- ...и сильно я тебя не бил, если ты не заметил, - сказал Гердон, переступив порог дома.
С этим, пожалуй, можно было согласиться, если сопоставить удар, разнесший в щепки донгоровый посох, с ударами, пришедшимися по самому Максу.
- Мне хватило, - невесело отозвался тот.
- Рука уже отошла? – в голосе Гердона звучало теперь искреннее участие.
- Нет...
Левая рука, принявшая страшный удар вместе с посохом, горела огнем; запястье распухло и выглядело устрашающе. Но перелома, судя по всему, не было.
- Две капли моего анока меллеоса – и ты будешь в порядке, - осмотрев руку, с уверенностью заключил отшельник.
- Это... та штука? – Макс невольно вздрогнул. – Та штука, которую ты лил мне на раны там, в горах?
- Она самая, - лучезарно улыбнулся Гердон. Когда-то, видимо, у него была замечательная улыбка; и даже сейчас она производила сияющее впечатление. – Не бойся, на этот раз так больно уже не будет: открытых ран у тебя нет.
– Что ж это за зелье такое? – морщась от жжения, когда капли меллеоса касались кожи, говорил Макс. – Чтобы даже переломы срастались за одну ночь...
- Не за одну ночь! - поправил Гердон. – Почти мгновенно они срастались...
Я изобрел первую версию анока меллеоса потому, что очень хотел жить. Так хотел, что поднял со дна памяти все свои детские знания о травах и ядах: мать у меня была талантливая знахарка, могла взять незнакомое растение и определить, на что оно годится. То же самое пришлось сделать и мне. Только при этом я истекал кровью, а потом начали гнить раны: видишь, пальцев успел спасти только пять.
– Кто пытал тебя? – спросил Макс прямо.
Гердон понимающе кивнул, ясно дав мальчишке понять, что прекрасно знает, кто мог ему это подсказать.
- Старый добрый борец за мир и человечество Сайнар, конечно, – грустно усмехнулся Гердон. – Вернее, не так. Мой сводный брат был настолько добр, что не стал пытать меня сам, а поручил это дело знающим людям.
- Сайнар?! – Максу сложно было в это поверить, несмотря на ясное одобрение Горящего. – Но зачем?!