«В детстве меня окружали большие пустые пространства и большие предметы. Я — маленький — жил в огромных высоких комнатах, сидел на глубоких диванах, спинки которых были выше меня. Мир мне открылся — пустым и величественным. Он приучал меня к молчанию.
Мне мерещились пустоты и расстояния. В раннем детстве я много ездил. Меня возили по Петербургу. Однажды дед приехал за мной и повез к себе в гости в карете. Я хорошо помню смену зрительных впечатлений, как смену идущих друг за другом картинок. Я — маленький — сижу на диване в отцовском кабинете и вижу множество книг. Папа, совсем еще молодой, тоже сидит в кабинете. Я помню его белокурую, но уже тогда сильно полысевшую голову. Входит дедушка — он мне показался очень большим, в темном военном сюртуке с блестящими твердыми погонами. У деда была серебряная борода — под цвет погон. Я — маленький — побежал к нему.
Помню потом карету. Дедушка в большой фуражке и в серой шинели сидит со мной рядом. Я — маленький — смотрю сквозь оконца кареты на улицу, убегающую в бок. В карете прямые углы и строгие черные стены. Я позднее прочел об этом у Белого и вспомнил свои ощущения. В карете я почувствовал форму — острее, чем где-либораньше. После я стал снова искать это ощущение. В нашей деревне, в каком-то пустом коридоре, стоял гардероб, огромный и тоже пустой. Я проходил мимо и однажды решил заглянуть. Там стояла скамеечка. Я взошел, затворил за собой дверцу и сел на скамеечку. Я просидел там час или два, любуясь прямыми углами и голыми стенами — пока меня с отчаяньем искали в доме, в саду и даже в колодце».
