Продолжение. Первая часть - ЗДЕСЬ
А между тем, у ежа иголки продолжали выпадать. Не то, чтобы пачками, но так, по паре штук постоянно сыпалось. И было это с одной стороны странно и неприятно, да и неэстетично по ежиным нормам. А с другой — логично и представляло собой предмет гордости, в том свете, в котором рисовала всё это лиса. Подойдет она, бывало, к нему и задумчиво так молвит:
— Все лысеешь, Степаныч?
— Да сама видишь, Зинаида Патрикевна, — отвечает тот. А у самого смятение в глазах: всё ли хорошо, правильно ли? — как думаешь, что дальше будет?
— Да нормально все, по плану! — бодро проговаривает рыжая, — скоро в шоколаде весь будешь. В настоящем, а не в лосином, как давеча.
— Думаешь? — вопрошал с сомнением в глазах ёжик.
— Зуб даю! — отвечала рыжая.
Так и проходило время.
На службе дела шли хорошо. Уже шло к тому, что министерское кресло маячило на горизонте. Шутка ли, вся желудиная промышленность, все заготовки на него лягут. Правда, вот с кабанами приходилось постоянно дело иметь. С их кабянячьей мафией.
Поначалу это было совершенно невыносимо. Наглые, ограниченные, с постоянными всхрюкиваниями и подвизгиваниями, они вызывали у Феди чувство неприязни. И это очень мягко сказано. Но постепенно начало приходить привыкание. И все благодаря лисе. Разъясняла она, как себя надо вести, чтобы не вызывать у хрюшек агрессии, что необходимо делать для их блага.
— Когда они довольны, то и нам хорошо, понимаешь? — говаривала она.
— Не совсем, — глупо бормотал он, по новой привычке почесывая расширяющуюся плешь.
— Эх, учишь тебя, учишь... Ничего, со временем придет, пообвыкнешься. А пока просто делай, что я говорю.
И действительно, постепенно начало меняться всё. И кабаны перестали казаться такими уж отвратительными, и работа в лесной администрации тяготить перестала. А то как же! Почет и уважение! Да и поток желающих посоветоваться, консультацию получить, увеличился в разы. Патрикеевна сама занималась составлением списков и очерёдностью. Получалось так, что зависело все от нужности и статуса посетителя. Но, впрочем, это Федора Степановича сильно не беспокоило. Во время самого приема она тихонько так на ушко подсказки ежу давала. Нет, понятное дело, что все решения он сам принимал, это естественно. Но то, что она нашептывала странным делом всегда совпадало с его мыслями. Умная баба, ничего не скажешь!
Сама лиса, кстати, тоже ему нравиться чем дальше, тем больше начинала. И почему прежде он к ней так относился? Совершенно непонятно. И красавица, и это, как его... Интеллект на месте. Всё при ней! Он даже заглядываться на нее стал с этими, ну определенными мыслями. Ну, а чего? В администрации вообще свои законы. Те, кто при власти, всякими там ханжескими мыслями не страдают. Другой уровень. Понимать надо! Тут даже одна кабаниха как-то глазки ему строила. Да, ежели признаться честно, то и не только глазки. Задом виляла будь здоров! Что-то там ей подписать надо было, он уже не помнил. Он даже тогда немного вперед подался, поближе к ней, то бишь. А от нее — запах мерзкий. Фу, свинья, что тут скажешь. Вот на этом все фантазии и улетучились. А так бы, глядишь...
Ёж мечтательно поднял глаза к отделанному деревом потолку своего нового просторного кабинета. Да... А ведь совсем еще недавно был он самой обыкновенной мелкой лесной зверушкой. Грибочки-грушки дикие собирал, по лесу шастал целыми днями. Ноги свои ежиные отбивал. А вот теперь поди ж ты. И кабинет у него просторный с большим окном и видом на старинный дуб, и кабаньи самки перед ним заискивают. А все она, лиса. Спасибо, надоумила, помогла, подсказала. Правда, на ежат и ежиху времени мало как-то остается последнее время, но тут уж ничего не поделаешь. Служба! Очень важно думать не только о своей семье, а и о судьбе всех зверей, не правда ли?
В этот самый момент прервал его мысли бесцеремонно зашедший в кабинет помощник, немолодой бобер Митька. Совершенно непонятно, почему в таком возрасте его принято было называть без отчества, но задумываться об этом не хотелось совершенно.
— Федор Степанович, желуди себе выписывать будете? — бодро затараторил помощник, — а то тут уже заказов много от наших, я развозить буду, боюсь за раз не влезет.
— Ты что, забыл, что я желуди не беру? Повылетало? — вдруг неожиданно для самого себя гаркнул Федя, — грибов давай вези!
— Дык, нет грибов нынче, — несколько ошарашенно ответил Митя, — не сезон.
— А ты найди! Когда они есть — любой собрать может! Понял? Давай, выполняй!
— Угу...
— И не угукай мне тут!
— Понял. Будет сделано.
— Вот! Другое дело!
И бобер, опустив плечи, вышел, прикрыв тихонько за собой дверь.
— Постой! — крикнул ему вдогонку ёж.
— Слушаю, — дверь снова приоткрылась.
— Я передумал, давай, завези мне желудей мешков двадцать. Пригодятся, гости там, туда-сюда...
Через пару минут после его ухода в помещение плавно проскользнула лиса. Она всегда как бы просачивалась, и никогда не было понятно, что она слышала до этого, а что — нет.
— Строгий! — иронично отметила она, прихорашиваясь перед огромным зеркалом, по ее приказу же недавно и установленным.
— Ну, а что? — удивился ёж, с подчиненными как бы так и надо...
— Да ничего, так, — улыбнулась рыжая бестия одной ей ведомым мыслям, — конечно так и нужно. Раньше не такой был, меняешься!
— Так ты же именно этого от меня и требовала!
— Да, а я что? Ничего. Я — только за! — она достала из сумочки дорогой портсигар, обтянутый крокодиловой кожей и вынула сигарету.
— У нас не курят! — вдруг выдал Федор Степанович,
— Это у кого?
— Ладно, тебе — можно.
— То-то же! Анекдот, кстати, слышал? Когда медведь на ежа уселся, то подскочил резво и пробормотал, что очень сильно любил покойного за критику снизу.
— Не смешно!
— Нормально! Кстати, ты, я гляжу, продолжаешь активно лысеть?
— Да вот, видишь, — удрученно развел лапами тот.
— Я же говорила, это хорошо. Будем тебе карьерный рост обеспечивать. А пока давай слетай с журавлями на юга, развейся.
— Так у нас же, у по земле ходящих, как бы не принято...
— Нет, ну погляди на него! У тебя уже статус, понимаешь? Тебе можно многое, из того, что простым зверям не положено. Так что готовься. Вместе полетим. Я уже обо всем договорилась.
— А жена, дети как же? Без них?
— Не пропадут они! Отпуск у тебя, понял?
— Понятно...
И полетел он в теплые края. Туда, где ни одна знакомая ему ежиная лапа никогда не ступала. Где Пальмы да океаны безбрежные. Да островитянки загорелые, соблазнительные и проворные. Но об этом — после, не сейчас. Всему свое время.
Продолжение следует.
Спасибо большое за то, что уделили внимание и время!
Подпишитесь, почитайте еще различные истории на моем канале.