Он рекомендовал Гитлеру войну против Советского Союза прекратить! Фриц Тодт считал, что «в военном и экономическом отношении Германия войну уже проиграла». Ноябрь 1941 года.
"День в день 80 лет назад". Переворачивая листы истории невольно ловишь себя на мысли, что история развивается по спирали.
Статья, опубликованная в газете КРАСНАЯ ЗВЕЗДА 21 ноября 1943 г., воскресенье:
Крушение немецких иллюзий
События на советско-германском фронте нынешним летом и осенью развивались так что не удалось немцам перевести дыхание на правом берегу Днепра, переобуться, отдохнуть от трепки, глядя на снежные хлопья, — задымить печурки в неприступных блиндажах генерала Тодта, — ничего этого Красная Армия им не дала.
Русская пехота, не дожидаясь подхода саперов с понтонами, бросается по пятам за немцами к широкому Днепру и переплывает его на бревнах, на воротах, на дырявых лодках, на плотах, на пустых немецких бензиновых бочках. Вслед подходят саперы и наводят мосты надводные, подводные и фальшивые. Эта постройка мостов под огнем немецкой тяжелой артиллерии и пикирующих бомбардировщиков, налетавших большими стаями, небывалая страница в истории русской воинской доблести. Саперы работали, не выходя из воды, потому что мосты разрушались бомбардировками по нескольку раз в день.
Переправившиеся на правый берег передовые части сдерживали контратаки во много раз превосходившего противника, у Гитлера загноились глаза от бессонницы, хриплым шёпотом диктовал он: «Приказываю сбросить большевиков в Днепр». Но по наведенный мостам через Днепр уже переходят — лучшие в мире — русские танки и пушки и пехота.
И вот потеряны немцами Днепропетровск и Киев. Русские армии, то сдерживая и отбивая бешеные вражеские атаки то атакуя, окружая, прорываясь танками и конницей в тылы, непереборимо, как сила непонятная и не учтенная в немецкой военной науке, расширяют и выпячивают угрожающими клиньями свой фронт к западу, с каждым днем все дальше к закату германского рыжего солнца.
Время, отведенное историей для этой страшной и небывалой войны, истекает. Для жизни гитлеровской Германии остался лишь краешек времени. Германия уже над пропастью. И даже последняя надежда — блудливым языком гитлеровской дипломатии расколоть растущую крепость союзников — и эта надежда потеряна после Московской конференции.
В Берлине происходит, примерно, такой разговор:
«Ну, придумай чего-нибудь, доктор Геббельс, неужели ты не можешь их поссорить?» — говорит фюрер, вытирая глаза скомканным платочком.
«А — знаете что? — отвечает доктор Геббельс, — а не пустить ли слух, что мы, — немцы — чистые идеалисты и войну начали бескорыстно, ради идеи?..» «Какой идеи? Дурак ты, братец... Вот — велю отрубить тебе голову и — вся недолга... Давай, давай, нажимай на террор...»
Террор — серьезная вещь, спору нет. Но примучивать немца террором можно, всё же, до тех пор, пока у него еще теплится какая-то идейка на спасение. Нет её - он вдруг, да и оскалится с диким нахальством в рожу своему фюреру:
«Сволочь ты, скажет, дерешься, а где твоя перспектива? Днепр-то потерял, небось. Италию проморгал... В Руре, в Гамбурге, в Берлине — одни битые кирпичи... Ах!»
Всё может случиться. Чем ужаснее, безо дня и часа передышки, мы будем бить, трепать, уничтожать их армии, тем больше вероятия, что немецкая психика может взорваться от детонации. Но, разумеется, это было бы бесплатным приложением к нашим победам. Суть в них. Суть в нарастающей силе наступления.
Но покуда немцы отчаянно сопротивляются и ведут себя, как бешеные, как одержимые бесами «разрушения и убийства. Они разрушают и сжигают всё, что поддается уничтожению на нашей земле: города, заводы, деревни, сады, людей и скот. Вот уж природа ненецкая скорпионья! Не люди, не звери, а налитые ядом злобы мещане. Противно здравому смыслу громоздят на свои головы возмездие на возмездие. Такое их поведение можно объяснить, пожалуй, катастрофическим, крайне болезненным крушением всех их мечтаний и ожиданий в войне с Советским Союзом.
Нужно представить себе немца, нормально глупого, обидчивого, мелочного до низости, механизированного во всех своих проявлениях, заносчиво-жестокого, когда он может безнаказанно драться, и слезливо-чувствительного, когда его бьют, представить такого всеобщего для Германии типа в роли покорителя Европы. 10 мая 40 года — день перехода германских механизированных армий в наступление на запад — немцы встретили без особого одушевления и даже угрюмо, — потому что предпринятый фюрером блиц-криг казался уж слишком фантастичным: в один месяц завоевать Европу! Вспоминали Марну, Верден и 1918 год...
Но вот, на пятый день наступления капитулирует Голландия. Германские танковые и механизированные дивизии, не тревожимые ни единым вражеским бомбардировщиком, в образцовом порядке и точно по расписанию врываются по великолепным автострадам в Бельгию и форсируют канал Альберта по не взорванным мостам или на резиновых лодках. На бельгийские города сыплются из туч немецкие парашютисты. Вот запись из дневника американского корреспондента Ширера, опубликованного в журнале «Октябрь» № 8—9.
«По фронтовым дорогам движутся моторизованные колонны. Они растянулись бесконечной цепью через всю Бельгию. Они двигаются быстро: со скоростью тридцати—сорока миль в час. Эта армия — гигантская, безличная военная машина, и управляют ею столь же холодно и методично, как, скажем, нашей автомобильной промышленностью в Детройте. Непосредственно за линией фронта, где от грохота артиллерии лопаются барабанные перепонки, ревут моторы самолетов. Офицеры и солдаты держатся холодно и деловито. Никакого нервничанья никакой суматохи».
