-Егорыч, Вы маменьку мою сегодня не видели, - окликнул проходящего мимо знакомого, мужчина, лет пятидесяти на вид.
Дед Степан остановился, сделал козырек над глазами, чтобы получше рассмотреть того, кто только что к нему обратился, солнце хоть и зимнее, а светило ярко.
-Евгений я, младший сын Анастасии Панкратовой, - напомнил о себе незнакомец.
-Женек, ты ли это? - суетливо заспешил к дому дед, проскользнул в старую, покосившуюся калитку, встал у порога, - так это, я ее уже два дня не видел, не выходила никуда, может, прихворала? Да ты постучи...Надо же, лет десять тебя, наверное, не было, ни тебя, ни старшего, Борьки. Все глаза Настасья выплакала...
-Стучал уже, целый час под порогом торчу, - ответил Евгений и снова постучал в хлипкую, деревянную дверь.
-А ты погромче стучи, - посоветовал дед Степан, - она, в последнее время на одно ухо туга, может, на хорошем спит, а это - сверху, - показал он руками, - вот и не слышит.
Мужчина начал стучать что есть сил.
-Ты погодь, погодь, а то дверцу снесешь, - остановил его дед, отошел немного и задрал голову вверх.
-Егорыч, ты чего там, ворон считаешь? - послышался женский голос, и из-за забора появилась голова соседки.
-Иди ты, Таня, со своими шутками, мне их к чему считать? Дома вон, дел невпроворот. Тут к Настасье сынок приехал - Женька, битый час уже во дворе топчется, а достучаться не может. Ты ее, случаем, не видела сегодня?
-Нет, не видела, - ответила та, - и вчера не видела, и позавчера....
-Плохо дело, - дед Степан стянул с головы шапку и смял ее в руках, - дым из трубы не идет.
-И что? - удивился Евгений.
-А то, что раньше она два раза подтапливала: утром и вечером. По вечерам, чтобы спать тепло было, а по утрам, чтобы сготовить что на печи и чаю накипятить. Плитки то электрические, да чайники сейчас никто не использует, электричество бережем. Уже год как зарплаты и пенсии нам с большими задержками выдают, нечем за свет платить...
-Е-мое, - испугался сын, - не замерзла она там? Надо дверь вышибать...
-Ты погодь, погодь, - попытался его остановить дед, - вынос двери - это не что иное, как порча чуждого имущества, участкового надо вызвать.
-Да какого же чужого? - возмутилась тетя Таня, - Женя ведь не чужой Настасье, сын ее, ты что, забыл?
-И то верно, - почесал затылок дед, - холодно, - и снова нахлобучил шапку на голову.
Открыть дверь не составило никакого труда, Евгений навалился на нее одним плечом, поднатужился и небольшой, железный кручек на той стороне выскочил.
Первым в прихожую вошел он, за ним дед Степан, а следом и соседка Таня подоспела. Дверь в основную комнату была приоткрыта, а за ней стоял табурет, с потолка свисала петля из бельевой веревки.
На несколько секунд Евгений замер, увидеть такое в доме матери он никак не ожидал. А затем резко открыл дверь и рванул в комнату.
-Свят, свят, свят, - услышал он Егорыча, который крестился с выпученными от страха глазами. В комнате было холодно и пусто - никого!
Кроме большой комнаты с печью, которая служила и кухней, и гостиной, в доме было еще две: спальня и детская, где выросли Женя и старший брат, Борис. Отца уже не было давно, он ушел от болезни, когда братья еще были маленькими. Мать больше замуж не вышла, хоть и звали, не захотела отчима сыновьям, одна вырастила. В сердце у Евгения кольнуло, только сейчас он понял, какими они неблагодарными оказались по отношения к своей матери.
Борис ушел из дома первым, в город уехал, устроился работать на завод. Матери помогал, да и на младшего брата не скупился, одежду ему покупал. Женился, когда уже Женька подрос, в техникум строительный поступил, с общежитием. Да только жена ему больно скупая попалась, сначала Борис старался подбросить брату на горячие обеды в столовой, а потом она все финансы в свои руки прибрала. В день аванса и получки караулила его у проходной, все до копейки забирала. Борис пытался противиться, да беременная она была, жалел, боялся ребеночка "спугнуть".
Но Женя не обижался, у них с матерью в деревне огород был, хозяйство, приезжал часто, чтобы помочь, и в город возвращался с продуктами. В общежитие кухня, так готовить и научился.
Закончив техникум, рванул на стройку в далекий сибирский город, там и квартиру получил, женился, там и остался. Но к матери приезжал каждый год, в отпуск: скучал, да и крышу надо было починить, забор подправить, сараюшку. А Борис тот нет, не бывал, жена ему троих нарожала и никуда от себя не отпускала, возле юбки держала.
Мать, когда соскучится, сама в город приезжала, чтобы хоть одним глазком на сына взглянуть. И всегда то курочку привезет, то яички, то банки с соленьями и вареньями. Иногда, по выходным, сноха разрешала ей с внуками часок погулять, но в гости никогда не звала, ни разу свекровь чаем не напоила. Но Настасья на нее не обижалась, лишь бы у сыночка все было хорошо!
