(Дети Замолксиса. Часть 9)
Судьбы различных гетских племен складывались по-разному. Если кробизы переживали в первой половине III вв. до н.э. свой расцвет, геты Северной Добруджи боролись за выживание со скифами, то их родичи из лесостепной Молдовы, Бессарабии и Южного Прикарпатья вынуждены были покинуть свою родину еще в конце предыдущего столетия, разоренные скифским вторжением. Те, кто остался, попал под власть завоевателей и утратил свое имя, оставшись для современников скифами, а для археологов «поздними скифами». Вместе со своими хозяевами, они пережили крах Великой Скифии, бежали в Нижнее Поднепровье от галатов и скиров, а потом от бастарнов. Строили города и укрепленные поселения в Нижнем Поднепровье и Крыму во II в. до н.э. И при этом, как-то так хоронили своих людей, что археологи не могут найти их погребальных комплексов. Это важно запомнить, позднее мы еще вернемся к этой загадке.
Бастарны, судя по всему, приходят по следам галатов и скиров. На окраинах цивилизованного мира они засветились ок. 233-229 гг. до н.э. Однако, скорее всего далеко не сразу им удалось обрести новую родину. Где-то концом III в. до н.э. датируется возникновение памятников приписываемой бастарнам (с этим согласны не все, но мнение несогласных не отличается обоснованностью) культуры Поянешти-Лукашевка в Пруто-Днестровском междуречье. Думаю, с этим совпадает и упоминание «бастарнов-пришельцев» Деметрием Каллатийским. Бастарны заняли земли, покинутые гетами в конце IV в. до н.э. Новая культура демонстрирует явное родство с латенизированными культурами Северной, Центральной и Восточной Европы (зарубинецкой, пшеворской и особенно ясторфской). Д.А. Мачинский определял их родину в бассейне Среднего Одера, а С.П. Пачкова отметила близость керамики с комплексом Губинской группы ясторфской культуры. Эта особенность культуры бастарнов (принадлежность к кругу кельтских и кельтизированных культур и культурное родство с германскими племенами ясторфской культуры) нашло отражение в письменных источниках. Древние авторы называют бастарнов либо «германцами», либо «кельтами». Полагаю, они были какой-то особой группой, родственной и тем, и другим (в этом я не одинок – об этом писали многие исследователи, в том числе М.Б. Щукин).
На памятниках типа Поянешти-Лукашевка фиксируется, как и в нижнеднепровских городищах, довольно высокий процент «гетских форм». Это дало основание автохтонистам приписать саму культуру не бастарнам, а гетам, игнорируя хронологический разрыв. Но после выявления удельного веса латенских и гетских элементов культуры стало очевидным, что о прямой преемственности культур IV и II вв. до н.э. не может быть и речи. Более того, исследования показали, что гетские формы не имеют отношения к классической гетской культуре, существовавшей на этой территории ранее. В тоже время эти элементы находят прямые соответствия в новой гето-дакийской культуре Трансильвании.
Как мы помним, археолог А.Н. Левинский, опираясь на находки монет и кладов, оставленных гетами, убегающими от скифов, пришел к выводу, что население лесостепной Гетики разными путями продвигалось через Карпаты в Трансильванию, населенную в это время какой-то группой кельтов. Кельты, по всей видимости, переселенцев приняли и защитили их от скифов. Но, археологически эти гетские переселенцы почти не выделяются среди населения Трансильвании на протяжении следующего столетия. Возникновение новой дакийской культуры датируется археологами лишь 1й четв. II в. до н.э. Румынские автохтонисты пытались представить этот процесс как постепенную трансформацию дако-кельтской культуры в чисто дакийскую, но критики указывали им на отсутствие связей и наличие хронологических разрывов между местными древностями иллиро-скифского облика VII-V вв. до н.э. и культурой кельтов серединой – 2й пол. IV в. до н.э. Фракоидные элементы на местных латенских памятниках имеются, но носят спорадический характер и не определяют облик культуры. На языке археологии это звучит так: на рубеже фаз Латен С1 и С2 в Трансильвании кельтов сменяют даки. Да, культура даков – это латенская культура фазы C2. Но, это не просто эволюция одной латенской культуры в другую. Все указывает на то, что кельты покинули по какой-то причине Трансильванию на рубеже двух веков. Латен С2 на родине графа Дракулы – это уже не кельтская культура.
Наиболее ранние памятники новой культуры (Сигишоара, Арпашу де Сус, Мойград, Морешти) равномерно протянулись по Трансильвании с севера на юг. Уже в ранних слоях этих памятников обнаружена керамика типа Поянешти-Лукашевка. Влияние бастарнов было более глубоким – они повлияли на складывание дакийского керамического стиля. М.Е. Ткачук отмечал, что по обе стороны Карпат во II в. до н.э. происходили зеркальные процессы: бастарны оказывали влияние на культуру даков, а даки – на культуру бастарнов. Но, в обоих случаях влияние имело место уже после того, как обе культуры сложились.
Наш проводник в мире дакийской археологии, М.Е. Ткачук, предполагал, что геты сохранялись в Карпато-Прутском регионе до конца III – начала II вв. до н.э. Он опирался на работу румынского архелога Теодора, писавшего в 1989 г. о находке косских амфор этого времени на поселении Котнарь. Другой наш эксперт, А.Н. Левинский, к сожалению, ничего об этом памятнике не писал, так как вообще рассматривал бессарабские поселения. Далее, Ткачук предположил, что кельты из Трансильвании могли уйти под давлением этих гетов, в свою очередь ушедших из Карпато-Прутского региона. Это мнение еще ранее высказывал другой археолог – З. Возняк. Хотя, Марк Евгеньевич справедливо заметил, что трудно решить, кто кого мог вытеснить. При этом нужно учитывать выводы Левинского (его работа вышла позже) о нескольких потоках миграции гетов через Карпаты еще в конце IV в. до н.э., а также своеобразие культуры даков, отличающейся от древностей лесостепных гетов более раннего времени.