На восемнадцатый день — со дня немецкого наступления — капитулирует Бельгия. «Английские Томми продолжают драться в Дюнкерке с упорством бульдогов». Английская экспедиционная армия эвакуируется из Дюнкерка на острова, оставив во Фландрии всё свое оружие. Три французских армии, у которых нет ни самолетов, ни танков, ни тяжелой артиллерии, разбиты в Арту. Немцы поворачивают фронт, по не взорванным мостам переходят Сомму и двигаются на Париж, почти не встречая сопротивления. На тридцать восьмой день — со дня немецкого наступления — капитулирует проданная и преданная Франция. Германское командование опубликовывает цифры своих потерь — убитых 10 тысяч 252 человека, самолетов потеряно — 432, танков — ни одного. Европа лежит у ног Гитлера. Генерал Глайз фон Хорстенау, — официальный историк этой войны, — со всей откровенностью победителя дает объявление собравшимся к нему иностранным журналистам: «Германия выиграла эту фантастическую кампанию потому, что захватила союзников в одни из тех редких в военной истории моментов, когда — на несколько недель, месяцев или лет — наступательные средства войны имеют превосходство над оборонительными». Это, разумеется, лишь одна из причин- успеха германской «военной прогулки» по странам громадной Западной Европы.
В Компьене немецкие саперы, разломав одну из стен исторического музея, вывели оттуда знаменитый вагон, в котором маршал Фош заставил немцев безоговорочно подписать перемирие. Вагон перегнали в Компьенский лес на то самое место, где он стоял 11 ноября 1918 года.
«...Гитлер вышел из автомобиля. Я видел в бинокль, как он остановился и поднял глаза на памятник... («Героическим солдатам Франции, защитникам отечества, славным освободителям Эльзас-Лотарингии»). Лицо у него торжественное и в то же время дышащее местью. В выражении лица, как и в слегка подпрыгивающей походке, чувствуется самоупоение торжествующего завоевателя, бросающего вызов всему миру, и еще нечто, с трудом поддающееся описанию, — какое-то напыщенное самодовольство... По пути к вагону он снова останавливается около гранитной глыбы, на которой высечены слова: «Здесь 11 ноября 1918 года была сломлена преступная надменность германской империи, побежденной свободными народами, которые она хотела поработить». Я слежу за выражением лица Гитлера. Оно пылает презрением, злобой, ненавистью, мщением... Он упирает руки в бока и широко расставляет ноги... Это поза надменного вызова всему миру...» Этот день был высшим торжеством Гитлера. Немцы уже не хмурились, их лица расплывались, как в масле: фантазия оказалась действительностью, а блиц-криг — немецкой формой войны.
Правда, оставалась еще досадная мелочь, недоделка с Англией. Но фюрер даже как будто бы не слишком волновался на этот счет. Со всех рек и каналов Европы — на катках по автострадам — перевозилось во французские и голландские порты бесчисленное количество судов и понтонов, предназначенных для десанта. Геринг поклялся, что не позже трех недель расчистит небо над Англией. и уверенно бомбил английские города. В Берлине уже строились триумфальные ворота с символическими фигурами и свастиками, по всей Германии шли приготовления к торжествующему миру. Гитлер сказал: не позже 15 августа Черчилль принесет мне свою голову.
Так вот — с какой высоты пришлось падать немцу в ноябрьские туманы сорок третьего года. Миллионы их солдат, прогулявшихся с музыкой по Европе, убиты в России, которая стала не «жизненным пространством» для немца, а пространством смерти. Необратимо минул для Германии тот выигрышный момент, когда средства наступления имеют превосходство над обороной. Еще год тому назад мы писали, что русская оборона сильнее немецкого наступления и русское наступление сильнее немецкой обороны. Вот немцы и очутились за Днепром. Прямо скажем — они не могут переплывать на бревнах широкие и студеные реки, они не умеют успешно воевать, когда, помимо устава, в трудных случаях нужны еще мгновенное соображение и смышлёность, особенно свойственные русским. Они теперь часто теряются, при некоторых обстоятельствах приходят даже в панику и, сняв сапоги, задают лататы... Роскошный немец времен блиц-крига сделался грязный, мрачный, чешущийся, — иной от обилия насекомых, иной от потери внутреннего равновесия. И только злобствуют они кровожадно и беспощадно — больше прежнего. На то они и немецкие мещане. Начали войну с лозунгом: «Победителей не судят», кончают войну с лозунгом: «В этом доме больше не бывать». Такова есть гитлеровская культура.
Мрачно в Германии; безнадежно. Каждое утро в том или ином городе, после того, как английские или американские бомбардировщики впустили туда из туч достаточное количество двух или четырехтонных бомб, разносящих в щебень целые кварталы, тысячи и тысячи уцелевших обывателей — победителей Европы — сидят на улицах среди развалин и битого стекла, засунув руки в рукава, надвинув на нос шляпы — думают о своем фюрере без большого одушевления. Куда деться? Где поесть, попить? А ночью опять прилетят...
Мрачно, безнадежно мрачно смотрят немцы на будущее Германии. В чем же дело — поджимайте лапы... (Алексей ТОЛСТОЙ)
Несмотря на то, что проект "Родина на экране. Кадр решает всё!" не поддержан Фондом президентских грантов, мы продолжаем публикации проекта. Фрагменты статей и публикации из архивов газеты "Красная звезда" за 1943 год. С уважением к Вам, коллектив МинАкультуры.