К этой картине я подходила трижды, обойдя всю выставку и вновь возвращаясь в зал где висел «Садко» Репина - и не я одна. Такого Репина я не знала.
Свет, идущий от этой картины, удивительный свет, завораживающий свет. Он притягивал и поражал.
Согласно новгородским былинам, Садко, чтобы умилостивить Морского царя, во время бури спустился на дно морское. Морской царь во время пира заставил его выбрать себе невесту из 900 девиц – своих дочерей. Помог герою сам Николай Чудотворец, посоветовав выбрать самую последнюю — «девицу Чернавушку». После свадебного пира Садко проснулся уже на земле — на крутом берегу реки Чернавы близ Новгорода. В это самое время он увидел, что по Волхову подъезжают его корабли. В благодарность за спасение Садко построил церковь Миколе Можайскому.
«Садко в подводном царстве» Илья Репин создавал три года с 1873 по 1876 годы. В это время он путешествовал по Европе. И картина стала неким политическим и эстетическим манифестом русского художника. Как и сейчас, 150 лет назад были остры споры о приоритете западноевропейской культуры и вторичности русской. Репин дал однозначный ответ, использовав легенду о Садко: «Идея выражает моё настоящее положение и, может быть, положение всего русского пока ещё искусства».
Репин был на выставках импрессионистов. Его заинтересовала техника, но разочаровало отсутствие сюжета у импрессионистов: форма без содержания. По замыслу Репина, 900 морских принцесс, что предложил в жены Садко Морской царь, – это разные страны и народы, как разные течения в искусстве, но Садко, как сам Репин, выберет Чернавушку - Россию, русский реализм.
Картину не приняли в Европе и раскритиковали в России. Репин все-таки был известным передвижником, который поднимал острые социальные темы. А тут символичный разговор, суть которого на тот момент не всем была понятна. К тому же одна из морских принцесс на переднем плане вообще изображена с обнажённой грудью — случай в русской живописи XIX века исключительный. Хотя за эту картину Репин получил звание академика, он тоже считал ее "неудачной и пошлой": «Признаюсь Вам по секрету, что я ужасно разочарован своей картиной «Садко», с каким бы удовольствием я ее уничтожил, - писал он приятелю Стасову. - Такая это будет дрянь, что просто гадость во всех отношениях, только Вы, пожалуйста, никому не говорите; не говорите ничего».
Композиция построена по принципу треугольника. Одна вершина в правом нижнем углу – сам Садко в собольей шубе (кстати, Виктор Васнецов позировал Репину для изображения былинного героя). Садко смотрит влево вверх – вторая вершина треугольника – там фигура девушки-крестьянки. Она оборачивается через плечо, глядя вглубь, и непонятно, на поверхности она или тоже под водой. Третья вершина – левый нижний угол – морские красавицы. Это русалки, украсившие свое тело драгоценностями и бросающие томные взгляды на гусляра.
Несмотря на критику сюжета, все художественные критики отмечали, с каким мастерством прорисована морская вода. Чтобы добиться такого уровня реалистичности, Репин посещал берлинский аквариум, который только открылся в столице Германии – это было чудом того времени. Художник сидел там часам, делая зарисовки. Стремясь к предельной достоверности, он изучал атласы морского мира, делал зарисовки морской флоры и фауны в Нормандии.
Из высказываний Ильи Репина о свободе художника:
«<…> Французы давно уже увлечены пластикой и живописью более других искусств. Так, как наше русское общество увлечено моралью более всех проявлений жизни. Идеи признает только моральные. Наступил черед подвинуть вперед нашу разбойничью натуру скифа. Покаяние во грехах, пост и самоистязание — вот что любит уже целое полстолетие русский гражданин. Все сводит на одно и ничего другого слышать не хочет и не понимает — считает пустяками. Уже Пушкина поедом ели за свободу художника, но соловья не заставили куковать жалких слов. Гоголя пилили всю жизнь за его перлы комизма, пока не допилили до отшельничества, аскетизма и смерти. Толстой сам смолоду уже приспособлялся к веригам и теперь юродствует во славу божию. Все это трогательно, как первые христиане. Наше общество отплевывается от античных законов жизни. Много тут подвижничества, разума, но много уродства и фарисейства бывает. Мир необъятен и могуч по своим формам, бесконечно разнообразным. И дым кадил и стон голодного не смущает аромата розы и прелести цветов; и молодой неудержимый смех белых зубов неразборчиво заставит улыбнуться самого закоренелого пессимиста. И в этом наше счастье, наша свобода — величие, необъятность бога. Все человеческое непременно ограниченно и скучно, однообразно и лично. И никогда никаким героическим усилиям людей не унивелировать щедрых богатств творца. Таков его закон».