРС, как и многие другие воронежцы. Получив ранение, лечился в госпитале, а сейчас восстанавливает здоровье, проходя реабилитацию.
– Олег, почему вы решили стать добровольцем?
– Для меня это странный вопрос: я офицер, пусть и в прошлом – в 90-е годы в силу обстоятельств уволился из Вооруженных сил. Однако в свое время получил соответствующее воспитание: прошел суворовское училище, потом военное, давал присягу. А тут – Родина в опасности. Как же я мог остаться в стороне?
– В последние годы перед СВО вы чем занимались?
– Работал в руководстве ряда промышленных предприятий Воронежа. В том числе оборонного комплекса.
– В семье как отнеслись к вашему решению?
– Смирились не сразу. Две женщины – жена и дочь – очень не хотели отпускать, и преодолеть их сопротивление было непросто. Но долг офицера оказался сильнее. Как и у всех остальных моих соратников, БАРСовцов, мое решение, было продиктовано только твердыми внутренними убеждениями. И хочу сказать, нас из Воронежа было много таких добровольцев. Ни один из наших земляков не стал отказником. Все свой долг выполнили до конца. Выбывали по окончании срока, либо по ранению. Были и погибшие.
– Что вас больше всего поразило в первые дни, когда вы оказались в зоне боевого соприкосновения?
– Сильное моральное воздействие на меня оказали сожженные украинцами поля, засеянные хлебом. Я этого никогда не забуду. Все было выжжено и усеяно минами. Плотность минирования была такая, что отступающие украинские войска сами же на них и подрывались. Помню, было две бронированные машины – БМП и танк. Первая во время бегства от наших войск взорвалась на своей же мине, второй начал объезжать и тоже подорвался. Вообще боевики украинских военных формирований не утруждают себя какими-то моральными ограничениями. Применяли и кассетные боеприпасы, и даже фосфорные.
– А почему вы уверены, что это фосфор?
– Его ни с чем не спутаешь: это «красивое» зрелище, когда с неба сползает огненно-розовое вещество. Спасения от него нет. Нам повезло, что ветер отнес его в другую сторону. Мы в это время находились в одном из населенных пунктов, но после первых же обстрелов с той стороны ушли в полевой лагерь, чтобы не подвергать опасности мирных граждан.
– Добровольцев приравняли к обычным военнослужащим-контрактникам не сразу. А в самом начале как дело обстояло с обеспечением?
– Могу так сказать, когда мы туда поехали, добровольцами, то по поводу обеспечения знали совсем не много, да и особо ни на что не рассчитывали. Вооружения хватало, в том числе, и трофейного. А вот с продовольствием первые дни пришлось туговато. Стандартный армейский сухпай делили с товарищами на двоих, а то и на троих. Вскоре, конечно, все утряслось, и с продовольствием проблем не было больше.
– В украинских источниках активно продвигали фейки, что наши бойцы из-за нехватки продовольствия иногда опустошали погреба домов, которые покинули местные жители…
– Это невозможно! Во-первых, мародерство недопустимо и жестко пресекается – это непреложный закон военного времени. А во-вторых, небезопасно. Домашние «закрутки» в подвалах могут быть отравлены. Да и вообще в зоне боевых действий нужно быть осторожными. Конечно, основная масса местных к нам лояльна. Но ведь и украинские спецслужбы не дремлют… В одном из соседних подразделений был случай, когда угощение пирожками наших бойцов закончилось для них тяжелым отравлением. Как потом оказалось – это была спланированная диверсия. Но, повторюсь, большая часть населения к нам лояльна, так что какой-то открытой неприязни не замечал. Была, впрочем, молодая мама, которая попросила помочь ей продуктами, сказала, что нечем кормить детей. Русский солдат не останется равнодушным в такой ситуации. Мы хоть сами тогда и не шиковали, собрали продукты. Она приняла помощь с благодарностью, но, отойдя на несколько шагов крикнула: «Слава Украине!»
– Как бойцы отреагировали?
– А как мы могли отреагировать? Никак. Как и в прошлые времена, наши солдаты стараются оберегать мирных граждан. В отличие от нацистских формирований, кстати.
– Раз уж вы заговорили о нацистах, скажите, сталкивались с ними?
– В открытом бою – нет. «Нацики» играют роль заградотрядов. Впереди гонят обычных мобилизованных, стреляя в спину, а себя берегут для «настоящих больших дел». И, чтобы они этих «больших дел», а точнее – больших бед, не натворили, нужно довести наше дело до конца.
Как и многие бойцы, Олег немногословен: о чем рассказывать? Ничего особенного ведь не сделал. Просто не мог остаться в стороне, пришел в военкомат, просто выполняет свой долг… Потому что офицер, давший однажды присягу, остается офицером до конца. А возраст, пенсия, уговоры родных - остаются за кадром.
Всем воронежцам, заключившим контракт с Министерством обороны, полагается единовременная выплата в размере 315 тысяч рублей, статус ветерана боевых действий, а также социальная поддержка со стороны правительства Воронежской области всех военнослужащих и членов их семей. Подробности – на сайте svoi36.ru, по телефону: 122 или в пункте отбора на контрактную службу по адресу:
Воронеж, улица Фридриха Энгельса, 52.