В любом случае можно говорить о том, что на рубеже III-II вв. до н.э. имели место массовые переселения, которые привели к уходу кельтов из будущей Дакии и, возможно, к уходу остатков гетов из Молдовы. С учетом археологических датировок, логично предположить, что эти процессы были как-то связаны с появлением бастарнов. Еще в 1989 г. М.Б. Щукин предположил, что кельтов из Трансильвании вытеснили бастарны периода их походов с Клондиком в Македонию, но не учитывал бастарнскую керамику на поселении Морешти.
Клондик, вождь бастарнов первой половины II в. до н.э., трижды упоминается в письменных источниках в различных контекстах. Тит Ливий в XXXIX книге (35, 4) рассказывает об активизации политики Филиппа V во Фракии. В 184 г. до н.э.: «Тем временем, под предлогом оказания помощи византийцам, а в действительности, желая навести страх на фракийских царьков, Филипп выступил в поход против последних, полностью разгромил их в одной-единственной битве, и взяв в плен их предводителя Амадока, возвратился домой. Заодно он отправил послов к варварам, обитавшим по берегам Истра, побуждая их совершить набег на Италию».
В предыдущей части мы уже встречали посла Антигона, отправленного Филиппом на Дунай. Если верна догадка о тождестве этого посла с Антигоном, оставившим надпись в честь скифского царя Сариака, то можно говорить о том, что он кроме бастарнов привлек на сторону Македонию и местных династов. В 182 г. до н.э. посольство вернулось от бастарнов (XL. 5, 10): «Случилось так, что в это время возвратились люди, которых царь посылал к бастарнам за помощью, и они привели с собою оттуда знатных юношей, некоторых даже царского рода, и один из них обещал свою сестру в жены сыну Филиппа. Союз с этим народом вдохнул в царя уверенность». Можно предположить, что уже в составе этого посольства в Македонию прибыл Клондик, который появляется в следующем рассказе о бастарнах.
Союз с македонским царем был заключен, Филипп договорился с фракийскими династами о свободном переходе наемников через их земли, а в 179 г. до н.э. толпы бастарнов перешли Дунай, но в это время македонский царь умер (XL. 57-58): «Смерть Филиппа была римлянам очень кстати, потому что они получили время для подготовки к войне. Ибо уже через несколько дней племя бастарнов, давно побуждаемое к войне, оставив свои жилища, огромным полчищем пехоты и конницы переправилось через Истр. (3) Спеша сообщить об этом царю, вперед отправились Антигон и Коттон. Коттон был знатный бастарн, а Антигон — один из царских людей, которого часто посылали вместе с Коттоном для возбуждения бастарнов. Недалеко от Амфиполя до них дошел слух, а вскоре и точные известия о смерти царя. Это спутало все замыслы, (4) ибо было условлено, что Филипп предоставит бастарнам проход через Фракию и припасы на дорогу: для этого он подарками ублажал местных правителей, ручаясь, что бастарны проследуют мирно. (5) Племя дарданов предполагалось истребить, а на их землях поселиться бастарнам. (6) Этим достигалась бы двойная выгода: вечно враждебное Македонии (а в тяжелые времена и грозное) племя дарданов погибло бы, бастарны же после того, как они оставят в Дардании жен и детей, могли быть отправлены опустошать Италию. (7) Путь к Адриатическому морю и Италии лежит через область скордисков; другим путем войско провести невозможно. Скордиски должны были легко пропустить бастарнов: они были близки друг другу языком и нравами; да они и сами присоединились бы к походу, узнав, что бастарны идут грабить богатейший народ. Такой замысел сулил успех при любом исходе. (8) Если бастарнов перебьют римляне, то утешением будет избавление от дарданов, а также все добро бастарнов и безраздельное владение Дарданией. (9) Если же дела пойдут успешно, то римляне будут заняты войной с бастарнами, а Македония возвратит себе то, что утратила в Греции. Таковы были замыслы Филиппа.
58. (1) Бастарны мирно вошли во Фракию. Затем, по уходе Коттона и Антигона и еще позже, прослышав о смерти Филиппа, фракийцы стали несговорчивы в торге, да и бастарны не могли удовлетвориться покупкой припасов, так что их невозможно было удержать в строю, чтобы они не сходили с дороги в сторону. (2) С этого начались взаимные обиды, которые, умножаясь, привели к войне. Наконец фракийцы, будучи не в состоянии сдержать превосходящего силой и численностью неприятеля, оставили равнинные селения и отступили на гору огромной высоты, которую называют Донука. (3) И как когда-то галлов, грабивших Дельфы, говорят, уничтожила буря, так и бастарнов, когда они стали было взбираться к вершине, застигла такая же буря. (4) На них обрушился ливень, затем частый град с мощными раскатами грома и ослепляющими молниями, (5) которые, казалось, целили прямо в людей, и не только простые воины, но и вожди, пораженные, падали на землю. (6) В стремительном бегстве неосторожные бастарны срывались и падали с высочайших скал, и хотя их преследовали фракийцы, сами бастарны говорили, что виною их бегства боги и что небо обрушивает¬ся на них. (7) Когда они, рассеянные бурей, растеряв половину оружия, словно после кораблекрушения, вернулись в лагерь, то стали держать совет, что делать дальше. Тут начались разногласия: одни считали, что следует отступить, другие — войти в Дарданию. (8) Около тридцати тысяч человек, предводимые Клондиком, пошли вперед; остальные вернулись к Аполлонии и Месемврии, откуда и вышли».
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...