А потом жена Бориса выгнала, другого себе нашла, обеспеченного. Он у друга жил, а тот и рад, ему событыльник не помешает. Мать звала его в деревню, но Борис отказывался, говорил, что подальше уедет: или к Женьке или в столицу, лишь бы ее, гадюку подколодную, жену бывшую не видать. И уехал, а куда, никто не знает, ни одной весточки о себе не подал. И в розыск на него подавали, потому что алименты не платит, да так и не нашли.
Горевала Настасья шибко, поседела, осунулась, сколько слез она пролила, прижимая к груди фотографию Бориса. Внуков от него она больше не видела, бывшая сноха не желала, да и их против бывших родственников настроила.
А в последнее время и он, Евгений, приезжать перестал. Дел у него много было: дети растут, а вместе с ними и потребности семьи. Бывало, без отпуска работал, а бывало, в отпуск приходилось семью на море везти. Вот и не до матери, хотя, писал ей и звонил регулярно.
С этими воспоминаниями Евгений обошел весь дом, но матери так и не нашел.
-Да что же здесь происходит? - подошел он к петле и схватился за веревку.
-А то и происходит, - всплеснула руками соседка, - от голода это, не от хорошей жизни. Ты в подпол то загляни...
Евгений подошел к крышке подпола и потянул за кольцо, взял фонарик и посветил вниз, на полки. А там, как говорят, шаром покати, ничего.
-Да как же так, ....? - выругался он.
-А так, - вступил в разговор Егорыч, до этого молча разглядывающий печальную обстановку в доме, - у нас этой осенью, начиная с августа, дожди зачастили, да такие, что вскоре огороды превратились в вязкое болото. У кого мужики, те урожай, сколь смогли, собрали, а у кого силенок не хватило, так в земле картошку, маркошку, да свеклу сгноили. После дождей - мороз и все, - развел он руками.
А между тем тетя Таня открыла шкафы. В них тоже - мышь повесилась - ни крупинки.
-Да как же так? - теперь запричитала она, ведь нет ничего, пенсию то давно не давали, ни муки, ни макарон, ни сушек, вон, только соли стакан. Настасья всегда гордая была, сколько ее помню, никогда ни у кого ничего не попросила. А мы что? Разве не люди? Разве бы не помогли, кто чем может?!!
И тут входная дверь в дом скрипнула, в комнату тихо вошла хозяйка, держащая в руках узелок. Увидела сына, улыбнулась:
-Сынок...
Пошатнулась, узелок выпал, и по полу раскатилось несколько картофелин.
Евгений бросился к матери, заключил ее в объятия:
-Ты прости меня, мама, прости. Я за тобой приехал и больше...ты никогда не будешь голодать!
-Хорошо, - ответила она, не совсем понимая пока смысл его слов, - сейчас печь растоплю, картошки наварю, вот, тут и хлеб, и сальца кусок. Поди, проголодался с дороги.
-Я сейчас сам все сделаю, а ты посиди, - бережно усадил сын мать на стул с высокой удобной спинкой, - тетя Таня, помогите мой рюкзак разобрать.
Пока, вместе с дедом Степаном, сын растапливал печь, а соседка извлекала на стол гостинцы: консервы, тушенку, колбасу, сыр, чай, кофе, конфеты, печенье; Анастасия рассказала, где она была.
-Совсем от голода плохо стало, - начала она, - тут и бес мне почудился. Начал он меня к веревке тянуть, обещал, что можно покончить со всеми страданиями одним разом. Я уже и петлю приготовила, и вдруг икона со стены упала. Пошла поднять, стук в окно, ребятишки Лукьяновские. Я к ним вышла, а они говорят, что баба Зина помёрла, просят две ночи с ней посидеть. А сами пирожки мне в руки суют, я быстро подкрепилась, оделась и пошла с ними, еле доковыляла.
Паша с Глашей меня супом горячим накормили, чаем с травами отпоили, а я им помогла во всем: и обмыть покойницу, и переодеть, и ночами над ней сидела. А утром поем и спать, они мне за печкой постелили. Чем домой, в холодную избу идти, уж лучше у них. А сегодня проводили Зину, а мне вот хлеба на помин души дали, сало и картошку.
Эта история закончилась хорошо, сын забрал мать к себе, и она еще пожила вместе с ним, со снохой и внуками, а потом и с правнуками, в любви и заботе.
А я знаю реальный случай, когда женщину нашли соседи и участковый в петле под потолочной балкой. Было это в лихие 90-е, пенсию не давали девятый месяц... А сын у нее так и не появился, и даже на похороны не приехал!
Я тоже хлебнула лиха в то время, сына растила одна, алименты не получала, зарплату и детские не давали. Хорошо в то время мама и бабушка жили рядом, кому выплатили - на те деньги все вместе и выживали. А еще мешки по соседям продавали, а на вырученные деньги покупали хлеб и молоко. Были у нас и огороды, летом варили пустые щи из овощей, жарили кабачковую икру, на зиму закрывали много солки. Картофель осенью мешками покупали, нет денег, занимали, а потом отдавали.
Как-то раз до весны не дотянула, последние две картофелины я сварила сыну на ужин, а себе сделала салат из лука (сахар, соль, уксус, подсолнечное масло). Этого мне не забыть никогда!
А вы как пережили 90-е годы?
Буду благодарна за ваши отзывы, лайки и репосты!
Предыдущее:
С любовью к Вам, Елена